Он посмотрел на Посидиона и Иаира.

— Эти двое, возможно…

Спартак встал.

— Я хотел поговорить с вами о реках, — перебил он Крикса, указывая на равнину, где серебристые ленты Вольтурно и Силара катили свои воды к морю.

— Вода стремится к воде. Каждый человек должен идти в свою страну, на свою землю. Я хочу вернуться во Фракию, увидеть леса моей родины. Галл, разве ты не хочешь навестить могилы предков? Свою страну?

Он повысил голос.

— У каждого из нас есть страна, где он сможет жить свободно. Римляне оторвали нас от родины, от наших лесов и нашего неба. Мы — огромная толпа, нас десятки тысяч человек. Если мы станем армией, никто не сможет нас остановить. Мы разгромим легионы. Пойдем на север, к горам, за которыми начинается дорога домой. Пройдем сквозь ущелья и вернемся в Галлию, Иберию, Фригию или Фракию. Дома мы будем свободными. У Рима не останется сил, чтобы преследовать нас. Мы больше не будем рабами. Мы научим наши народы сражаться за свободу.

Спартак опустил голову и долго молчал, будто почувствовал внезапную усталость, оттого что ему не удалось убедить этих людей, которые молча смотрели на него и ждали.

Наконец он сказал:

— Я поведу эту армию на север.

Помедлил и сурово добавил:

— Но мы победим только в том случае, если останемся вместе.

Крикс поднялся, за ним Тадикс, Эномай и большинство остальных.

— Моя родина, — начал Крикс, — там, где я ем, пью, граблю виллы и раздвигаю ноги женщинам. Никакая другая мне не нужна. Я не пойду с тобой на север. Мы завоюем города Кампании и Лукании, а потом двинемся в Апулию.

Он указал на горизонт.

— Те, кто приходят оттуда и из Калабрии, говорят, что римские войска обратились в бегство, в этих провинциях ты больше не увидишь знамен Рима. Стоит только протянуть руку и все это твое — Сипонт, Барий, и даже Брундизий. Города в глубине Италии — Канузий, Луцерия, Аускулум, Венузия — также беззащитны.

Крикс подошел к Спартаку.

— Это в нескольких днях ходьбы. Рабы Апулии и Калабрии ждут нас. Пойдем с нами, Спартак! Мы свободные люди. Любая страна, где мы живем и сражаемся, — наша.

Он ударил ногой о землю и повторил:

— Моя родина там, где я свободен!

— Римляне схватят тебя, — сказал Спартак.

Крикс ухмыльнулся.

— Римляне? Настанет день, когда смерть заберет меня. Но не римляне, Спартак. Римляне — никогда!

Он подошел к Спартаку и хотел обнять его. Но тот отступил на шаг.

37

Скрестив руки на груди, расставив ноги, Спартак стоял посреди дороги, ведущей в долину.

Он смотрел на людей, фигуры которых проступали все четче в лучах восходящего солнца. В первом ряду он увидел Крикса, Эномая, Виндекса, Тадикса и галла из Цизальпины, выделявшегося ростом и шириной плеч.

Они шли медленно, неся на правом плече копье, меч или кол, а в руке щит.

На обочинах дороги собрались рабы, женщины держались в стороне.

Был слышен только топот, и он становился все громче в тишине, царившей над плато.

Крикс поднял руку, и колонна остановилась.

Он подошел к фракийцу и остановился в шаге от него.

— Они служат мне, — сказал он.

— Ты ведешь их на смерть, Крикс.

— Отойди и позволь нам пройти!

— Я хочу, чтобы каждый из них посмотрел на меня. Я хочу видеть их лица!

— Ты бросаешь мне вызов, Спартак?

Крикс взялся за рукоятку меча, наполовину достал его, затем резко вложил обратно в ножны. Он обернулся к людям, которые в слабом свете первых утренних лучей казались черной массой, ощетинившейся сверкающим оружием.

— Спартак приветствует вас! — воскликнул Крикс.

Он вытащил меч и взмахнул им. Люди подняли оружие, кто-то закричал, и все, размахивая копьями, кольями и мечами, взревели. Женщины танцевали. Взобравшись на скалы, окружавшие дорогу мужчины провожали войско.

По знаку Крикса, стоявшего рядом со Спартаком, войско тронулось. Проходя мимо фракийца, люди опускали головы. Поток разделялся надвое, огибая его.

Большинство галлов прятали взгляд от Спартака. Только что они кричали и размахивали руками, но, поравнявшись с ним, смолкали. Снова воцарилась тишина, и войско продолжало идти — тысячи человек, кто в одежде римских солдат, кто полуголый.

Когда прошли последние из них, Крикс вложил меч в ножны.

— Ты видел их, — сказал он. — Они идут со мной как свободные люди.

Он удалился и примкнул к последнему ряду войска.

— Я видел мертвецов, — сказал Спартак.

Немногие остались с ним, как позднее свидетельствовали Посидион-грек, Иаир-еврей и оружейник Курий.

38

— Настал момент атаковать их, разгромить и уничтожить, — сказал претор Вариний.

Он сидел за длинным низким столом, стоявшим посреди комнаты. Рядом трибун VII легиона Кальвиций Сабиний тянулся к блюдам, которые только что принесли рабы. Он замешкался, касаясь то жирных дроздов, то жареных зайцев, рыбы, листьев салата и шампиньонов. По другую сторону стола сидели два консула, Геллий Публикола и Корнелий Лентул, а по сторонам — преторы Гней Манлий и Квинт Аррий.

— Они разделились, — рассказывал Вариний. — Одна шайка идет к Апулии, другая на север.

Он подождал, пока рабы поставят на стол блюда с сушеными фруктами и кувшины с вином, и приказал им выйти.

— Мне стало известно… — тут Вариний остановился и приказал двум замешкавшимся рабам покинуть комнату. Так прогоняют надоедливых животных.

— Даже здесь, в Риме, никому нельзя доверять, — объяснил он. — Они подслушивают и выслеживают нас, а завтра сбегут к мятежникам и передадут то, что слышали. Ты, консул, должен отдать парочку из них палачу. Тогда остальные вспомнят, что их жизнь стоит меньше собачьей!

— Так что же тебе известно? — спросил Геллий Публикола.

Консул говорил как старик, медленно, через силу. Вытер губы тыльной стороной ладони, и, казалось, этот жест лишил его последних сил.

Вариний ответил:

— Фракийский гладиатор, этот Спартак, перебивший всех моих ликторов, двинулся на север. Спартак обещал тем, кто последует за ним, провести их через Альпы туда, откуда мы их пригнали, во Фракию, Галлию, Германию.

— Перестань верить всякой чепухе! — воскликнул претор Квинт Аррий.

Он возмущенно сказал, что смешно дрожать и бояться рабов. Они слабы и не представляют никакой опасности, а побеждали потому, что те, кто с ними сражался, трусливы и немощны.

— Я не говорю о тебе, Вариний. Но другие — претор Глабр, легат Фурий и этот претор, Коссиний, — ты думаешь, они как следует командовали своими легионами и центуриями? Солдаты разбежались, а полководцам не удалось остановить их. Сенат только что постановил поднять шесть легионов. Вариний, мы с Публиколой, Лентулом и Манлием уверены в победе.

Он поднял кубок.

— Присоединяйтесь к нам! Мы поймаем этих тварей и скормим львам на арене. С кого ты начнешь, Вариний?

— С тех, кто идет в Апулию, — не колеблясь, ответил Вариний. — Их около десяти тысяч. В основном это галлы и кельты, с ними германцы, фригийцы и толпы женщин. Они бросаются в бой, как дикие звери, но их головы пусты, и они стремятся не побеждать, а грабить. Между сражениями они пьют, спят, переваривают пищу и дерутся из-за женщин.

— Мы никого не оставим в живых, — сказал Квинт Аррий.

— А что Спартак? — спросил консул Лентул.

— Этот умеет сражаться, — заметил Вариний.

— Шесть легионов… Ты действительно полагаешь, что он может разбить нас? — воскликнул Квинт Аррий.

Вариний сжал кубок двумя руками и стал пить не торопясь, медленно откидывая голову.

39

Публий Вариний шел среди трупов.

Их было так много, что они покрывали весь песчаный берег. Некоторые тела смыло водой и они качались на волнах. Другие лежали на склонах Гаргано, там, где недавно шла битва.