И все же, подумал Мик, налегая на еду, куда меньше хлопот было бы, если бы его соседка не ждала ребенка,— это был бы во всех отношениях более спокойный вариант. А пока ему надо выудить хоть какую-то информацию о муже Фэйт: если тот действительно представляет реальную угрозу для своей жены, полиция так или иначе должна быть в курсе. Его имя, место жительства — для начала этого вполне хватит. Но прежде чем снова вторгаться в ее личную жизнь, нужно попробовать сде­лать так, чтобы она сама рассказала ему обо всем. Памятуя, как болезненно Фэйт реагировала на его вопросы, Мик понимал, что перед ним задача не из легких. После ужина, сказал он себе. После ужина!

Разумеется, после ужина Фэйт снова предло­жила помощь — свидетельство безупречной воспи­танности. Мик, передавая ей очередную вымытую тарелку, с интересом подумал, что бы она могла ска­зать о воспитанности его самого. По сути, он рос, как трава в поле. Отец — служака, добровольно за­вербовавшийся в армию, мать чистокровная индиан­ка, бросившая мужа и старшего сына, когда тому было всего два года, но при этом прихватившая с собой младшего, только что родившегося парнишку. Отцу такой расклад показался честным — в конце концов, каждый получил по ребенку. Что касается Мика, его этот вопрос особенно не трогал; матери он не помнил, а кроме того, примерно через год после своего бегства, она, если верить слухам, умер­ла.

Мик рос без всякого воспитания. Отец получал одно назначение за другим и таскал за собой маль­чугана с места на место, подыскивая женщин, кото­рые кое-как приглядывали за его молчаливым и зам­кнутым отпрыском. Когда Мику исполнилось де­сять, Эймори Пэриш счел его достаточно взрослым и поставил на домоправительницах крест. Мик не слишком страдал по этому поводу: с ранних лет он скептически относился к представительницам слабого пола...

Вытирая плиту, Мик вдруг подумал, что уж слишком молчалива его нежданная гостья: каза­лось, она скорее умрет, чем первой подаст голос. Такая манера вполне импонировала бы угрюмому полицейскому, если бы не воспоминания об иных временах и другой Фэйт.

Обернувшись, он увидел, что женщина стоит у окна и всматривается в темноту. За окном кружился и метался, вспыхивая в свете лампы, первый в этом году снег. Она стояла, кротко сложив руки на жи­воте: старая как мир поза женщины, ожидающей появления на свет младенца.

Ощутив на себе его взгляд, Фэйт быстро повер­нула голову и попыталась улыбнуться.

— Никогда раньше не видела настоящей мете­ли,— призналась она.

— Никогда? — Мик тоже подошел к окну. При­ступим к делу, подумал он и спросил: — И что же это за благословенное местечко такое в Техасе, где можно прожить целую жизнь и ни разу не увидеть метели?

— Сан-Антонио.

— Мне казалось, что там хоть иногда, но дол­жен выпадать снег.

— Так и есть, но он ни в какое сравнение с этим зрелищем не идет. Раз в два-три года на землю сып­лется мелкая ледяная крупа и тут же на глазах тает. Разве можно сравнивать с этим? — Она указала рукой на бьющиеся в стекла, мечущиеся в темноте хлопья снега.— И много его выпадет?

— Синоптики обещали снежные осадки в десять-двенадцать дюймов.

Фэйт, потрясенная до глубины души, востор­женно выдохнула:

— Фантастика!

— Фантастика? — едко переспросил Мик, но тут же осекся. Он мог бы разбавить ее восторжен­ность, рассказав, сколько лиха придется хлебнуть владельцам ранчо после этой метели, сколько потов ему придется спустить, чтобы очистить подъездной путь от дома к дороге — асфальтовую дорожку в милю длиной. Он много чего мог бы ей расска­зать — но зачем? Пусть наслаждается буйством стихии. Ей хватает и своих неприятностей, зачем же ей знать о чужих бедах.

Но женщина уже уловила сарказм в его тоне, вжала голову в плечи и отступила на шаг от окна. И почему она так судорожно прикрывает свой живот, словно боится удара?

— Миссис Уильямс!..

Фэйт отступила еще на шаг, не сводя с Мика ис­пуганных глаз.

— Извините,— тяжело вздохнув, проговорила она.— Я с вашего разрешения уйду.

— Миссис Уильямс!..— Она по-прежнему пяти­лась от него — прямо на стул, который не видела.— Фэйт, не двигайтесь, иначе...

Его отрывистый возглас еще больше испугал женщину, она торопливо отступила еще на шаг... Мик метнулся и подхватил ее в тот самый миг, ког­да она споткнулась о стул.

— Черт бы побрал ваше дурацкое упрямство! — вырвалось у него.— Если бы вы грохнулись на пол...

Но женщина не поняла ни единого слова — она уловила лишь резкость его тона и как взбесившаяся кошка стала вырываться из его рук, царапаясь, колотя Мика в грудь, извиваясь. Он покорно сносил все удары, пока не изловчился и не перехватил ее за­пястья.

— Миссис Уильямс... Фэйт... Успокойтесь же. Я вам ничего плохого не сделаю — клянусь, что не причиню вам никакого вреда! — бормотал он снис­ходительно-ласковым тоном.

Фэйт все еще пыталась вырваться, но силы ее ис­сякали.

— Подумайте о ребенке,— продолжал бормо­тать Мик.— Успокойтесь! Ну же!..

По-прежнему ничего не понимающая, но вконец изможденная, она затихла и припала головой к его безбрежной груди.

— Ну, вот,— прошептал он.— Все хорошо. Вы здесь в безопасности, Фэйт. В безопасности, пони­маете?

И тут до помощника шерифа дошло, от чего именно спасалась бегством эта хрупкая женщина и почему в первую очередь она непроизвольно закры­вала живот. Мик искренне обрадовался, что Фэйт не заметила, настолько недобрым было в этот миг его лицо.

Фэйт с удивлением обнаружила, что хватка муж­чины ослабла и он стал поглаживать ее по спине как перепуганного котенка. Такой чуткости от человека с внешностью громилы она никак не ожидала. Гро­мила же тяжело вздохнул, почувствовав, как его ру­башка намокла от ее слез. Опять он попал в пере­плет! Чуть пригнувшись, Мик подхватил Фэйт на ру­ки и понес к лестнице, бережно и трепетно, как жених несет невесту в спальню.

— Не пугайтесь,— сказал он, почувствовал, как перехватило у нее дыхание.— Не пугайтесь. Я все­го-навсего отнесу вас в вашу комнату. Мы слишком много пережили за сегодняшний день и нуждаетесь в отдыхе. Вы и ваш ребенок, миссис Уильямс.

В комнате он уложил ее на постель и прикрыл одеялом. На лице Фэйт он прочитал выражение недоверия, смешанного с любопытством.

— Отдохните немного, миссис Уильямс. Если потом вам захочется снова спуститься вниз Бога ради. Я, например, имею привычку пить перед сном какао. Если вам нравится такая идея, можете в любой момент присоединиться.

Помедлив, он бережно коснулся ладонью ее ще­ки.

— Фамилия вашего мужа тоже Уильямс?

— Да,— надтреснутым голосом выговорила она.— Да, Фрэнк Уильямс.

И она закрыла глаза в надежде хоть немного побыть одной. Мик, однако, не торопился уходить.

— У него, должно быть, какие-то нелады с зако­ном, так ведь?

— В данный момент он находится в розыске,— отвернувшись, отозвалась Фэйт.— Три дня назад он сбежал из заключения.

— Сбежал из заключения? — Надо срочно проверить, подумал Мик.

— Будьте спокойны, миссис Уильямс. Если этот ваш Фрэнк Уильямс сунет нос в округ Конард, ему придется иметь дело со мной. А теперь по­спите хоть чуть-чуть...

Он вышел из комнаты и тихо притворил за собой дверь.

Вернувшись на кухню, Мик снял трубку теле­фона и набрал номер окружного полицейского участка.

— Фред, это я, Пэриш. Слушай, дружище, если ты не очень занят, сделай милость, окажи услугу. Нужно связаться с полицией Сан-Антонио, штат Техас, и попросить переслать нам досье на Фрэнка Уильямса... или Фрэнсиса, не знаю, как точно. На­сколько я знаю, он на днях сбежал из-под ареста и, возможно, в ближайшее время объявится в наших краях. Спасибо, Фред. На тебя всегда можно по­ложиться.

Повесив трубку, он какое-то время наблюдал, как беснуются за окном снежные хлопья. Пора бы­ло кормить скотину. Две лошади, три коровы и с десяток овец — поголовье символическое, но впол­не достаточное, чтобы ощущать себя настоящим хозяином ранчо. Работая помощником шерифа, Мик не имел времени для ведения хозяйства, да и навыков, по большому счету, не хватало. Можно было бы, конечно, нанять работника, и мысль эта много раз приходила ему в голову, но... С юных лет он мечтал жить на ранчо и иметь возможность сколько хочешь скакать на лошади по своей собст­венной земле. Теперь эта мечта осуществилась. Рас­ширять же хозяйство имело смысл лишь в том слу­чае, если бы он имел детей. Ничего подобного, од­нако, Мику не грозило. Конечно, имей он сына или дочь, все было бы по-другому, но детей рожают женщины, а он бы скорее удавился, чем пустил женщину в свою жизнь. Один раз он позволил об­вести себя вокруг пальца, но второго не будет. Мик Пэриш не из тех, кто повторяет дважды одну и ту же ошибку.