Она пожала плечами.

— Тут нет вашей вины, и вам не о чем сожалеть. Выбыли со мной чрезвычайно любезны.

Мередит показывала своим тоном, что сравнивает его с кем-то, кто не был столь любезен, и Роланд знал, что этот «кто-то» — он сам.

Сэр Саймон взял Матильду за руку и ушел, не простившись с Роландом даже взглядом. И это не очень-то ему понравилось.

Когда они остались вдвоем, Мередит повернулась к мужу. Ее нежное лицо горело от едва сдерживаемого гнева.

— Вы приставили своего человека, чтобы шпионить за мной?

Роланд пожал плечами.

— Не то чтобы шпионить — просто сообщать обо всем, чтобы я был в курсе дела. Не думали же вы, что я оставлю вас в моем собственном замке совсем без присмотра?

— Каким-то образом… — Мередит вздохнула и развела руки в стороны, — я согласилась с вашим нелепым требованием обращаться к вам за разрешением по поводу любого моего намерения. Более того, я нахожусь в окружении ваших людей. Как я могу сделать, что бы то ни было без того, чтобы вы об этом не узнали?

Он не мог отрицать того, что это ее заявление было ему неприятно.

— В окружении моихлюдей? Да вы, кажется, заставили их всех плясать под вашу дудку! Энн, Саймон и даже Талла — все они, похоже, становятся вашими людьми. Боюсь, Талла меньше доверяла бы вам, если бы узнала, как вы негодовали по поводу Матильды.

Мередит подошла к нему ближе и, сузив зеленые глаза, уперла руки в бока.

— Яразозлилась не из-за ребенка, а из-за того, что вы совершенно не знакомы с правилами приличия. Безусловно, малышка не виновата в том, что вы позволили мне поверить, что причастны к ее появлению на свет. Я ничего не имею против нее. Она желанный гость здесь, пока ее мать не вернется за ней.

Черные брови Роланда сошлись на переносице аристократического носа.

— Позволил поверить… Кто сказал вам правду? — Его глаза угрожающе сузились. — Поэтому вы согласились заботиться о ней? Потому что узнали?

— Я сделала это из человеческих побуждений! — возмущенно воскликнула Мередит. — А правду узнала потом. — Она угрожающе ткнула пальцем в его сторону. — Вы не имеете понятия о приличии. Ни один человек, воспитанный в духе рыцарского благородства, не поставит свою жену в такое положение. Вы подвергаете меня испытанию, а потом убеждаете себя в том, что я подлая, когда мне приходится защищаться…

Роланд поджал губы. Он невоспитанный? Подвергает ее испытанию? Тут он с неохотой согласился, что в чем-то Мередит, возможно, и права. Но вслух он произнес совсем другое:

— Не вижу причин оказывать вам особую честь. Вы не удосужились даже сказать мне, почему вышли за меня замуж вместо сестры.

Она побледнела.

— Я вам уже неоднократно говорила, что не могу открыть чужой секрет.

Роланд нахмурился.

— Вы так говорили. Но я, как ваш муж, вправе потребовать выдачи этого секрета. И потом, есть кое-что еще, из-за чего я сомневаюсь в вашей лояльности. Разве вы можете отрицать, что когда впервые приехали сюда, то воспользовались моим отсутствием, чтобы взять в свои руки управление замком? Разве вы не изменили все, на что не имели никакого права? И давайте не будем забывать того факта, что я не говорил вам, что Матильда — моя дочь. Я просто не мешал вам верить в то, во что вы хотели верить.

К его полнейшему изумлению, Мередит произнесла:

— Я сожалею об этом. Я… была не права, и мне нет оправданий, потому что вы проявляете такое великодушие, заботясь о Матильде. На самом деле это столь не похоже на меня — проявить подобную неосмотрительность.

Такого Роланд не ожидал! Странное тепло разлилось в его груди, чему он тут же воспротивился:

— Если говорить правду, мадам, я нахожу, что вы вели себя довольно неосмотрительно с того момента, как появились здесь.

Ее глаза вспыхнули гневным изумрудным пламенем. Он с трудом заставил себя вслушаться в ее слова, когда она ответила:

— Все, что вы потребовали, возвращено в прежнее состояние. Как я уже говорила, я не меняла ничего без согласования с сэром Саймоном. Я ничего не добивалась, кроме того, чему меня учили всю жизнь: создать порядок в доме. — Она высоко подняла голову. — Разве вы можете отрицать, что ваша жизнь стала намного комфортней в результате этого? Прибыв сюда, я думала, что на мне, как на вашей жене, лежит обязанность содержать дом в порядке.

Роланд покачал головой.

— Дело не в этом. Дело в том, что вы — не настоящая жена мне. — Он стойко выдержал ее взгляд. — Вы, прекрасно зная, что принадлежите мне по святому праву, не разделяете со мной ложе.

Онапотупилась.

— Вы знаете, почему я так делаю. Как я могу принадлежать вам, когда вы относитесь ко мне без всякого уважения или учтивости?

— Так вот что вам нужно? Уважение и учтивость? Странное желание, Мередит. Другие женщины, которых я встречал, куда счастливее были бы, получая безделушки и поцелуи.

Теперь она обрела твердость.

— Я не такая, как другие.

Роланд долго смотрел на нее, потом сказал безразличным тоном:

— Все женщины одинаковы.

Она посмотрела ему прямо в лицо.

— Не все женщины похожи на вашу матушку. Роланд вскипел гневом:

— Кто сказал вам о моей матери?

Мередит, широко раскрыв глаза, прикрыла рот рукой.

— Никто… Простите, я разозлилась. Я не имела права говорить этого.

Он с силой схватил ее за плечи.

— У кого язык без костей, говорите!

— Не скажу. Поскольку я не выдаю чужих секретов, вы считаете, что я предаю вас. Это заблуждение. Я не предаю доверия других так же, как не предаю вас с вашим другом. Вы считаете, что у меня нет чести. Мое молчание — доказательство того, что она у меня есть.

Роланд смерил ее долгим взглядом. В общем, нетрудно было догадаться, кто мог рассказать Мередит о его матери. Это был кто-то из тех, кто не скрывал своего восхищения его женой.

— Я думаю, что источник вашей информации либо Саймон, либо Энн.

Легкое подрагивание ее ноздрей, когда он произнес последнее имя, выдало ее с головой. Но она продолжала вызывающе смотреть на него.

— Вы заблуждаетесь.

Он выдержал ее взгляд, мечтая о том, чтобы она сдалась. Но она не отступила. Смотрела на него со своей неукротимой волей, твердо сжав руки в кулачки.

Роланд не мог отрицать поднимающегося в нем чувства невольного восхищения Мередит. Даже если бы она подтвердила его подозрения, он не стал бы наказывать ни служанку за то, что та сболтнула лишнее, ни Саймона. Такая маленькая, такая нежная… Его пальцы помнили, какими хрупкими были ее плечи. Интересно, что почувствовал бы он, если бы она вот так же встала на его защиту в случае необходимости?

Да не нужна ему никакая защита!

Единственное, что ему было нужно от Мередит, — ее страсть. Разумеется, как только она уступит, как только он удовлетворит свое желание обладать ею, которое неотступно преследовало его даже сейчас, несмотря на злость, он сможет выбросить мысли о ней из головы.

Он заговорил, стараясь не терять обычной выдержки, которой очень гордился:

— Вы ничего не добьетесь, Мередит, копаясь в моем прошлом. Все это давно ушло и забыто. Ятакой, какой есть, — так же как и вы. Не думайте, что сможете изменить меня или оказать на меня влияние. Я не собираюсь меняться. Грехи моей матери — это ее грехи. Ядавно послал ее к чертям, как она того заслуживает.

Сузившиеся глаза Мередит встретились с его взглядом.

— Как можете вы думать, что несправедливое отношение к вам вашей матери не повлияло на вас? Это из-за нее вы не испытываете любви ни к одной женщине.

Он улыбнулся.

— А как насчет Матильды? Она покачала головой.

— Это совсем не та любовь, о которой я говорю. Она — ребенок. И, даже если не принимать сей факт во внимание, вы не живете с ней вместе, не делите каждодневных забот.

Слова жены задели Роланда гораздо глубже, чем он мог предполагать, но он не собирался этого показывать.

— Я доволен тем, какой я есть.

Его взгляд задержался на безумно красивом тонком лице Мередит, манящих поджатых губах, скользнул вниз, в вырез бархатного платья. Да, все женщины одинаковы… Не отличалась от всех и эта, чей буйный характер воспламенял его так, как никогда до сих пор.