Дойл, казалось, тоже понял это, потому что он сказал:

—  Я не скрываю, что полукровка, Фё Дэрриг. Я только имел ввиду, что в

меня в роду не было никого твоей крови, и это правда.

—  Да, но на твоем мече была наша кровь, не так ли? Но прежде, чем стать

Мраком Королевы, ты был Ноденсом и исцелял своей магией, были и

другие вещи, и другие имена. — Фё Дэрриг снижал голос с каждым словом,

и оставшиеся репортеры стали приближаться, пытаясь услышать

больше. Я знала, что Дойл был кем- то раньше, что ему поклонялись как

богу, и что он не появился просто около королевы Андаис, но я никогда не

спрашивала. Старшим из сидхе не нравилось вспоминать прежние время,

когда наши люди были больше, чем просто люди.

Фё Дэрриг развернулся и прыгнул на репортеров с громким‘ Ха!’. Они

разбежались, некоторые попадали, другие топтали их в безумной панике,

стараясь убежать от него подальше. Те, что упали, вскакивали и убегали

за остальными.

О‘ Брайан сказала:

—  Это не законно, использовать магию на прессе.

Фё Дэрриг наклонил голову как птица, высматривающая червяка.

Взгляд заставил О‘ Брайан сглотнуть, но с мои щиты позволили есть

остаться на месте.

—  И как бы ты их потеснила, девчушка?

—  Офицер О‘ Брайан, — поправила я его.

Он усмехнулся, глядя на нее, и я чувствовала, что она вздрогнула, но не

пятилась. Это заработало пункт за храбрость, но я не уверена, что это было

хорошей идеей— дразнить его после того, как он проявил такой очевидный

сексуальный интерес к ней во время допроса Сладкой Горечи. Иногда

немного страха— это мудро.

Он начал вторгаться в ее личное пространство, и я встала между ними.

—  Что ты хочешь, Фё Дэрриг? Я ценю помощь, но ты это делал не по доброте

душевной.

Он искоса смотрел на О‘ Брайан, затем перевел свой хитрый взгляд на

меня. Это не беспокоило меня.

—  У меня нет душевной доброты, моя королева, только зло.

—  Никто не бывает только злом, — сказала я.

Его хитрый взгляд перерос в маску зла, но это была маска, которую

одевают на Хэллоуин.

—  Ты слишком молода, чтобы понимать, кто я.

—  Я знаю, каково зло, — сказала я, — и оно не приходит с мультяшной злой

маской и хитрым взглядом. Зло приходит в лице тех, кто должен любить

и заботиться о тебе, но они этого не делают. Зло приходит с побоями, или

рукой, которая держит тебя под водой, пока ты задыхаешься, и ее лицо все

время безмятежно, не сердито, не безумно, потому что она считает, что

имеет право это делать.

Его злая маска превращалась во что- то серьезное. Он пристально

посмотрел на меня и сказал:

—  Были слухи, что ты перенесла множество злоупотреблений от рук своих

родственников- сидхе.

Дойл повернулся к полицейским:

—  Дайте нам побыть наедине, пожалуйста?

Райт и О‘ Брайан переглянулись, потом Райт пожал плечами:

—  Нам только сказали доставить вас благополучно к машине, но ладно, мы

подождем здесь.

О‘ Брайан попыталась возразить, но ее напарник настоял. Они спорили

тихо, давая нам возможность поговорить.

Рука Дойла напряглась на моей руке, а Холод придвинулся ближе. Так

они говорили мне не говорить ничего вне двора, но королева никогда не

беспокоилась, когда я говорила о некоторых вещах.

—  И от их сторонников, никогда не забывай их сторонников, я никогда не

забуду, — сказала я.

Он посмотрел на Холода и Дойла и спросил:

—  Они мучили тебя прежде, чем стали твоими возлюбленными?

Я покачала головой.

—  Нет, я бы не взяла в возлюбленные того, кто когда- либо поднимал на

меня руку.

—  Ты проредила ситхен неблагих. Они все приехали в Лос- Анджелес с

тобой. Кто, из оставшихся, мучил тебя?

—  Я забрала только стражей, не придворных, — сказала я.

—  Но все стражи благородные сидхе, или они не достойны стражи королевы

или короля.

Я пожала плечами.

—  Я призвала к себе тех, кто принадлежит мне.

Он снова опустился на колени, но гораздо ближе к моим ногам, так что

мне пришлось побороться с собой и не отшагнуть. Раньше такого не было,

но почему- то в этот миг меня хотелось быть королевой, в которой

нуждался Фё Дэрриг. Дойл, казалось, почувствовал, что я думаю, потому

что он положил мне на спину руку, помогая оставаться на месте. Холод же

просто придвинулся ко мне так, что почти прижался, но он ставил свои

руки свободными, чтобы в случае чего достать оружие. На людях, они

старались оставить хотя бы одного из них свободным для защиты, хотя

зачастую было трудно одновременно успокаивать и охранять меня.

—  Ты не позвала рыжих людей, королева Мередит.

—  Я не знала, что они мои, иначе позвала бы.

—  Мы были прокляты, и наши женщины сломаны, так мы не хотели быть

людьми. Неважно насколько мы долговечны, рыжие люди вымирают.

—  Я даже намека никогда не слышала, что у рыжих людей есть

женщины, или что их проклинали.

Он перевел свои черные глаза с Дойла на меня.

—  Спроси его, что я говорю правду.

Я посмотрела на Дойла. Он просто кивал.

—  Мы и Красные Колпаки почти уничтожили сидхе. Мы были двумя

гордыми расами, и мы существовали на кровопролитии. Но пришли

сидхе, чтобы помочь людям, спасти их. — Его голос был плон горечью.

—  Ты убил бы каждого мужчину, женщину и ребенка на островах, — сказал

Дойл.

—  Может быть, мы хотели этого, — сказал он, — но это было наше право. Они

поклонялись нам прежде, чем стали поклоняться тебе, сидхе.

—  И что же это за бог, если он разрушает тех, кто поклоняется ему, Фё

Дэрриг?

—  А что за бог, который потерял всех своих последователей, Ноденс?

—  Я не бог и никогда им не был.

—  Но все мы думали, что мы ими были, Мрак? — Он снова тревожно

хихикнул.

Дойл кивнул, его рука на моей спине напряглась.