Город обезлюдел. Кто был поумней и посообразительней, свалил в леса или сидел по подвалам, а когда черная смерть отступила и люди стали возвращаться назад, то жить в заваленной мусором и костями разрушенной Калуге, желающих было немного. Как итог, спонтанно, на основе одной из пригородных деревень на берегу Оки возник новый городок, который сначала назывался Выселки, а затем, сам собой переименовался в Новград.

Народ зажил свой жизнью и пытался наладить свой быт в условиях разрушенного мира. Что-то у калужан получалось лучше, чем в иных анклавах, что-то хуже, но в целом, они обошлись без катаклизмов, революций и большой крови. Сложились новые общины и кланы, получилось восстановить пару мелких заводиков, но основная часть предприятий, конечно же, окончательно пришла в упадок, обветшала и разрушилась. Люди выжили, и это главное. Они смогли обрести новые цели в жизни и не скатиться в дикость, осознавали себя людьми, и начали установление контактов с анклавами в других областях Российской Федерации. Насчет Тулы я уже говорил, там правит Всероссийский Патриарх Константин, как он себя объявлял, Наместник Бога на Земле и Великий Крестоносец. С Москвой тоже понятно, диктатор Степанов, опять же Всероссийский, с верной братвой, мечтающий всех подмять под себя и создать великую империю. С других сторон, Новград окружали подобные ему вольные анклавы. Самый ближний из них это Перемышль, а от него по полукругу: Орел, Брянск, Смоленск и Вязьма.

В общем, народ жил своей, уже успевшей за пятьдесят лет после чумы стать привычной, жизнью, и не горевал. И даже дикари, осадившие Всероссийский диктат, как-то не сильно беспокоили местных жителей. Общество здесь было спокойное и в Новграде на Оке, людей встречали без агрессии. Для того чтобы отлежаться и привести отряд в порядок, перед тем, как продолжить свой путь на юг, городок подходил нам как нельзя лучше, и вскоре, расставшись с Анастасом и его людьми, мы продолжили движение.

Сутки хода по тропам и дорогам, встречи с патрульными отрядами городского ополчения, и вот, мы у стен Новграда.

Первые впечатления неплохие. По периметру высокие стены, которые сложены из бетонных блоков. Широкие ворота из стальных плит. Вдоль дороги, заросшие бурьяном поля и таблички с надписью: «Осторожно мины!» Бойцы городского ополчения вооружены огнестрельным оружием, что немаловажно и является показателем уровня их технологического развития, а перед самыми воротами два мощных бетонных дота с 76-мм пушками и парой станковых пулеметов. Видно, что, не смотря на вольницу, и практически полную свободу, в Новграде на Оке имеется серьезная структура безопасности и крепкая власть, озабоченная проблемами обороны и выживания всей общины. Это хорошо, и подобное положение дел мне нравится.

В городе нас уже ждали. Наверняка, патрули известили ответственных лиц о нашем появлении вблизи Новграда. Только мы прошли через ворота, как нам навстречу бросились Лида Белая и Кум. Поцелуи, крепкие рукопожатия и радость встречи, а после этого, ко мне подошел подтянутый и ловкий в движениях юноша лет семнадцати, в серой линялой горке и автоматом за плечами.

— Командир городского гарнизона Кириллл Сумароков, — представился он.

— Командир вольного отряда Александр Мечников, — ответил я.

— Как долго вы и ваши люди будете находиться в Новграде?

— Неделю, возможно чуть больше или меньше. За услуги могу расплатиться, воины у меня дисциплинированные, и камня за пазухой мы не держим. Обещаю, что постараемся не доставлять вам неприятностей. Передохнем и дальше двинемся, счастья искать.

— Очень хорошо, что вы все понимаете правильно, — кивнул парень. — Пока, от ваших воинов неприятностей не было, надеюсь, что так оно будет и в дальнейшем. Боевое расписание вам пришлют на постоялый двор.

— Расписание? — не сразу поняв, о чем идет речь, спросил я.

— Конечно. Каждый вольный отряд, который останавливается в городе, в случае нападения на Новград, обязан участвовать в его обороне. Вас это смущает?

— Нисколько, просто ваш город первый, кто подошел к этому вопросу с умом.

— В таком случае, желаю вам приятного отдыха, командир Мечников. Понимаю, что сегодня вы будете отдыхать, а завтра, городской голова просит вас пожаловать к нему в управу.

— А вам легкой и необременительной службы, командир Сумароков. Завтра, ближе к полудню, навещу вашего начальника. Кстати, как его зовут?

Парень несколько смутился, но всего на миг. Его подчиненные, ополченцы, стоящие с оружием наготове за спиной командира гарнизона, этого не заметили, и он ответил:

— Кирьян Анатольевич Сумароков.

«Понятно, — подумал я, — ситуация знакомая и называется семейный подряд как он есть. Кто чем занимается, тот с того дела и кормится. Скорее всего, старший в семействе руководит городом, насколько я знаю, должность эта выборная, а все его близкие родичи и друзья, ему в этом помогают. Примерно так я себе все и представлял».

Мы с комендантом раскланялись и расстались. Он отправился в штаб городского гарнизона, который, как ему и положено, расположен в самом центре городка рядом с управой местных властей. Нам же, далеко идти не пришлось. Постоялый двор находился невдалеке от городских ворот, и здесь воинам были предоставлены все радости земные. После нелегкого пути, в первую очередь это горячая вода, чистая одежда, вкусная и сытная пища, выпивка и доступные женщины, за пару патронов или небольшой кусочек золота, готовые скрасить бравым молодцам досуг.

Дальше, все пошло по наезженной колее, и после всех наших приключений и моего плена, наконец-то, я смог привести себя в порядок. Праздник на постоялом дворе, который изначально строился для вольного люда и лесовиков, который назывался «Приют странника», удался на славу. Все мы погудели очень неплохо, много пили, разговаривали и пели песни, а ночь прошла в любовных играх с милой сердцу женщиной, которая за меня искренне переживала и, как говорил Кум, только узнав о том, что я пропал в лесах, намеревалась в одиночку отправиться на мои поиски. Такое отношение дорого стоит, и его следует ценить.

Следующий день прошел в городской управе, где я познакомился с местными властями и обговорил некоторые промежуточные вопросы, относительно пребывания отряда в городе, а после этого, как-то резко, на меня напала непонятная апатия, и трое суток я ничем не занимался. Просто лежал на диване, смотрел в потолок, курил, пил чай, листал дневники профессора Шульгина, добытые моими бойцами с тела убитого Сурика, и думал за жизнь. В общем, хандрил тихой грустью и отдыхал душой и телом.

Сегодняшний день был точно таким же, как и предыдущие три. Однако в светлую комнатушку, на втором этаже постоялого двора, где мы жили с подругой, влетела Лида, одетая сегодня очень женственно, в легкую летнюю юбку до колен и блузку, из под которой выпирала ее высокая и аппетитная грудь. Любовница присела рядом, взъерошила мои короткие волосы и спросила:

— Все думаешь?

— Ага, — меланхолично ответил я.

— О дневниках профессора? — она кивнула на лежащие рядом с изголовьем дивана толстые синие журналы.

— Да, о них самых. Сильное чтиво, концентрированная боль человека, излитая на бумагу. Шульгин был неплохим психологом и организатором, консультировал самых больших московских начальников, и мог бы во время чумы в бункере отсидеться, но собрал группу из медиков и специалистов МЧС и помчался людям помогать. Народ в группе Шульгина почти весь помер, а его и еще пару человек судьба в треугольник Нижний Новгород — Симбирск — Казань забросила. За те годы, что он вел наблюдение за спрятавшимися в лесах и укромных местах людьми, профессор видел, как они превращаются в «зверьков». Всю цепочку размотал и на составляющие фрагменты разложил, хотел свои исследования в какой-нибудь анклав вынести, но не успел, в голодную зиму Шульгина прибили и съели. Специалист нужен, который бы помог разобраться с его записями, а то многое мне попросту непонятно. Фрустрация, стрессовое напряжение, моральный надлом, психофизическая перегрузка организма, регрессивное мышление и массовая примитивизация. Множество терминов, общий смысл которых понятен, но надо глубже копать.