— А мы, кстати, уже подлетаем окрестной тропой к Матрасу, — закруглил Чертковиц. — Надеваем гермокомбезы.

То, что мы приземлились где-то на задворках — я сразу понял. Помойка она и есть помойка. Под красновато-оранжевым небом навалены грудами трубы, цистерны, контейнеры, баллоны, какие-то обломки и остовы, которые мало-помалу засыпаются дюнами и прочими эоловыми отложениями. Там и сям видны следы обитания — особенно в районе «канала», где не так вредничают пылевые бури, которые частенько случаются летом. Сквозь окна-иллюминаторы маячат огоньки жилья, яркими кляксами смотрятся для моих тепловизорных глаз атомные миниреакторы. Все они, как один, жуткое барахло, теплоноситель и то протекает, застывая желтыми ледяными космами. Провода электропитания тянутся к насосным вышкам, которые добывают воду из-под слоя вечной мерзлоты, к большим бакам, где, видимо, располагаются оранжереи и плантации по выращиванию грибков и водорослей, к чанам-дезинтеграторам, где перегнивают и разлагаются объедки, чтобы превратиться затем в белковую массу.

— Дальше вы, Фома, путешествуете один. Вам и посох в руки. Инструкции уже введены в ваш мемо-кристалл, — сказал, поеживаясь, Чертковиц. — А вот и проводник.

К нам, помигав инфракрасным маячком, подвалил какой-то шестипалый мьют.

Я напоследок осведомился у начальника:

— Эй, шеф, все-таки за какую идею вы людей на хрен посылаете?

— За великую идею научно-технического прогресса. У нас застой, Фома. Мы с каждым годом все сильнее отстаем от сатурниан. У них к тому же есть и фанатизм, и воинственная религия. Космику покамест спасает количественное превосходство, но если мы не найдем потраву на этих маньяков-сатурньяков, у нас будет бледный вид.

Приятно, когда начальник разговаривает с тобой на одном языке, однако возникает ощущение, что тебя уговаривают стать затычкой в чужой бочке.

— Я слыхал про их божество. Сатурниане поклоняются какому-то темному демону, которое легко проникает и в прошлое, и в будущее. И на эту задницу мы найдем болт с резьбой с помощью братьев-плутонов, которые теперь нам уже не кажутся такими страшными? Так?

— Эх ты, чудак, — почти ласково протянул Чертковиц и сделал вид, что в дальнейшем разговоре не заинтересован. — Но, прощай, Хома Брут.

Хома Брут? Я, кажется, понимаю, на что намекает начальник, который уже показал спину. Ну теперь можно спокойно попрощаться с дамой.

— И ты прощевай, Катя, хоть ты меня и подставила, а зла на тебя не таю. Видно работенка у тебя такая.

— Отвернитесь, — цыкнула женщина на шестипалого мутанта, — и к тому же переключитесь на другой радиоканал. Она подошла ко мне ближе некуда.

— Фома, чего ж ты вытаскивал меня из «Бета», если поверил Генриху?

— Сама знаешь «чего». Чтобы у Сони когда-нибудь появилась настоящая мамаша.

— Откуда эти семейные атавизмы, Фома? Глядишь, они и меня заразят.

— Я думал, что они у тебя есть, Катерина. С чего ты бы стала звенеть, куда в итоге приплыл мой живчик?

Женщина замялась, и я стал догадываться, что меня опять накололи.

— Хотела бы иметь лучшее мнение о себе, но, тем не менее… ошибочку допустил все-таки компьютер, а я уж просто не стала отнекиваться. Сам понимаешь, всякие семейные узы и связи-привязи вызывают только дополнительное нервное истощение — это при нашей суматохе-то.

— Компьютер, блин! — очередное разочарование, а так хотелось надеяться, что хоть в чем-то сделано для меня исключение.

— Если точнее, Фома, это виновата киберсистема, заведующая карьерой. Суетиться и извещать о приплоде надлежит только высокоранжированных людей, ну, а она чего-то напутала.

— Значит, просто ошибочка вышла, или может карьерная киберсистема за какие-нибудь немеркнущие подвиги и заслуги еще собирается произвести меня в генералы?

— На это тоже не надейся, — сказала псевдоженушка». — Функция твоя сугубо секретная. Чем меньше людей о ней знают, тем ты дольше протянешь.

По-моему, в этой Солнечной Системе все сговорились огорчить меня. Пора переселяться куда-нибудь на Альдебаран.

— Ну, ладно, красавица, разбежались.

Я уже хотел было отвернуться, но Катя еще попридержала меня за руку.

— А вдруг, Фома, карьерная кибероболочка и в самом деле имеет какие-то далеко идущие виды на тебя.

Неверная Катя чмокнула меня через пластик и бодро отправилась вместе с Чертковицом к коптеру. Скоро будет отдыхать в своей уютной квартирке вместе с этим хиляком. А я поплелся вслед за шестипалой муташкой в неизведанную даль.

Протопали мы с шестипалым среди всякого мусора где-то с час, ну и наконец достигли промежуточного финиша. Это был потрепанный контейнер для живых грузов, вернее жилой дом, несмотря на то, что шлюз неслабо пропускал воздух. Впрочем, и компрессор поддувал крепко, с ветерком. Внутри была пара давно не мытых мужчин и какая-то баба с грудным мальцом. Эти коллеги, похоже, без всякого инкубатора обходились. Поддатые мужики гоняли по столу каких-то кибергномиков-футболистов и заодно лапали бабу за мясные места. Это ее никоим образом не смущало, как и то, что ребенок все время кричал и кашлял. Мне пришлось согласиться с Катериной, что сомнительных семейных связей лучше избегать.

Я не удержался и с тоски принял двести грамм «язвовки», отчего меня вывернуло еще в челночном коптере. Тот был старый и тряский, но, видимо, достаточно мощный, чтобы вынести меня на орбиту. Однако, хорошо, что вывернуло. Когда я пересел в орбитальный космоплан, меня развезло еще сильнее. Там я страдал в грузовом отсеке, в окружении цистерн с фекалиями, вывезенных с какого-то сателлита. Потом меня из отсека выветрили легкой продувкой, причем безо всякого предупреждения. Хорошо, что в подобных путешествиях мне вседва тревожно и я шлем не раскупориваю. Вместе со мной случайно вылетела бочка с дерьмом, которую, наверное, плохо закрепили.

Космоплан улетел, его факелок быстро стал неприметной звездочкой. Я вместе с дерьмовой бочкой стал совсем уж неразличимой точкой и единственное утешение заключалось в том, что мы представляли искусственные спутники планеты со своим периодом обращения и высотой орбиты. В каком-то смысле компанию мне составляла и набрякшая красным ряха Марса. В районе его терминатора были хорошо заметны старты челноков, все ярче полыхал светлячок восходящего Фобоса. Вскоре стало прохладнее — кибероболочка скафандра, естественно, растягивала тепло на максимальный срок, поскольку не получила иных указаний. Меня стала донимать мысль, что Чертковиц и Катя довольно хохмаческим образом избавились от меня. Но жуткая мысль развеялась в пространстве, когда я увидел приближающийся ко мне факел. Напряжение окончательно спало, когда выяснилось, что этот борт не полицейский, а военный. Похож он был на небольшой патрульный корабль — хоть небольшой, а пеленгаторы чуткие, раз засекли сигналы моей Анимы.

Когда меня втягивала за шкирку механическая рука, я подумал, что служба «Алеф» завела какие-то шашни не только с плутонами, но и с нашими вояками. Действительно, кто, как не люди в погонах и аксельбантах, заинтересованы в техническом прогрессе и новых козырях против наглецов-сатурниан.

Я прошел через шлюз, и меня встретил капитан-лейтенант, судя по всему, командир корабля. Он был прям, как хрен после длительного воздержания, говорил сухо, глядя сквозь меня. Намучился я с такими солдафонами во время войны, хотя эти простые служаки на голову лучше, чем мелкотравчатые командирчики, которые спят и видят, как за счет твоего трупа новые лычки заработать.

— Сейчас, Ф.К123, вы переоденетесь в гермокомбез повышенной автономности, потому что средство доставки на Землю не сможет устойчиво поддерживать вашу жизнедеятельность. Кормители рассчитаны на пятеро суток, есть еще пайковый НЗ, но вы его сможете использовать уже после приземления. Свое оружие оставите здесь, чтобы к варварам не попало.

— Коллега капитан-лейтенант, ну разве это оружие? Пукалка какая-то. Да и варвары все равно не поймут, на какую кнопочку нажимать.