Я посмотрел вверх: козырек крыши выступал чуть больше чем на пол-ярда от стены. Мне не оставалось ничего другого, как, отпустив левую руку, переставить сначала ее, а затем то же самое сделать правой и таким способом дотянуться до водосточной трубы. Закусив губу, я молил Бога, чтобы она выдержал мой вес.
В какой-то момент вся конструкция прогнулась под тяжестью, повергнув меня в неописуемый ужас. А когда я поставил ногу на водосточную трубу, она соскользнула с мокрого металла, и я на мгновение потерял равновесие. Небо надо мной качнулось в сторону, и по всей проржавевшей трубе пошел треск. Услышав звук ломающегося металла, я понял, что моя «лестница» полностью оторвалась от стены.
Я изо всех сил рванулся вперед, успел ухватиться за козырек крыши и попытался подтянуться наверх. Но за мокрую от дождя черепицу невозможно было уцепиться. Я обломал все ногти, оставив на твердой глиняной поверхности глубокие бороздки, однако ничего не получалось. В отчаянии я схватился другой рукой, и в этот момент водосточная труба с грохотом исчезла в темноте подо мной.
Несколько секунд я провисел на краю крыши, беспомощно болтая ногами в воздухе. Ноги никак не могли найти хотя бы какой-нибудь выступ или щель в стене, чтобы можно было упереться. Я чувствовал, как мои пальцы миллиметр за миллиметром, медленно, но неумолимо сползают по влажной черепице. В отчаянии поджав ноги, я из последних сил рванулся наверх, отчего, как мне показалось, задрожала вся крыша, и надежнее ухватился за черепицу руками. Но не прошло и пяти секунд, как я снова соскользнул вниз.
Я начал дергать ногами, стряхнул с них обувь и уже пальцами ноги попытался нащупать щель в стене. В этот раз мне удалось обеспечить упор для ног: мои голые пальцы проникли в довольно глубокую трещину, и на короткий миг я перенес вес своего тела на них, чтобы найти более удобное положение для рук. После этого, совершенно обессиленный, я подтянулся и влез на крышу.
Вернее сказать, попытался.
На фоне затянутого дождевыми тучами неба появилась огромная тень, затем нога, наполовину состоявшая из плоти и крови и блестящего железа. Огромная ступня опустилась на мою левую руку и придавила ее так сильно, что рука сорвалась и я снова начал сползать по крыше вниз. В последний момент мне удалось приостановить падение, и я, беспомощно болтая ногами, свесился с козырька крыши. Я чувствовал, что моя рука с каждой секундой становится все слабее и слабее.
— Вы действительно идиот или на самом деле решили облегчить мою задачу, мистер Крэйвен? — скалясь в злорадной улыбке и покачивая головой, спросил мой преследователь.
Он нагнулся вперед, и мне показалось, что в его глазу сверкнул насмешливый огонек. Возможно, мне это просто привиделось, потому что у человека-машины не могло быть эмоций, но кто его знает…
— Хотя я правда не понимаю, зачем для этого нужно было карабкаться по стене, — добавил он высокомерно. — Вы могли бы пойти по лестнице, как и я.
С этими словами он наступил на мою другую руку. Последнее, что я увидел, была его злобная ухмылка. Затем небо и крыша резко завертелись у меня перед глазами и я камнем полетел вниз, в темноту.
Несмотря на то что в комнате, должно быть, горела добрая сотня свечей, в ней не хватало света. Необычное серое колышущееся сияние висело в воздухе, словно серое солнце, а тишину нарушало еще потрескивание огня в камине. В доме было очень тихо, а после того, как его покинули все слуги, стало еще тише, чем раньше. Но что-тоосталось. Это невозможно было описать словами, но чувствовалась огромная разница между тем, как было раньше и как стало теперь.
Сарим де Лорек, тяжело вздохнув, прикоснулся рукой к виску. Внезапно ему показалось, что комната перекосилась и каким-то непостижимым образом вращается. Что-то происходило и с цветом, но у него в голове не находилось нужных слов, чтобы это описать. Хорошо знакомая комната, в которой он прожил более двух десятков лет, казалась ему чужой, враждебной и настолько другой, словно она неожиданно перенеслась в совершенно иной, непонятный ему мир.
Затем неприятное чувство прошло.
Остался только страх.
Сариму де Лореку было страшно. И этот страх был совсем не похож на тот, который ему приходилось испытывать ранее. Он боялся, но сам не знал чего, и казалось, будто внутри у него поселился какой-то враждебный дух, который грыз его душу, словно невидимая крыса.
Пытаясь отогнать от себя эти мысли, Сарим встал, быстрым шагом подошел к небольшому чайному столику рядом с камином и наклонился, чтобы налить себе коньяку. Последнее время он все чаще находил успокоение в алкоголе. Его руки так дрожали, что лед в бокале звенел, а коньяк обжег его горло, словно раскаленный свинец. Но Сарим немного успокоился. Через некоторое время он почувствовал, что страх отступает и логический порядок мыслей начинает восстанавливаться.
Глаза Сарима сузились, когда он, все еще держа бокал у своих губ и ощущая вкус коньяка во рту, развернулся и начал тщательно осматривать комнату. Чувство страха прошло, но де Лорек никогда не стал бы тем, кем он был, если бы не обращал внимания на якобы случайные совпадения.
Что же это было? Он просто нервничал или же здесь нечто большее? Воздействие с помощью магии или колдовства? Несколько секунд де Лорек обдумывал возможные варианты. По всей видимости, его ощущения были связаны с психической атакой, попыткой завладеть его мыслями и волей. БратГовард?
«Такую возможность исключать нельзя», — подумал де Лорек. Другое объяснение, пришедшее ему на ум, казалось более вероятным. «Очевидно, — решил магистр, — все это последствия неудачной попытки получить контроль над кристаллическим мозгом ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ и подчинить его парижскому ордену тамплиеров». Прикосновение этого бесконечно враждебного злого духа длилось всего мгновение, но он почувствовал, какой мощью обладало это древнейшее существо.
После долгих размышлений, когда Сарим де Лорек решил остановиться на последнем объяснении, он внезапно почувствовал острый и глубокий укол в висок. Он согнулся и попытался пересилить боль. Как высокообразованный колдун ордена тамплиеров, де Лорек научился прекрасно управлять своим телом и умел отключать боль или хотя бы приглушать ее.
В этот раз у него ничего не получилось. Даже наоборот. Боль усилилась и стала невыносимой: казалось, его голова вот-вот лопнет от расширившихся сосудов, по которым побежали горячие сгустки агонии. Де Лорек застонал. Он так сильно сжал стакан, что тот лопнул в его руке и от осколков, впившихся в плоть, остались глубокие порезы. Сарим зашатался и упал спиной на чайный столик, сметая на пол бокалы и бутылки. По его рукам текла кровь, один из осколков рассек ему щеку, а от разлившихся напитков на мозаичном полу образовалось большое яркое пятно.
Это было похоже на первый раз, когда он потерял сознание и утратил контроль над собой, но в тысячу раз хуже. Комната изгибалась и тряслась, словно стены и мебель вдруг проснулись от долгой спячки. Чужие, неприятные для человеческого глаза цвета затмили нежные пастельные оттенки обоев и гардин, а из теней поползли существа.
Де Лорек закричал. Не помня себя от страха, он поднялся на ноги и закрыл лицо руками. Но это не помогло. Он все равно продолжал видеть все, что происходило в комнате, как будто у него появился еще один, дополнительный орган чувств, с помощью которого он видел даже больше, чем хотел бы видеть.
Комната продолжала меняться. Стены в невероятном изломе дрожали, и из разрывов действительности на него смотрели дьявольские мерзкие твари. Скользкие щупальца появлялись то тут, то там, а вместо пола под ногами чавкала отвратительная трясина.
И вдруг так же неожиданно, как и появились, видения исчезли. Вместе с ними исчезла и ужасная головная боль. Мир вокруг стал точно таким, каким его знал де Лорек.
По крайней мере, почти…
Прошло много времени, прежде чем магистр ордена тамплиеров почувствовал разницу между прежним и теперешним окружением. Реальность покрылась пятнами, и этот особенный, безумный эффект произвел на де Лорека ужасающее впечатление. Он снова застонал и сжал руками виски. Не в силах даже приподняться, Сарим смотрел на множество маленьких размытых серых пятен, от которых мир вокруг него запестрел. Эти пятна находились в постоянном движении. Они стремительно носились по комнате и каждый раз, когда он пытался более внимательно приглядеться к ним, ускользали. Ему казалось, что его взгляд начинает неожиданно затуманиваться, а серые пятна, продолжая бегать по сетчатке глаз, не дают возможности рассмотреть их.