Карельские руны
Состязание в песнопении
Мудрый, старый Вяйнямёйнен
жил да поживал тихонько
на полянах Калевалы,
в вяйнёльских борах песчаных.
Песни пел он на полянах,
заклинания слагал он.
Пел он песни дни за днями,
ночь за ночью вел рассказы,
древнее припоминая,
первородные начала,
неизвестные ни детям
и не всем героям даже
в этом возрасте преклонном,
в уходящие годины.
Далеко молва катилась,
разнеслись повсюду вести
об искусном песнопенье
Вяйнямёйнена седого.
Долетела весть до юга
и до Похьолы холодной.
Жил-был молодой лапландец,
тощий парень Ёукахайнен.
Он сидел в гостях однажды,
странные слова услышал,
будто в Вяйнёле песчаной,
на полянах Калевалы
кто-то песни распевает
и слова слагает лучше,
чем умеет Ёукахайнен
петь отцовские напевы.
Сильно рассердился парень,
затаил он в сердце зависть
к Вяйнямёйнену седому,
лучшему из песнопевцев.
Вот он к матери приходит,
К старой матушке родимой,
говорит, что хочет ехать,
в путь отправиться желает
в земли Вяйнёлы далекой
перепеть седого Вяйнё.
Но отец не отпускает,
мать не позволяет ехать
в земли Вяйнёлы далекой
перепеть седого Вяйнё.
Говорит им Ёукахайнен:
"Хороши отца познанья,
знает мать намного больше,
я ж умнее вас обоих".
Не послушался, поехал.
Впряг он в сани золотые
жеребца кровей горячих
и, усевшись на сиденье,
примостившись поудобней,
резвого ударил плетью,
вытянул кнутом жемчужным.
Едет не спеша, не гонит.
Едет он два дня, две ночи,
третий день в пути проводит
и на третий день подъехал
близко к землям Калевалы,
к вяйнёльским борам песчаным.
Мудрый, старый Вяйнямёйнен,
вековечный прорицатель,
едет, знай себе, рысцою
по отмеренной дорожке
на полянах Калевалы,
в вяйнёльских борах песчаных.
Вяйнямёйнену навстречу
едет юный Ёукахайнен, -
тут оглобли зацепились,
все гужи перемешались,
хомуты сплелись друг с другом
и дуга в дугу уткнулась.
Спрашивает Вяйнямёйнен:
"Ты какого будешь рода,
вставший на моей дороге,
глупо ехавший навстречу?
Ты разбил хомут мой новый
и дугу березовую".
Отвечает Ёукахайнен,
говорит слова такие:
Я - лапландец Ёукахайнен.
А вот ты откуда взялся,
роду-племени какого,
из каких людей, несчастный?"
Мудрый, старый Вяйнямёйнен
именем своим назвался
и затем ему ответил:
"Коль ты - юный Ёукахайнен,
то посторонись немного!
Ты из нас двоих моложе".
Снова юный Ёукахайнен
говорит слова такие:
"Что за важность, кто моложе,
кто моложе и кто старше!
У кого побольше знаний,
память у кого покрепче,
тот проедет по дороге,
а другой посторонится.
Коль ты - старый Вяйнямёйнен,
вековечный песнопевец,
то давай споем друг другу,
заклинания расскажем,
пусть один другого учит,
победит один другого!"
Мудрый, старый Вяйнямёйнен
говорит слова такие:
"Не такой уж я известный
и мудрец и песнопевец!
Прожил жизнь свою я тихо
на полянах этих самых,
на меже родного поля
мне моя кукушка пела.
Все-таки начнем, пожалуй,
Расскажи-ка мне погромче,
что всего ты лучше знаешь,
в чем ты всех других умнее?"
Начал юный Ёукахайнен:
"Я не так уж мало знаю!
Вот я в чем не сомневаюсь:
дымник сделан близко к крыше,
пламя бьется в устье печки.
Щука со слюнявой пастью
нерестится на морозе,
а горбатый робкий окунь
осень в омуте проводит,
летом в заводь заплывает
и икру на отмель мечет.
Если мало этих знаний,
есть в запасе и другие.
Знаю лес вершины Пиза,
знаю сосны в скалах Хорны:
высоки деревья Пизы,
сосны на утесах Хорны.
Три больших порога знаю,
три есть озера красивых,
три высокие вершины
под небесной этой крышей:
в Хяме это Хялляпюеря,
у карел есть Каатракоски,
никому не сладить с Вуоксой,
Иматры - не переехать".
Вставил слово Вяйнямёйнен:
"Детские все это сказки,
женского ума приметы!
Ты открой вещей причину,
первородные начала!"
И на это Ёукахайнен
говорит слова такие:
"Все я знаю о синице,
знаю, что синица - птица,
что гадюки - это змеи,
ну а ерш, конечно, рыба.
Первым снадобьем болящим
пена водопадов стала,
бог - наш первый заклинатель,
первый лекарь - сам создатель.
С гор вода взяла начало,
на небе огонь родился,
ржа железо породила,
медь из гор на свет явилась.
Старше всех земель - болота,
из деревьев - ива старше,
из жилищ - шалаш сосновый,
камни всех котлов древнее".
Мудрый, старый Вяйнямёйнен
говорит слова такие:
"Что-нибудь еще ты помнишь
или кончил пустословье?"
Ёукахайнен отвечает:
"Кое-что еще я знаю!
Помню я такое время:
был я пахарем на море,
рыл тогда я рыбам ямы,
поднимал на суше горы,
из камней я делал скалы.
Был шестым я человеком,
был седьмым среди героев
в пору сотворенья мира,
поднимал я небо кверху,
ставил я ему подпоры,
звезды рассыпал по небу".
Говорит тут Вяйнямёйнен:
"Ты уже заврался, парень!
Не видать тебя там было,
где мы вспахивали море,
ямы рыбам вырывали.
И тогда ты не был в деле,
в пору сотворенья мира,
где подпоры поднимали,
рассыпали в небе звезды".
И тогда-то Ёукахайнен
высказал слова такие:
"Если мой не блещет разум -
у меча ума займу я.
Ой ты, старый Вяйнямёйнен,
большеротый песнопевец!
Мы померимся мечами,
полюбуемся на копья!"
Вяйнямёйнен отвечает:
Ты меня не испугаешь
ни мечом, ни разуменьем,
ни копьем и ни коварством.
И, однако, все же, парень,
мериться мечом не стану
никогда с тобой, коварный,
ни за что, трусишка жалкий!"
Ёукахайнен, слыша это,
закусил губу упрямо,
голову нагнул сердито
и сказал слова такие:
"Кто мечи не станет мерить,
остроты их побоится,