Николя был уверен, что к скромному, но элегантному убранству и сервировке приложила руку Эме. Словно широкая дорога, посреди стола выстроилась сверкающая серебряная посуда с гербами, перемежаясь с украшенными цветами белыми кораллами. Сартину отвели председательское место во главе стола, слева от него сидел хозяин дома, справа Лаборд. Триборт наблюдал, как пятеро лакеев, занявших места за стульями гостей, прислуживают им и разливают напитки. Первым заходом подали мидий в соусе из масла, желтка и уксуса, тюрбо а-ля Сент-Менеу в сухарях и гигантскую форель в желе в сопровождении жареных розовых креветок и искусно нарезанных овощей. Шампанское и белое вино из Бургундии охлаждались в сосудах из позолоченного серебра.

— Адмирал, — произнес Сартин, — вы оказали мне честь, приказав подать на стол глубинных тварей, кои встречаются крайне редко. Я не видел форель таких размеров со времен ужинов в малых покоях короля, куда эту рыбу везли из Швейцарии на курьерских, поспешая и загоняя лошадей. Сколько она весит? Двенадцать, пятнадцать фунтов?

— Гораздо больше! — произнес довольный д'Арране. — Она весит все двадцать фунтов и еще вчера утром плавала в Женевском озере. Я люблю свежую рыбу, хотя некоторые предпочитают усыпить ее за несколько дней до приготовления, чтобы подчеркнуть ее вкус. Но я с этим не согласен.

— Когда готовишь ската, ему совершенно необходимо дать отлежаться, — произнес Семакгюс, — иначе он совершенно несъедобен. Однако надобно быть осторожным и хранить рыбу в меру. Стоит ей чуть-чуть перележать, как она начинает выделять аммиачный газ и становится вонючей.

— А ловят ли рыбу на кораблях во время долгих плаваний?

— Во время дальних переходов это занятие является не только отличным развлечением, но и существенной добавкой к столу. Я вспоминаю, как на траверсе Таранто Семакгюс, одного за другим, поймал на удочку пятнадцать тунцов! В тот день экипаж был уверен, что ему подали свежее мясо. Это было на фрегате «Кассиопея».

— А когда нет свежей рыбы, то в рационе только солонина — говядина и свинина?

— Совершенно верно, — ответил граф. — К тому же нередко залежалая и подпорченная. Знаете, есть предложение провести некоторые изменения в снабжении продовольствием наших кораблей.

— А вы никогда не грузите ни живой скот, ни живую птицу?

— Черт побери, еще как грузим! И перед отплытием, и на каждой остановке. Но эти запасы быстро подходят к концу, а первый же бой превращает скотный трюм в скотобойню. Достаточно одному ядру проделать отверстие в борту судна, и прощай птичий двор.

— Полностью с вами согласен, — задумчиво произнес Сартин. — Снабжать провиантом морские корабли — дело не из легких. Я приехал в этот дом в надежде получить дельные советы. Ведь я никогда не выходил в море.

— И я тоже, — добавил Лаборд.

— Я пересек Ла-Манш на пассажирском судне, — вставил Николя.

— Господин граф, — продолжил Сартин, — вы — старый моряк, то есть я хочу сказать, что у вас большой опыт, не такой, как у офицеров в пышных мундирах, что вечно толкутся в прихожих… ну, вы меня понимаете. Что вы мне можете посоветовать?

— Упаси меня Господь что-либо советовать министру, назначенному моим повелителем! Однако я мог бы высказать кое-какие соображения. Во-первых, необходимо вдохнуть новую жизнь в морской флот. Несмотря на добрую волю господина де Шуазеля, этот век оказался немилостив к боевым кораблям, столь необходимым для величия Франции.

— Коварные люди внушили покойному королю неправильное представление о флоте, — живо отозвался Сартин. — Разумеется, не вы, адмирал, а другие. И, к сожалению, все подавалось под предлогом сокращения расходов, ради экономии средств. Людовик XV горько жаловался на сокращение флота, но его министры не давали ему никакой надежды на улучшение ситуации. В сущности, мы вынуждены были следовать политике, начатой во времена регентства и продолженной кардиналом Флери.

— И какова же эта политика? — спросил Лаборд.

Разговор на время прекратился, чтобы дать возможность разместить на столе вторую перемену блюд, куда входили свиные ножки с трюфелями, пирог с зайчатиной и салат с молодой крольчатиной. Мадера, совершившая путешествие в Индию, была опробована и немедленно получила всеобщее одобрение.

— Отвечаю на ваш вопрос, — продолжил Сартин. — Наша политика заключалась в том, чтобы не вызывать зависти у великих морских держав, и в частности у Англии, для чего началось сознательное принижение собственного флота — дабы у англичан не зародились подозрения.

— Но, сударь, — пылко воскликнул д'Арране, — не может же наш флот вечно пребывать в состоянии слабости и упадка! Это противоречит чести и интересам королевства!

— Увы! Как я вам уже сказал, неспособность людей, финансовый кризис, перманентная проблема долга и вечная оппозиция парламента способствовали срыву планов оздоровления государства. Господин де Морепа, более двадцати лет отвечавший за морской флот, нисколько не преуспел в своем деле. Он хотел, чтобы на три английских корабля приходилось хотя бы одно наше судно. Сумею ли выполнить эту задачу я? Поверьте, я намерен упорно следовать по этому пути, тем более что события в английских колониях в Америке побуждают нас держать руку на эфесе шпаги. Ответил ли я на ваш вопрос, адмирал?

— Разумеется! Второе мое предложение гораздо более дерзкое. Мне кажется, нам следовало бы подумать о тактике наших морских сражений. Сейчас я объясню: мы, французы, сражаемся в линию и первым делом стараемся сбить мачты у противника, дабы потом завладеть его судном. Такая тактика не подразумевает свободы мысли, порождает рутину и убивает в зародыше любую попытку использовать стечение обстоятельств. Нам же противостоит английская метода, на основании которой английские канониры стремятся прежде всего расстрелять ядрами корпус судна. Видели бы вы, какие повреждения причиняют они… от прицельной стрельбы в нижнюю палубу текут реки крови, щепки, летящие от обшивки, кинжалами впиваются в людей… А что говорить, когда вражеский корабль, идущий по ветру вместе с вами, расстреливает вашу корму из пушек, а потом рассекает вас по всей длине! Людские потери, воистину, огромны, а найти замену опытным морякам невероятно сложно.

— И как, по-вашему, исправить положение? — спросил Сартин.

— О, сколько я об этом думал! Морская карьера требует не только мужества, выносливости и знаний, но и умения мыслить и принимать решения в самых различных обстоятельствах. Мне кажется, не стоит привязываться к какой-либо одной тактике, пусть та или иная метода применяется в зависимости от обстоятельств, а то даже и несколько сразу, непосредственно сменяя друг друга. Для этого необходимо набирать закаленных, привыкших к бою офицеров и матросов. Я знаю, англичане очень опытные моряки. Когда новобранцы привыкают к морю, их начинают учить стрелять по команде при качке — и килевой, и бортовой. Мы же учим наших моряков плохо и мало, ибо всегда и на всем экономим. А когда приходит время встретить грозного врага лицом к лицу, наша скупость обходится нам необычайно дорого!

— Моя мысль идет в том же направлении, — вмешался Семакгюс. — Когда наступает час сражения, опытная и слаженная команда значит гораздо больше, чем калибр пушек!

— Кстати, о пушках, — продолжил д'Арране. — Смею надеяться, сударь, что ваши подчиненные довели до вашего сведения сообщение об изобретении английским инженером нового типа пушки, именуемого каронадой. Это короткоствольное орудие уже принято на вооружение в английском королевском флоте.

— Я слышал об этом, — отозвался Сартин, — но, честно говоря, не понял, в чем ее преимущество.

— Она значительно короче обычных пушек, у нее нет колес, и она крепится на скользящем лафете, состоящем из двух досок. Помимо этого она интересна нам тем, что наведение на цель по высоте осуществляется вращением ворота. Заряженная бомбой или картечью, каронада производит ужасающие разрушения…

С таинственным видом Сартин огляделся по сторонам: слуги убирали посуду, и никто посторонний не мог услышать его слов.