И спросила она их, кто здесь учинил это страшное, великое побоище.

— Кто ты, вопрошающая нас об этом? — обратились они к ней.

— Я женщина, посланная Финном, сыном Кумала, — отвечала она им. — И зовут меня Дейрдре-ан-Дуйв-Шлейве. И Финн послал меня разыскать того, кто убил ваших воинов.

— Мы не знаем, кто он, — отвечали они, — но мы можем рассказать тебе, как он выглядит. Это воии с вьющимися черными как смоль волосами и красными, как два рубина щеками. И это он сражался с нами три дня и учинил здесь это великое страшное побоище. Но еще больше сожалеем мы о том, что три наших вождя лежат связанные и мы не можем их развязать.

— Какой дорогой ушел от вас этот человек? — спросила Дейрдре-ан-Дуйв-Шлейве.

— Он покинул нас, когда уже стемнело, — отвечали они, — поэтому мы не можем сказать тебе, в какую сторону он направился.

— Клянусь, — воскликнула Дейрдре, — что это был сам Диармайд О'Дуйвне! Приведите же ваших псов и пустите их по его следу, а я направлю за ним Финна и ирландских фениев.

Тогда они привели с кораблей своих ядовитых псов и, держа их на цепи, пустили по следу Диармайда. А возле трех связанных вождей они оставили друида. Сами же двинулись по следам Диармайда и шли так до тех пор, пока не достигли входа в пещеру, где пробрались в самую удаленную ее часть и увидели там ложе Диармайда и Грайне.

После этого двинулись они на запад и шли так, пока не достигли Картаха, а оттуда устремились к болоту Финнлиах и к Гарби-нав-Фианн, что ныне зовется Лиавхан, и пошли по прекрасным долинам Конкона и высоким и привольным холмам Слиав-Луахра.

Но Диармайд не замечал этой погони до тех пор, пока не увидел шелковые знамена и развевающиеся флаги фенниев и трех могучих военачальников — свирепых, бесстрашных и беспощадных, которые шли во главе войска и вели трех ядовитых псов на трех тяжелых цепях.

Когда Диармайд заметил, что они приближаются к тому месту, где он находился с Грайне и Муаданом, великий гнев и ярость несказанная охватили его.

На одном из воинов, что шел отдельно от прочих, был зеленый плащ.

Грайне взяла нож Диармайда и протянула его Диармайду. Диармайд ударил этим ножом по бедру воина, шедшего отдельно, и сказал, обращаясь к Грайне:

— Я полагаю, ты не питаешь любви к этому юноше.

— Конечно, нет, — ответила Грайне, — и никогда в жизни я не буду питать любви ни к одному человеку на свете, кроме тебя.

После этого Диармайд вытащил свой нож из бедра воина и спрятал его в ножны. И все они отправились дальше. Муадаи взял Грайне себе на спину и нес ее около мили в горах.

Незадолго до того, как трех ядовитых псов повели на цепи по следу Диармайда, их щенок был оставлеи без надзора, и Муадаи забрал его к себе. А теперь Муадаи попросил Диармайда следовать за Грайне, сказав, что он подстережет первого пса, которого спустили с цепи и послали, чтобы пес загрыз Диармайда и его людей. Муадаи вынул щенка из-за пазухи и посадил его себе на ладонь. И когда щенок увидел пса, готового броситься на него с оскаленной пастью, он спрыгнул с ладони Муадана и впился в горло пса так, что прокусил его насквозь и растерзал своими зубами. После этого он вновь вспрыгнул на ладонь Муадана, оставив мертвого пса лежать в луже собственной крови.

Затем Муадаи последовал за Диармайдом и Грайне, и взял Грайне себе на спину, и пронес ее еще одну милю в горах.

В это время второй ядовитый пес был спущеи с цепи.

Тогда обратился Диармайд к Муадану и сказал ему:

— Слыхал я, что никакое заклятие не помогает против заговоренного оружия. Даже если это заклятие наложено на зверя. А потому оставайся здесь с Грайне, пока я не пущу свое копье Га-Дарг во второго пса и не проколю им пасть и сердце подлого зверя.

И Муадан с Грайне остались, чтобы посмотреть, как Диармайд поразит копьем мерзкого пса.

Тогда Диармайд нацелился копьем в ядовитого пса и бросил в него свое копье с такой силой, что выпустил из него все кишки, а затем, выдернув копье из мертвого пса, вернулся к Муадану и Грайне.

И немного времени прошло, как спустили с цепи третьего ядовитого пса и пустили его, чтобы он настиг Диармайда и его людей.

Тогда Грайне обратилась к Диармайду и сказала ему:

— Это самый свирепый из трех ядовитых псов, пущенных по нашему следу. И я ужасно боюсь его. Держись стойко и остерегайся его, о Диармайд.

Вскоре ядовитый пес настиг их в месте, которое зовется Лик-Дувайн в Слиав-Луахра.

Ядовитый пес с быстротой молнии подскочил на воздух и растерзал бы Грайне, если бы Диармайд не схватил его за задние лапы и с такой силой ударил о скалу, что мозги вытекли из его ядовитого черена и брызнули через пасть и уши.

После этого Диармайд взял в руки свои лук и стрелы, натянул могучими пальцами тетиву, прицелился в первого из трех военачальников и поразил его своей стрелой в самое сердце. Так же поступил он во второй раз и поразил второго военачальника и с третьим сделал то же.

И когда пришельцы увидели, что их славные вожди и военачальники падают без сопротивления и умирают у них на глазах, великий страх охватил их, и обратились они в бегство. А Диармайд преследовал их яростно, гневно и беспощадно, рубя и избивая, так что ни одному из них не удалось скрыться ни в дремучем лесу, ни в зеленой траве, ни в голубой воде, и не остался в живых ни один воин, который мог бы поведать об этом чудесном подвиге Диармайда. Ибо кроме Дейрдре-ан-Дуйв-Шлейве — женщины, посланницы Финна, сына Кумала, которая витала и кружила над Диармайдом, пока он поражал пришельцев, — никто не избежал смерти, и все они обратились в груду мертвых тел.

Вскоре затем Финн, сын Кумала, увидел Дейрдре-ан-Дуйв-Шлейве, возвратившуюся к нему и едва державшуюся на ногах от усталости, с присохшим к гортани языком и запавшими глазами.

— Великую и печальную весть принесла я тебе, о Финн, сын Кумала. Кажется мне, что одна я избежала смерти.

И она рассказала ему о том побоище, которое учинил им Диармайд, сын О'Дуйвне, и о том, как были умерщвлены три ядовитых пса.

— Мне самой едва удалось спастись, — сказала Дейрдре-ан-Дуйв-Шлейве.

— Куда направился сын О'Дуйвне? — спросил ее Финн, сын Кумала.

— Этого я не знаю, — ответила она, — ибо никто из оставшихся в живых не мог мне сказать этого.

Когда Финн, сын Кумала, услыхал эту печальную весть и узнал, что зеленые феннии были разгромлены Диармайдом, он воззвал громогласно к ирландским фенниям, и они выступили и шли самыми кратчайшими дорогами, пока не достигли того холма, где лежали три связанных вождя, жалких и побежденных Дпармандом, сыном О'Дуйвне.

И когда Финн увидел их поверженными в прах, это было великой мукой для его сердца.

Тогда обратился Финн к сыну своему Ойсину и сказал ему:

— О Ойсин, ради меня освободи от пут этих трех вождей и облегчи их страдания.

— Нет, — ответил ему Ойсин, — я не сделаю этого, ибо Диармайд просил меня не освобождать от пут ни одного воина, которого он связал.

— О Осгар, тогда развяжи их ты ради меня, — обратился Финн к Осгару, сыну Ойсина.

— Нет, — ответил Осгар, — я скажу тебе, что могу лишь еще крепче связать их, но не развяжу ни одного воина, которого связал Диармайд.

И Дубтах, сын Лугайда, так же как и Конан, отказался выполнить просьбу Финна, сына Кумала, подобно Ойсину и Осгару.

Но недолго они говорили об этом, ибо три вождя умерли от своих тяжких мук, не снеся тех пут, которые были наложены на них Диармайдом.

Тогда приказал Финн, сын Кумала, вырыть в Охан-Креве три глубоких и широких могилы для трех умерших вождей.

И были поставлены на эти могилы три каменных надгробья, а на них высечены имена вождей. После этого были торжественно исполнены все похоронные обряды. И великая тяжесть и печаль легли тогда на сердце Финна, сына Кумала.

А затем Финн и его феннии покинули это место. И ничего не известно о них до тех пор, пока не достигли они Альмайна Лагенского.

Теперь вернемся вновь к Диармаиду и Грайне. Они направились по дороге, что пролегала южнее горных хребтов Слиав-Луахра и через Уй-Хонайль-Гаура, а оттуда поворачивала на север к Сиону, а затем снова на юг к Рос-да-Шойлах, который ныне зовется Луймиах.