Трубы и барабаны возвестили об открытии игр в Капуе. Лентул Батиат с трибуны объявил: чтобы достойно открыть эти игры, он выпустит на арену самого красивого из своих зверей, льва из Ливии, и обнаженного человека со связанными руками, у которого есть только ноги, чтобы убегать.

— Если он выживет, я сделаю его свободным!

Батиат приказал открыть ворота. Из одних на арену вышел гладиатор, из других выпрыгнул огромный зверь. По телу Гэла стекала свежая кровь.

Ему не пришлось долго бегать.

Лев разорвал его надвое. Голова кельта скрылось в львиной пасти.

Рабы, купленные в Риме, не участвовали в первых играх. Их нужно было научить сражаться на арене, уклоняться от сети, набрасываемой ретиарием, отражать трезубец или изогнутый меч.

Некоторые должны были уметь сражаться, не видя противника: на голове у них был шлем с непроницаемым забралом-маской.

Другие — среди них Крикс-галл — были с ног до головы обвешаны оружием, столь тяжелым, что они едва могли передвигаться, и их можно было повалить одним ударом. Встать сами они уже не могли.

У Спартака был щит и зазубренный изогнутый меч фракийского воина, а у Эномая — секира с двумя лезвиями и длинной рукояткой, которой он научился размахивать, сбивая с ног любого, кто попытается подойти.

Все они, составлявшие новую группу гладиаторов, вышли на арену во время вторых игр в Капуе.

Было лето, и с Вольтурно поднимался густой туман.

Из помещений, в которых находились звери, исходил едкий запах. Игры начались в конце дня, когда жара стала спадать и наступили долгие сумерки.

Иаир услышал удары оружия, крики, которыми зрители приветствовали самые красивые удары. Затем толпа завопила «Убей! Убей! Прикончи!» Вздох удовлетворения раздался, когда претор опустил палец, отдавая приказ добить побежденных.

А затем Иаир увидел, как оставшиеся в живых гладиаторы медленно спускались в подземелье.

Они пошатывались, их тела были покрыты кровью.

18

Иаир увидел, что грудь Спартака в крови.

Он подошел к фракийцу, на правом плече которого зияла глубокая рана. Струйка крови сбегала по руке черной лентой.

Спартак постоял в нерешительности, потом тяжело опустился на землю. Иаир склонился над ним. Рана оказалась неглубокой. Человек, который нанес этот удар, видимо, был убит в ту же секунду, когда лезвие его меча опустилось на руку Спартака.

Иаир остановил кровь и приложил к ране лекарство.

Спартак, казалось, даже не замечал, что его лечат. Он сидел, сгорбившись, опустив голову на грудь.

Он не посмотрел на Крикса, который постоял над ним, а затем внезапно рухнул, будто покошенный. Напрасно он пытался подняться на ноги. Эномай, грудь которого пересекали красные борозды, помог ему развязать кожаные ремни, с помощью которых на спине, голове, поясе и бедрах крепились оружие и доспехи. Другие гладиаторы прислонились к стене и, закрыв глаза, сползли на землю. Сначала они молчали, а затем стали требовать вина.

Иаир смотрел на них. На арену вышли двадцать воинов — новая группа гладиаторов, рабы, купленные в Риме. В подземелье спустились только семеро.

— Ты помнишь Гальвикса, который пощадил меня? — опять начал Спартак. — Дак предпочел умереть, но не убивать меня. Когда я увидел сегодня, как нумидиец поднял секиру, я бросился вперед, сжимая меч. Я ударил его в живот, и он уронил оружие.

Он положил правую руку на грудь.

— Его кровь брызнула на меня, смешалась с моей. Он был моим братом, Иаир, а я убил его. Мне не хватило храбрости Гальвикса.

Спартак опустил голову. Казалось, он плачет, но его глаза оставались сухими.

— Я убил брата, — повторил он.

Внезапно под низкими сводами наступила тишина. Гладиаторы расступились, пропуская Гнея Лентула Батиата и его стражников. Оружейник Курий шел рядом с ними.

— Я хочу видеть их, — громко сказал Батиат. — Живые, раненые или мертвые, они принадлежат мне. Покажи мне раненых, Курий.

— Они победили, — напомнил ему Курий.

— Они мои! — повторил Батиат. — Не забывай, что и ты в моем распоряжении, хоть и свободный человек. Ты продал мне свою свободу, Курий, и я могу вытолкать тебя на арену, связав руки за спиной, как того кельта. Ты ведь прекрасно знаешь, что с ним произошло.

Он подал знак гладиаторам отойти, чтобы рассмотреть оставшихся в живых.

Батиат заметил Спартака и Иаира рядом с ним.

— Скажи мне, еврей, сколько пройдет дней, прежде чем фракиец снова сможет выйти на арену?

— Дай мне меч, — ответил Спартак, поднимая окровавленную руку.

Батиат улыбнулся.

— Ты хорошо сражался. Рассек нумидийца надвое. Претору понравилось, как ты это сделал. Ты — Спартак? Курий сказал, что гладиаторы слушаются тебя. Скажи им, пусть будут послушны, как ягнята, а на арене пусть будут как тигры.

Он повернулся спиной к Спартаку, посмотрел на Крикса-галла, на Эномая-германца.

— Вы трое откроете следующие игры.

Другие выжившие после сражения лежали на земле, их тела были покрыты кровью и песком.

— Этим дайте оружие, — приказал Батиат. — Ты слышишь их? — спросил он, схватив оружейника за руку. Он кивнул в сторону арены, ступени которой были видны из люка. Толпа стояла, кричала и жестикулировала. — Курий, они должны снова драться!

— Они уже победили, — повторил оружейник.

— Ты слышишь? Претор хорошо платит мне за эти игры.

Батиат повысил голос.

— Я кормлю вас мясом и вином, даю вам женщин. Вы, гнусные твари, живете, как патриции. Вы — ничто. Вы должны драться. Такова плата!

Он пристально смотрел на гладиаторов до тех пор, пока большинство из них не опустили глаза.

— Раненые на арену, с трезубцами и мечами, живо! — приказал он. — Дотащи их, выбрось на арену, если нужно, Курий! Сейчас же! Облей их холодной водой! Пусть все запомнят гладиаторов из Капуи, гладиаторов Батиата! — добавил он. — Когда-нибудь я заставлю вас сразиться в Риме!

Он медленно ушел.

— Зверей на арену! — повторил он. — Пусть сразятся с моими зверями!

Спартак поднялся, гладиаторы окружили его. Их было несколько десятков, возможно, две сотни. Они недовольно ворчали. Но Спартак был единственным, кто поднял кулак.

19

Лица гладиаторов постепенно растворились в полумраке подземных залов.

Из люков, освещая плечи, руки, торсы, падали полосы света, в которых клубилась пыль. Иаир находился в самой гуще толпы гладиаторов, когда, содрогнувшись, они направились на арену. Он отступил обратно под своды, слушая крики, доносившиеся со ступеней, рев животных, метавшихся в соседнем зале в ожидании, когда откроются ворота, чтобы вырваться на арену и насытиться человеческим мясом.

В нескольких шагах перед собой Иаир увидел лезвия мечей и копий, щиты стражников, шакалов, преданных Лентулу Батиату.

Они стояли, широко расставив ноги, подняв мечи и копья, сдерживая гладиаторов, которых оттесняли под низкие своды, в закоулки, где нельзя стоять во весь рост. И гладиаторы садились на корточки.

Иаир чувствовал запах намазанных маслом тел. Различал в полутьме латные рукавицы, оружие, кожаные ремни, кольца кольчуг. Он прислонился к плечу Спартака, коснулся руки Крикса. Рука Эномая тяжело опустилась на его плечи.

Он видел, как появился Курий и жестом остановил стражников, следовавших за ним. Он приблизился к двумстам гладиаторам, которые теснились в подземных коридорах.

— Вы хотите, чтобы я разорвал вас, как крыс? — крикнул Курий.

Он шагнул вперед.

Иаир почувствовал, как Спартак задрожал всем телом. Фракиец попытался вцепиться в горло Курию, за ним бросились остальные. И прежде чем стражники остановили их, успели нанести несколько ударов Курию.

Иаир взял руку Спартака и сжимал до тех пор, пока тот не перестал дрожать.

Курий отступил назад.

— Вы слышали Лентула Батиата? То, чего он хочет, что приказывает, — для нас закон. Если вы взбунтуетесь, то станете крысами и умрете, как крысы. Вы всего лишь деретесь для него. Он купил вас, кормил, научил сражаться. Он дал вам надежду выжить, познать красивую жизнь в ожидании смерти, которой не избежит никто. Вы предпочитаете гнить в рудниках или жариться под солнцем в полях? Благодаря Батиату вы умрете в бою.