Недолго Хан-Хыс с Хулатаем жила -

Одну только дочку ему родила,

Крепкой, смышленой росла Хан-Чачах,

Всегда у нее любопытство в глазах,

Весело песни умела петь,

Голосом, словно чатханом, звенеть.

Как-то сидела одна Килин-Арх.

Вбежала веселая Хан-Чачах.

Искорки смеха блестят в глазах.

"Сколько веселья и смеха кругом!

Килин-Арх, дорогая, пойдем!

Что ты сидишь здесь одна взаперти!

Разве на праздник нельзя пойти?"

"Что ты задумала, Хан-Чачах?

Отвечала ей ласково Килин-Арх, -

Смотри, уже ночь в степи лежит,

Звездное небо над юртой горит,

Поздно идти нам куда-то в улус,

Мужа гневить я напрасно боюсь".

А Хап-Чачах все твердит о своем:

"Ну, тогда мы с подружкой одни пойдем!

Ты здесь в потемках одна грусти,

А нас на гулянье в улус отпусти".

"Ну, ладно! - невестка сказала ей. -

Только назад возвращайтесь быстрей".

Ушла хохотушка с подружкой своей.

Звездное небо стало темней.

Ползет по дороге стадо теней.

Невестка, случайно на дверь посмотрев,

Остановилась, вся заалев.

Стоит Хан-Чачах в углу в темноте -

Те же глаза и как будто не те,

Голос как будто тот и не тот.

Стоит и как будто кого-то ждет.

"Что это я испугалась тебя! -

Сказала невестка, платок теребя. -

Что же ты не пошла гулять?

Зачем ты в юрту вернулась опять?"

И тут же рассеялся глупый страх.

Заговорила опять Хан-Чачах:

"Килин-Арх, дорогая моя,

Да разве тебя оставлю я!

Раз ты не хочешь, и я не пойду.

Лучше я вечер с тобой проведу.

Давай посмотрим одним глазком

Посох волшебный с чудесным шаром!"

"Что ты задумала, Хан-Чачах!

Разве увидишь ты шарик впотьмах.

Албынжи не велел посох в руки брать.

Зачем же мы будем запрет нарушать?"

За полог подружку, сердясь, провела,

С кровати подушку быстро сняла.

"Смотри, - сказала, - да только скорей!"

И шарик зарницей сверкнул перед ней -

Один бочок, как луна, блестит,

Другой бочок, как солнце, горит,

А рядом посох волшебный лежит.

Потом прошептала: "Подушкой накрой

Белый посох и шар золотой.

Волшебство мы в руки не станем брать.

Лучше давай, дорогая, спать.

Холодно, холодно в сердце моем.

В одну постель мы ляжем вдвоем".

...На одну кровать легли вдвоем.

Крепким невестка уснула сном.

Добрая сердцем Килин-Арх,

Что ты видела в милых снах?!

Как тень, над ней поднялась Хан-Чачах.

Не искорки смеха блестят в глазах,

Не улыбка любви на губах лежит,

А злобою страшной лицо горит.

Стала она вдруг сама собой:

Хара-Нинжи коварной и злой.

"Очы-Сарх!" - позвала она.

В открытую дверь заглянула луна.

Сестра Очы-Сарх в юрту вошла,

Встала как вкопанная у стола.

Со смехом воскликнула Хара-Нинжи:

"Богатырем рожденный мудрец Албынжи,

Веселую шутку сыграю с тобой -

Найдешь под подушкой ты стебель сухой

Да войлочный мяч, годный лишь для того,

Чтоб малые дети играли в него.

Волшебный посох отныне мой!

Волшебный шарик отныне мой!"

Так говорила, смеясь, она,

Шарик и посох схватила она.

Сестре сказала: "Следуй за мной!

Надо укрыться во тьме ночной".

Но та повернулась поспешно назад.

На спящую кинула злобный взгляд,

Остановилась молча над ней

С мыслью, которая ночи черней.

...Килин-Арх, простая душой,

Разве ты знала, что ночью злой,

Большая беда случится с тобой?!

Добрая сердцем Килин-Арх,

Что ты видела в сладких снах?!

Очы-Сарх наклонилась над ней

С мыслью, которая ночи черней:

"Албынжи, ты любишь свою жену,

Как звездочки в пебе любят лупу.

Пусть же печаль твое сердце прожжет.

Горе пусть душу твою изгрызет.

Страх пусть всегда с тобой рядом живет,

Потом кровавым на теле взойдет.

Хара-Нинжи рыгнула слюной

И стала пестрой длинной змеей.

Вокруг спящей жгутом обвилась,

Выпучив черные пуговки глаз.

Килин-Арх не может вздохнуть.

Тело змеи страшно давит ей грудь,

Жало тянется к сжатому рту,

Чтобы дыханье ловить на лету. ...

Так и погибла Килин-Арх

В страшных мучениях, в тяжких снах...

Очы-Сарх и Хара-Нинжи

Шипели, как змеи: "Теперь, Албынжи,

Людям геройство свое покажи!"

Хара-Нинжи лисою стала,

Очы-Сарх серым волком стала,

И без дорог побежали они

Туда, где пылали зарниц огни...

...Поздно с гулянья пришла Хан-Чачах.

Молча к невестке прокралась впотьмах,

Рядом в постель неслышно легла,

Рукой осторожно ее обняла.

И, холод почувствовав под рукой,

Шепнула: "Как холодно спать с тобой!"

Тогда Хан-Чачах, ухватись за плечо,

Принялась невестке шептать горячо:

"Родная моя, как ты крепко спишь.

Ты слышишь меня, почему ты молчишь?

Проснись, Килин-Арх, рукой шевельни!" ...

Но та неподвижно лежала в тени.

Вскочила испуганно Хан-Чачах,

По телу ее прокатился страх.

Он вестником горя подкрался к ней

И сделал лицо ее снега белей.

Он дрожью скривил ее тонкий рот

И криком заставил смутить народ...