Он шел долго и незаметно вышел к обсерватории. Он знал, что где-то здесь находится вход в каменоломни. Час был поздний, а посему сторож не выразил желания вести нового посетителя под землю; чтобы пробудить его усердие, комиссару пришлось назвать себя и посулить существенное вознаграждение. Спустившись вниз, Николя увидел перед собой настоящий город; вслед за проводником он двинулся по мрачному лабиринту улиц. Сторож постоянно призывал его к осторожности и просил никуда не отлучаться, ибо риск заблудиться был велик. Закрытые пространства угнетали Николя, и вскоре он начал опасаться, как бы их факелы не погасли и они не остались в полной темноте. С каждым шагом он с изумлением обнаруживал, что по количеству улиц, перекрестков и причудливых площадей подземный город нисколько не уступает надземному. Потолки в подземных галереях то устремлялись вверх, то, напротив, опускались так низко, что приходилось нагибаться. Когда то тут, то там стали появляться сталактиты, разговорчивый сторож сказал, что над головами у них река; однако Николя, всегда неплохо ориентировавшийся в пространстве, в этом усомнился.

Он не раз слышал об опасности, грозившей городу от создавшихся под ним пустот: уже несколько веков город опирался на них и выставлял напоказ извлеченный из них камень. Сейчас он собственными глазами видел подломившиеся под тяжестью потолка колонны, готовые вот-вот обрушиться [40], и двойные этажи, где на потолок нижнего этажа опирались стойки этажа верхнего.

Вступив в беседу с проводником, он узнал, что в этих местах, особенно во время зимних холодов, находили пристанище беднейшие семьи. Многие из тех, кто обосновался под землей, выходили на поверхность только ночью, ибо раздобывали пропитание далеко не честным путем. Беглецы, дезертиры и прочий сброд устроили в здешних закоулках настоящий двор чудес. Понизив голос, сторож сообщил, что, по слухам, в каменоломнях собираются таинственные общества, совершающие загадочные и нехорошие обряды. Николя попытался выудить у него подробности, но безуспешно.

Выбравшись наверх, он в полной мере оценил опасность, которую таили расположенные под городскими улицами пустые полости; использование подземных галерей с сомнительными целями также не могло не встревожить его. В обоих случаях речь шла о безопасности Парижа, поэтому следовало распорядиться, чтобы королевские инженеры вычислили возможный срок использования каменоломен и составили точный их план, дабы выявить места оседания грунта и установить контроль над беспокойными обитателями подземного города. Разговор со сторожем подтвердил слухи, принесенные Рабуином, и бесповоротно убедил его, что в в запутанном переплетении туннелей каменоломни можно скрыться так, что никто и никогда не найдет тебя. И, разумеется, имеются люди, использующие подземные лабиринты для неблаговидных целей.

Господин де Ноблекур сидел в своем любимом кресле и читал Монлюка. Едва Николя вошел в комнату, как Мушетта ринулась к нему и, вскарабкавшись, заняла свое любимое место у него на плечах.

— Я вернулся из ада, — ничего не объясняя, произнес Николя.

— Господин де Сартин прав, — улыбнулся Ноблекур, — вы притягиваете неприятности. Вся улица Монмартр только и обсуждает, что появление дьявола, ворвавшегося на утреннюю мессу в облике упитанного тельца, очумевшего и разъяренного. А ваш подвиг, полагаю, заслуживает того, чтобы его записали на мраморе золотыми буквами, отлив слова в чеканную краткую формулу, которую мы потом попросим Луи перевести на латынь. Что-нибудь вроде: «Здесь Николя Ле Флок победил Минотавра, добавив сие деяние ко многим совершенным им подвигам!»

— Смейтесь, смейтесь, я видел, как вы, словно мальчишка, перепрыгнули через скамейку! Я же, после того, как помог убрать нарушителя спокойствия, добровольно спустился в лабиринт, где пережил весь ужас насильственного заточения!

И он рассказал о своем спуске в каменоломни обсерватории.

— Эти места всегда пользовались дурной славой, — проговорил Ноблекур, — там часто устраивают разного рода зловещие сборища. В свое время регент, герцог Орлеанский, пытался вызывать там демона. Уже тогда это не укладывалось у меня в голове! Как можно в наш век продолжать верить в подобный вздор? Мы продолжаем побивать друг друга словом и пером из-за содержания какой-то буллы и какой-то исповедальной записки, а парламент под восторженные крики буйнопомешанных, исходящих пеной на могиле диакона-мракобеса, отказывается подчиняться верховной власти. Неужели это и есть торжество разума и философии? Нет, равновесие еще не найдено. Возьмите, к примеру, регента, химика, инженера, недурного музыканта и государственного деятеля, отличавшегося изрядным свободомыслием: почему он предавался пороку? Нынче каждый пытается заглянуть за грань познания, стремясь исследовать сомнительные и опасные уголки сада зла. Помяните мое слово, еще до конца нашего века мы увидим плоды этих исследований!

Он заговорил так громко, что пробудившийся Сирюс завыл от страха.

— Вы разбудили Цербера!

На этом тревожный разговор завершился, и вечер продолжился. После легкого ужина друзья завели бесконечный спор о трелях и музыкальных инструментах, коим следует отдавать предпочтение при воспроизведении оных трелей; тем временем на кухне, судя по долетавшим оттуда восхитительным ароматам, Катрина и Марион колдовали над айвовым мармеладом.

XII

ОБЪЯСНЕНИЯ

Понедельник, 10 октября 1774 года

Николя тошнило, однако он не спускал взгляда с рук Сансона. Он не понимал, что вызывает у него большее отвращение — кровавое крошево лица, касавшееся одежды палача, или же ощущение того, что он, наконец, добрался до цели своих поисков. Усталость и нетерпение зажали его с двух сторон, и он не мог понять, кто из них одержит победу.

— Мужчина приблизительно двадцати пяти лет, — объявил Сансон. — Хорошо сложен. Лицо изуродовано выстрелом из оружия малого калибра. На мой взгляд, пистолет, найденный вами подле трупа, никак не может быть орудием убийства, ибо из него нельзя разнести лицо в клочья.

— При осмотре кузова фиакра, произнес Николя, — обнаружились интересные вещи: угол разлета картечи необычайно широк, свинец разбил даже стекла. Отсюда я делаю вывод…

— Что о самоубийстве речи не идет.

— В таком случае, какое, по-вашему, могли использовать оружие?

— Я бы назвал охотничье ружье. Хотя оно меня и не устраивает. Чтобы пульки разлетелись веером, надо стрелять на расстоянии.

— Следовательно, раскрыть тайну нет никакой возможности.

— Ну почему же! Полагаю, похожий результат может получиться при использовании мушкетона, оружия с расширением в дульной части ствола.

Не обращая внимания на устремленный на него любопытный взор прекратившего свою работу Сансона, Николя принялся размышлять вслух:

— Вот что странно. Когда передо мной предстала эта кровавая картина, меня обуяло двойственное чувство. Я не мог избавиться от ощущения, что вижу перед собой сцену, созданную настолько умелым постановщиком, что при поверхностном осмотре наличие второго участника заподозрить практически невозможно. Мне показалось, что все детали настолько хорошо подогнаны, что вывод мог быть только один: в карете лежит труп человека, совершившего самоубийство, а возле трупа валяется оружие самоубийцы. Однако… однако, кое-какие мелочи сразу привлекли мое внимание: с одной стороны, это разлетевшиеся по кузову пули, а с другой — сам труп. Друг мой…

Это слово растрогало Сансона, и его приятное лицо озарилось радостью.

— Не могли бы вы осмотреть руки и ноги этого трупа и поделиться со мной результатами ваших наблюдений?

Тщательно исследовав конечности, Сансон поднял голову и с сомнением произнес: