Фэйт стояла, задыхаясь от смеха и напряжен­ного ожидания. Это было так восхитительно и странно — стоять в темноте, по щиколотки в снегу, когда вокруг беснуется вьюга, а тебе словно бы сно­ва шесть лет, ты беспечна, свободна и ничего не боишься.

— Ну,— проговорил он,— теперь мой черед.

Он медленно шагнул к ней, покачивая на руке огромный, идеально круглый снежный шар.

— Надеюсь, вы не собираетесь растереть его о мое лицо?— с беспокойством спросила Фэйт, пя­тясь назад.

— Нет. Даже не мечтайте об этом.

— Отчего же тогда вы не бросаете? — Женщина снова попятилась, ощущая, как в нее змеей вновь вползает дурное предчувствие. Забава кончилась, поняла она вдруг. Вид угрожающе наступающего на нее мужчины больше уже не казался игрой, ско­рее — жуткой реальностью, материализацией ее бесконечных кошмарных снов.

— Мик!..

За годы армейской службы в отделе по специ­альным операциям Пэриш-младший научился прекрасно различать малейшие нюансы в пове­дении человека, и сейчас за легким дрожанием голоса он уловил ее всепожирающий страх. Ос­тановившись, он медленно уронил снежок на землю.

— Не волнуйтесь,— с добродушной усмешкой сказал он.— Надо же мне было подразнить вас? — Подразнить? Господи, Мик Пэриш, ты же никогда в жизни никого не дразнил. Что вообще, черт возьми, с тобой происходит? — Пойдемте в дом, пока вы не простыли.

Страх Фэйт успел к этому моменту улетучиться, и она стояла как вкопанная, ощущая себя круглой дурой. Вспыхнув от стыда, она непроизвольно вы­палила:

— Мик, дело вовсе не в вас!

Тот отвел глаза, помолчал и только потом отве­тил:

— А я знаю, Фэйт. Я все понимаю. Пойдемте, я еще раз приготовлю для вас какао.

— Подождите, а что вы знаете?— Фэйт оше­ломленно застыла на месте.

— То, что ваш муж... обращался с вами не са­мым лучшим образом и именно это стало причиной его ареста. Я все правильно говорю?

Фэйт медленно покачала головой и почувство­вала, как слабеют ее ноги.

— Нет... Не совсем...

— Значит, хотя бы отчасти я все-таки прав.— Медленно приблизившись, Мик схватил Фэйт за ру­ку.— Пойдемте. Мы уже давно на улице и простужаться вам совсем ни к чему.

Фэйт позволила провести себя на застеклен­ную веранду, где можно было снять обувь, преж­де чем войти в кухню. Какой все же он чуткий и заботливый, отрешенно подумала она, когда Мик присел на корточки и ловко расшнуровал мокрые шнурки на ее сапогах. Секундой позже он надел на ее озябшие ноги свои огромные та­почки.

— У меня есть еще одни,— успокоил он Фэйт, когда та вопросительно взглянула на него.

А Фэйт глядела то на свой округлившийся живо­тик, то на склоненную голову с иссиня-черными жесткими волосами, голову человека, такого заботливого по отношению к ней, и вдруг вспомнила, что точно такую картину, разумеется, за вычетом беременности, она уже когда-то наблюдала, но только когда?..

Не может быть, вдруг задохнулась она. Неуже­ли это он? Выходит, он не умер, не пропал, и сейчас именно он склонился перед нею — такой же заботливый и чуткий, как тогда? Но имя! А впрочем — Майк похоже Мик, и тогда все совпа­дает...

Господи, что же это?!

Пойдемте же,— ворчливо проговорил хозяин дома и выпрямился.— Вы же совсем продрогли. Нужно срочно выпить чего-нибудь горячего, иначе простудитесь.

Глава 3

После того как Фэйт, извинившись, отправилась спать, Мик долго еще не мог сомкнуть глаз. В конце концов, два следующих дня были выходными, и хо­тя утром все равно приходилось вставать в одно и то же время, чтобы накормить скотину, остальной день был в его полном распоряжении: хочешь — отсы­пайся, хочешь — бодрствуй.

За окном по-прежнему выла вьюга, и порывы ветра то и дело сотрясали стекла. К утру все зане­сет к чертовой матери, подумал Мик, наливая себе еще чашечку горячего какао. А снегоочистители, как обычно, дойдут до моего участка дороги не раньше полудня.

Тем лучше! — мелькнуло у него в голове. Если бы не гостья, то он ничего бы не имел против того, что­бы побыть какое-то время в снежном плену. Почув­ствовать себя, пусть ненадолго, но отрезанным от всего остального мира — лучший способ рассла­биться после недели службы. По крайней мере бла­годаря метели он будет избавлен от необходимости заниматься изувеченным и убитым скотом, принад­лежащим Джеффу Кумберленду...

Странные происшествия творились в их округе вот уже несколько лет, но теперь народ мало-помалу смирился с ними и уже никто не говорил о причаст­ности к убийству скота НЛО или сектантов-изуве­ров. Большинство владельцев ранчо по-прежнему скептически относились к версии, что во всем ви­новаты бешеные койоты, но и другие версии ничем не подтверждались. Владельцы стад просто смири­лись, как смиряются с мыслью о том, что время от времени случаются ураганы, грозы, град и прочие стихийные бедствия.

Мик, впервые столкнувшийся с таким случаем истребления скота четыре года назад, уже на второй день службы в полиции, до сих пор не мог отделать­ся от ощущения смутной тревоги. В криминалисти­ческой лаборатории хирургическую безукоризнен­ность ран объяснили рефлекторным сжатием плоти вокруг пореза, и, может быть, так оно и было, но Мик никогда прежде не видел чего-либо подобного, а потому не верил в это. Кроме того, ему казалось невероятным, чтобы койот, да и любой хищник, убив корову, ограничился тем, что выел у жертвы язык и вымя.

А позавчера в участок позвонил Джефф Кумберленд в совершенно невменяемом состоянии и сооб­щил, что на его дальнем пастбище лежит не одна, а сразу три зарезанные коровы. Мик Пэриш заслу­женно пользовался репутацией лучшего в округе специалиста по распознаванию следов, а потому шериф Натан Тэйт попросил поехать и взглянуть, что там стряслось у Джеффа. Мик потратил на это дело два дня и ни черта не нашел...

Полулежа на диване и примостив на коленях чашку с какао, Мик с трудом прислушивался к ме­лодиям в стиле кантри, которые лились из динамика стереосистемы, а перед глазами его стояли картины этого бестолкового и безуспешного расследования.

Погода до сегодняшнего снегопада целый месяц стояла сухая и холодная, и земля на месте проис­шествия была твердой как камень. О том, чтобы найти отпечатки лап хищника, не приходилось и мечтать, но Мик рассчитывал на следы иного рода, по которым косвенно все же можно определить, что здесь случилось, и кто — зверь или человек — ви­новен в гибели скота. Мик целый день таскался по пастбищу, но так и не нашел ничего существен­ного. То есть вообще ничего.

Единственное, в чем он был теперь уверен, так это то, что животные были убиты в каком-то другом месте, а затем уже их притащили назад и разбросали на приличном расстоянии друг от друга. Когда Мик слышал об этой версии раньше, он думал, что, видимо, следователи попались неопытные и упус­тили какие-то очевидные улики. Но сейчас он сам готов был подписаться под таким предположением, поскольку в своем умении находить и читать следы у него не было оснований сомневаться. Он-то не мог ничего упустить...

И тем не менее никакой складной картины пре­ступления не получалось.

Теперь же обо всем позаботится снегопад. Если и оставались какие-то улики, то сейчас их не отыщет никто. Криминалисты же, если отвезти им туши бед­ных животных, наверняка представят то же самое заключение, что и в предыдущих случаях. Джефф, правда, поинтересовался, стоит ли ему тратить день­ги и время на перевозку в город изувеченных коров, но Мик уклонился от прямого ответа. Дело было яв­но нечисто, и воспоминание о незавершенном рас­следовании не давало покоя Мику.

Он вспомнил, что в бардачке его автомобиля лежат несколько моментальных фотографий места происшествия, которые он не стал передавать в криминалистическую лабораторию. У него мелькну­ла мысль, не сходить ли за ними, но в следующую минуту ветер завыл за окном с такой силой, что Мик поежился и снял с колен чашку с какао. Его любопытство потерпит до утра. Слишком много лет он жил, полагаясь на милость стихии, и уж сегодня вечером заслужил право беспрепятственно наслаж­даться теплом и покоем собственного дома.