— А разве это возможно?

— Они считали и видимо до сих пор считают, что да. Сначала из тела убитого в особый день по ритуалу человека берут кусок кожи и делают из него ремень. Затем к нему добавляют второй. Оба ремня переплетают между собой, а самые лучшие воины племени, шаманы и сильнейшие вожди, дают колдуну волосы, ногти, жир, кровь, сперму и грязь с тела. Чародей все это смешивает с особыми снадобьями, варит, выпаривает, и в конце получает выжимку. Видишь, коричневые точки на коже?

— Заметил уже.

— Вот это она и есть, выжимка, обработанная клеем и намертво приклеенная между ремнями. Год от года ремней и темных точек становится все больше, пояс постоянно переплетается и могущество его растет. В общем, для общества «зверьков» это штука чрезвычайно важная.

Игнач пристально посмотрел на меня, признаков сумасшествия или психического расстройства не заметил, осознал, что я не шучу, и спросил:

— Ты это серьезно?

— Более чем.

— И, что нам с этой мерзостью теперь делать?

— Необходимо как можно скорее, спалить ее, и проследить, чтобы ни кусочка не уцелело. Верим мы в колдовство или нет, а подобную кровавую дрянь необходимо уничтожать.

— Сжечь не проблема. Вот только почему мы подобных вещей не находили при разгроме «беспределов», ведь они с местными «зверьками» одного поля ягода?

Подумав, я ответил:

— Черт его знает, братка. Мы и шаманов раньше не встречали, и патриархов не видели, а только слышали о них. Если что-то и было, то кто же нам, обычным рядовым солдатам и сержантам гвардии будет об этом рассказывать. Наверняка, госбезопасность что-то от пленных «беспределов» узнала, там специалисты такие, что и бревно разговорят, а не то, что дикаря. Однако генерал Терехов информацией делиться не любит, и попусту никогда не болтал.

— Понятно. Раз так, то я пойду палить эту самую «инкату»?

— Действуй.

Командир пластунов забрал пояс и направился на задний двор постоялого двора. Но не успел Игнач сделать и трех шагов, как с улицы вошел Сумароков-младший, начальник городского гарнизона и племянник городского головы. Он сел на место, где только что сидел казак, утер со лба пот, посмотрел на Игнача за своей спиной, затем на меня и, без всякого приветствия, сразу перешел к делу:

— Вы, когда уходите?

— Завтра рано утром.

— Помощь ваша нужна. Рядом с Новградом дикари объявились. Засели километрах в десяти от города, в лесу возле реки, и чего-то ждут. Надо их сегодня ближе к вечеру окружить и уничтожить, а у меня под рукой только два десятка нормальных бойцов. Ополченцев в лес не пошлешь, потеряются, а профессионалов не хватит. Непонятное что-то творится. Обычно, дикари дальше Тарусы не ходят, все больше на Москву наседают, а тут, вплотную к Новграду пробрались.

— Сколько дикарей?

— Полсотни бойцов и один шаман. Собак нет. Тоже странность.

Мы с Игначом, который так и не успел уйти, переглянулись. Казак нахмурился и как на ядовитую змею, посмотрел на «инкату» в своих руках, а я задал коменданту новый вопрос:

— Как дикарей обнаружили?

— В каждом патруле по одному опытному следопыту, который вокруг города каждый кустик знает. Он то их и засек, проследил, где они на дневку остановились, и смог без шума уйти.

— А точно среди дикарей шаман?

— Да. Худой такой человек с небольшим посохом в руках и ритуальными ножами на перевязи поверх шкуры. Наш следопыт человек опытный, не раз к дикарям за добычей ходил, так что понимает, кто есть кто. — Семнадцатилетний начальник гарнизона, не смотря на годы, уже успевший повоевать, но, тем не менее, не утративший присущего правильно воспитанной молодежи идеализма, посмотрел мне прямо в глаза и спросил: — Что скажете, командир Мечников? Вы поможете нам? Если за оплату переживаете, то все решено, вам компенсируют весь расход боеприпасов, а работа будет оплачена по самой высокой ставке.

Парень ждал ответа, и я с ним не промедлил:

— Поможем вам. Насчет боеприпасов, понятно, от компенсации не откажемся, а оплату не возьмем. В том, что дикари возле города обосновались, есть доля нашей вины. Видимо, они пришли по следам отряда и теперь нас караулят, так что это с меня причитается, а не с вас. Как работать будем?

— Ополченцы перекрывают все пути отхода. Я со своими ребятами иду с одной стороны, а вы давите с другой.

— Устраивает, но я ваших следопытов своими людьми усилю. Нормально?

Сумароков-младший кивнул головой и, сказав, что сбор воинов через два часа возле восточных ворот, умчался собирать своих самых лучших вояк. Игнач, который по-прежнему стоял рядом, вопросительно посмотрел на «инкату», и я принял решение не торопиться с ее уничтожением.

— С собой этот пояс возьмем, мало ли как дела пойдут, — сказал я казаку. — Может быть, эта дрянь нам еще пригодится. Собирай лесовиков, через час шестьдесят человек должны быть наготове. Все делаем стандартно: осмотр, постановка задач по группам, выход в лес с местными проводниками-следопытами, Лихой проведет разведку и начинаем работу. Действуем жестко, одного-двух дикарей и шамана берем в плен, а остальных в расход.

— Понял, — ответил Игнач.

Спустя шесть часов, ближе к вечеру мы вышли на исходную позицию. На густой и дремучий лес постепенно и неспешно опускались теплые и душные сумерки. Яркие природные краски блекли, а шатер из больших ветвей и зеленых листьев над нашими головами наливался глубокой и мягкой серостью.

На мгновение мне показалось, что лес живой, что он насторожился и понимает, для чего мы находимся на звериной тропе возле небольшого заболоченного ручья. За этой узкой водной ленточкой, петляющей по низине, метрах в ста пятидесяти от нас, расположился первый дозор «зверьков», который наблюдает за дорогой, ведущей из Новграда на Москву. За ними, на укромной полянке, основные силы дикарей, чуть больше сорока воинов и Кося. Еще десяток вражеских бойцов днем обошел город и теперь наблюдает за западными воротами, но этими «зверьками» займутся ополченцы. Еще час и наступит ночь, а нашу работу необходимо закончить засветло. Думаю, что за отведенное нам время мы уничтожим дикарей.

Надо мной и лучшими воинами отряда, которые готовятся к атаке, громко защелкала неизвестная птица. С соседнего дерева ей откликнулась еще одна, а чуть дальше, их поддержали сразу две. Лесные пичуги ведут себя тревожно, они обозначают наше местоположение и дикари могут забеспокоиться. Ко мне подходят лейтенанты, их головы склоняются к моей и шепотом я спрашиваю:

— Готовы?

— Да, — таким же еле-еле слышным шепотом дружно отвечают командиры отряда.

— Начинаем. Шамана брать живьем.

Воины поднимаются и мягкими бесшумными шагами, подобно барсам, движутся в сторону противника. По большому поваленному стволу дерева, пересекаем водную преграду, поднимаемся на другой берег ручья и отлаженными тройками рассыпаемся влево и вправо. Наша, состоящая из пятидесяти испытанных воинов цепь, обходит дозор «зверьков», которые уже почуяли нас. Воины ускоряют движение, и вместе Арсеном и Лидой, которые в сегодняшнем деле прикрывают мою спину, и Лихим, который постоянно крутится неподалеку, мы выходим на небольшой взгорок. Именно с него дикари вели наблюдение за дорогой. Впереди, по ходу нашего движения, шуршат кусты. Видимо, вражеские дозорные предусмотрительно отступили и спешат известить своих товарищей о надвигающейся опасности. Соблюдать тишину необходимости уже не было и, продвинувшись по следам дикарей, я выкрикнул:

— Ату их! Гоните «зверьков» на засаду! Не давайте им опомниться!

Усилившийся шум справа и слева, известил меня о том, что воины услышали мой голос, и прибавили хода. Азарт погони захлестывает меня и бойцов, мы торопимся навстречу нашим врагам, хрустят под подошвами ботинок сучки, и за моими плечами дыхание подруги и телохранителя. Мы готовы к бою, но все равно, как это зачастую случается в лесах, схватка начинается совершенно неожиданно. Вроде бы бежали между деревьями и проламывали телами кустарник, а тут, раз, выскочили на открытое пространство и перед нами вся вражья сила в полном составе, которая убегать не торопится, и даже наоборот, готовится к битве.