Марий, консул: 107 до Р.Х.

Сулла, консул: 88 до Р.Х.

Восстание рабов под предводительством Спартака: 73–71 до Р.Х. (Римляне, т. 1, «Спартак. Бунт непокорных» )

Помпей и Красс, консулы: 70 до Р.Х.

Цезарь переходит Рубикон: 49 до Р.Х.

Убийство Цезаря: 44 до Р.Х.

Октавиан Август: 27 до Р.Х. — 14 после Р.Х.

Тиберий: 14-37

Распятие Христа: около 30

Калигула: 37 — 41

Клавдий: 41 — 54

Нерон: 54–68 (Римляне, т. 2, «Нерон. Царство антихриста»)

Гальба

Отон

Вителлий: 68 — 69

Веспасиан: 69 — 79

Тит: 79–81 (Римляне, т. 3, «Тит. Божественный тиран»)

Домициан: 81 — 96

Нерва: 96 — 98

Траян: 98 — 117

Адриан: 117 — 138

Антоний Пий: 138 — 161

Марк Аврелий: 161–180 (Римляне, т. 4, «Марк Аврелий. Плоть и дыхание»)

и Луций Вер: 161 — 169

Коммод: 180 — 192

Пертинакс: 193

Септимий Север: 193 — 211

Диоклетиан: 284 — 304

Максенций: 286–304; 306 — 310

Галерий: 304 — 311

Констанций I Хлор: 305 — 306

Север: 306 — 307

Максимин II Дайя: 307 — 323

Константин I: 306–337 (Римляне, т. 4, «Константин Великий. Под маской добродетели»)

Крисп Цезарь: 317 — 326

Константин II: 337 — 340

Констант I: 337 — 350

Констанций II: 337 — 361

Юлиан: 361 —363

Иовиан: 363 — 364

На самом краю Италии, там, где суша отделена морем от Сицилии, наступила зимняя ночь.

Шел дождь со снегом.

Всюду пылали костры, синеватые языки пламени метались под ветром.

Вооруженные люди ходили между кострами или сидели на корточках плечом к плечу, грея руки над огнем. Слышались тяжелые удары, возгласы, пронзительные звуки трубы.

Над обрывистым берегом горел большой костер. Рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял человек. Он произнес:

— Я, Спартак, предводитель рабов, дам сражение десяти римским легионам проконсула Лициния Красса!

Золотая цепочка скрепляла на его плечах пурпурный плащ, наброшенный поверх кожаного панциря и спускавшийся до упругих икр, на которых перекрещивались ремешки сандалий. На поясе висел короткий меч.

Спартак подошел ближе к огню.

— Послушайте меня, Посидион, и ты, Иаир, — начал он, обращаясь к сидевшим у огня. Они подняли головы и не сводили с него глаз.

Он казался огромным и походил на несокрушимую глыбу.

— Ты еще победишь, Спартак! — раздался голос.

Из расщелины в скале появилась женщина с длинными светлыми волосами, которые ниспадали ей на плечи. Она подошла к огню и сбросила покрывавшую ее шкуру ягненка, обнажив стройное тело в льняной тунике.

— Я просила Диониса защитить тебя, и сын Зевса услышал меня. Я танцевала для него.

Она опустилась на колени и обняла ноги Спартака, который положил руку ей на голову.

— Аполлония, — сказал он, поглаживая ее волосы. — Дионис больше не говорит твоими устами, как раньше. Слова, что ты произносишь, принадлежат тебе.

Он отвернулся от костра и посмотрел в ночной мрак, где бушевал ветер.

— Вы слышите? — спросил он.

Из глубины полуострова, называемого Бруттий, доносились тяжелая барабанная дробь, протяжные звуки трубы, лязганье металла и голоса.

— Там Лициний Красс со своими легионами, — продолжал Спартак. — Он велел возвести частокол и вырыть ров. Он загнал нас в ловушку. Так охотятся на дикого зверя и ловят рыбу в сеть, а потом убивают, и земля или море становится красным от крови. Вот что готовит нам Лициний Красс. Победить — его единственное желание. Все остальное у него уже есть. Он — самый богатый человек в Риме, и Сенат передал ему всю власть. Но и это пока не помогло Крассу привести легионы к победе. Мы — его желанная добыча. Он хочет, чтобы его плащ обагрился нашей кровью. В этом пурпурном одеянии он с триумфом войдет в Рим.

Он взглянул на Посидиона, затем на Иаира и тихо добавил:

— Вы ведь знаете римлян. Они не допустят, чтобы хоть один народ, будь то нумидийцы, греки, евреи или фракийцы, остался свободным. Все мы — рабы. Мы бросили вызов самому Риму, и он уничтожит нас. Что ты скажешь на это, Аполлония?

Она развела руками, продолжая стоять на коленях.

— Ты помнишь, Аполлония? — продолжал Спартак. — Нас связали и загнали в мрачный зал в Велабре, неподалеку от рынка рабов в Риме. На следующий день мы должны были вернуться в Капую, в школу гладиаторов. Нас было около двадцати, и мы были обречены сражаться друг с другом на арене или погибнуть в лапах диких зверей. Никому не дано предугадать свою судьбу. Каждый боялся, что ему выпадет участь, которую он готовил другому. Что если бы меня зарезал тот галл? Что если бы я убил того нумидийца, или ланиста [1]выпустил против меня тигров, медведей, львов или гладиаторов — германцев и даков? В ту ночь мне приснился странный сон. Я видел змею, обернувшуюся вокруг моей шеи, и раздвоенный язык слегка касался моих губ. Проснувшись, я рассказал тебе этот сон. Тогда в тебе еще жил дух Диониса. Ты слушала, широко раскрыв глаза. Задрожала, стала раскачиваться и плясать. Потом ты заговорила, и твой голос наполняла такая сила, что я не усомнился в верности пророчества: «Спартак, эта змея — знак великого и ужасного могущества. Ты станешь владыкой. Закованные в цепи люди всех племен примкнут к тебе, чтобы обрести свободу. Ты встанешь во главе армии. Победишь легионы. Захватишь знамена квесторов и консулов, фасции [2]ликторов. Будешь брать города. Заставишь трепетать Рим!»

Спартак замолчал, сделал несколько шагов, затем, снова подойдя к Аполлонии, добавил:

— Дионис не обманул. Рим трепетал передо мной, фракийским воином, беглым гладиатором, предводителем рабов!

Он поднял руки, и плащ соскользнул, обнажив мускулистые плечи.

— Я благодарю Диониса, сына Зевса, и всех богов за то, что они дали мне эту радость и славу.

Он положил руки на голову Аполлонии.

— Ты ведь говорила, Аполлония, что судьба предводителя обернется для меня несчастьем. Даже в минуты торжества я не забывал последние слова пророчества. Я знал, что этот миг настанет. И он недалек, Аполлония, я жду его сегодня ночью или завтра. Конец неминуем. Скоро нам придется склонить головы под властной рукой судьбы.

Аполлония застонала, согнулась, накрыла голову шкурой ягненка и пошла прочь, спотыкаясь на каждом шагу. Ночь постепенно поглотила ее.

Спартак сел у костра лицом к Посидиону и Иаиру.

Мое имя Гай Фуск Салинатор.