Берк представил двух других: Чарльз Малколм, специальный помощник президента по внутренним делам, и Роджер Даунс, личный адвокат первого семейства страны.

Стиллман был сдержан и осторожен. Ясно, что эти люди не настроены шутить. Маркелл заранее ничего не сказал ему, не назвал участников встречи и даже не сообщил, где она состоится. Верный признак того, что встреча важная. Но только теперь он стал понимать насколько.

Они разместились вокруг стола.

— Ну что ж, — начал Малколм. — Доктор Маркелл уверяет, что вы — лучший специалист в своей области. Лучший специалист в мире.

Стиллман ровным взглядом посмотрел на него и сказал:

— Я стараюсь.

— Доктор Стиллман очень скромный, — заметил быстро Маркелл, а коллега одарил его взглядом. — Уж слишком несвойственно это было для Маркелла. Эти ребята, похоже, запугали его.

— Насколько я понимаю, вам еще не объяснили причину, почему мы захотели встретиться с вами сегодня.

— Конечно, нет, — уверил Маркелл. — Я точно выполнял инструкции.

Малколм взглянул на доктора Берка, и тот пояснил:

— Речь идет о первой леди, Грег. Рак груди с широкими метастазами в костную ткань.

Стиллман с серьезным видом склонил голову.

— Понимаю, очень сожалею. — Но в душе уже зашевелились противоречивые эмоции. Невероятно, но, кажется, он выходит победителем, его карьера идет дальше, в гору. Это рывок к статусу суперзвезды!

Хотя вполне очевидно, что дело могло стать и очень трудным.

— А как обширны метастазы?

Берк передал ему большой конверт через стол. Молча Стиллман открыл его и вынул содержимое. Он поднял снимок к свету и потом отдал Маркеллу.

— Я уже это видел, — сказал тот. Тогда Стиллман обратился к толстой пачке листков истории болезни, быстро выудив результаты анализов крови. И заметил сразу два плохих с точки зрения прогноза фактора. Опухоль негативно вела себя по отношению к эстрагенам. И клетки опухоли уже сильно распространились.

— А сколько лет миссис Риверс? Пятьдесят — пятьдесят один?

— Сорок девять. — Малколм печально покачал головой. — Такая великолепная женщина, такая живая, и, как вы понимаете, для нас это очень важно.

— Да, — подхватил Берк. — Я… Мы надеемся, что вы возьметесь за это дело.

— Я не думаю, что здесь могут быть вопросы, — вмешался Маркелл. — Мы понимаем — это наша обязанность.

— Конечно, — подтвердил Стиллман.

Малколм невольно сделал гримасу.

Превосходный игрок на политическом поприще, он не терпел вранья со стороны кого-то еще.

— Хорошо. Я мало разбираюсь в этой области, но думаю, что вы хотите начать сразу.

— Я сегодня же поговорю с миссис Риверс, — сказал Берк. — Вы сможете подготовиться к утру пятницы?

Это был не вопрос, а приказ.

— Да, конечно.

— Очевидно, вам ясно, это совершенно секретное дело. И вы ни с кем не должны его обсуждать, в том числе и с членами семьи.

— Я понимаю. — Хотя такая степень секретности ошарашила его. Первая леди тоже человек, в конце концов, и может болеть.

— И я уверен, что вы понимаете, какие политические последствия может вызвать распространение этой информации. — Берк словно читал мысли Стиллмана. — Президент очень предан леди, очень, но в следующем году у него перевыборы. А в его партии есть люди, которые были бы счастливы использовать долгое отсутствие президента Риверса во время болезни его жены в своих интересах. И в прессе может даже быть высказано предположение, что заботливый муж должен отойти от дел.

Стиллман, конечно, понимал. Во всем институте лишь он один обладал столь богатым опытом в подобных делах.

Он улыбнулся.

— Вы можете полностью положиться на мое благоразумие.

— Я знаю, что мы можем. — Это был Даунс, адвокат, впервые подавший голос. — Мы навели о вас справки в ФБР. — Он посмотрел на Маркелла. — Никаких имен. Но тем не менее не все из ваших коллег одинаковы.

Стиллман бросил быстрый взгляд на своего босса. Значит, он предполагал и Шейна запустить сюда же? Однако почти тут же его раздражение перешло в спокойный восторг. Ублюдок-коротышка с его гримасами, его большим болтливым ртом, наконец-то он остался позади!

— Я не сомневаюсь, если каждый из нас достойно сыграет свою роль, мы преодолеем этот сложный период, — сказал Малколм. — Я не знаю, известно ли вам, но, случается, и президенты попадают в такие ситуации. Правда?

Интерес Стиллмана не был притворным. Он чувствовал, что его вовлекают в какую-то интригу.

— В начале второго срока президенту Гроверу Кливленду был поставлен диагноз — рак губы. Страна в это время была в экономическом кризисе, и, если бы о болезни стало известно, финансовые рынки могли бы рухнуть. Поэтому его отвезли под каким-то предлогом в Нью-Йорк, сделали операцию в День независимости на корабле на Ист-Ривер. Изобразили, будто он просто отсутствует по делам. А потом, вплоть до Дня труда, скрывали его от глаз людских.

— Июнь 1893 года, — подсказал Маркелл. — Корабль назывался «Онейда». Я просмотрел материалы об этом, после того как услышал ваш рассказ на первой встрече.

— Конечно, это произошло сто лет назад, — продолжал Малколм. — Ни радио, ни телевидения, и он был президент. А нам надо спрятать только первую леди.

— А нам не придется ее прятать, — ответил Стиллман, — лечение не должно быть сильнодействующим — во всяком случае, я собираюсь получить год на его проведение. И это позволит вам справиться с ситуацией.

— Прекрасно. Но, знаете ли, президент был бы более счастлив, если бы вы сумели вылечить ее. — Он снова посмотрел на Маркелла, и в голосе прозвучали холодные нотки. — И давайте не будем забывать кое-что еще, о чем я упомянул в тот день. Мы вложили почти одиннадцать миллиардов долларов в институт рака за последние десять лет. Теперь мы собираемся выяснить — не зря ли вы эти деньги получили.

Когда Шейн на следующее утро входил в лабораторию, Логан уже снова вернулся к реальности, как будто замечательный уик-энд был много лет назад. На доске объявлений висело предписание — чем ему заниматься сегодня, и задание, еще более утомительное, чем обычно: «Расщепление клетки». Так они прозвали скучную работу. Надо было почистить двенадцать колб, облепленных разными клетками, и он чувствовал себя солдатом, которому дали наряд на кухню. А если учесть, что всякий раз надо было их стерилизовать и класть новую питательную среду для клеток, на каждую колбу уходило полчаса. Но по сравнению с тем, что его ожидало в этот же день позже, ему следовало радоваться такому предписанию. В полдень — очередное посещение и обследование Фэйт Берн.

Через пять дней после того, как они с Сабриной столкнулись с креатинином, они держали это печальное открытие в секрете. В это утро Берн должны были сделать дополнительный анализ крови, и избежать разговора о креатинине было нельзя. Ибо результаты могли подвергнуть риску будущее всего курса.

— Я очень люблю наблюдать, как ты работаешь, Логан.

Он оторвался от колбы и посмотрел в веселые глаза Сефа Шейна.

— Ага. — Ему очень хотелось хотя бы раз достойно парировать удар шефа.

— Ну кто может меня упрекнуть в том, что я не натаскиваю своих подопечных? Ты мог бы теперь прекрасно трудиться в зоомагазине, чистить вольеры…

— Возможно, я этим и займусь…

— Или работать в собственном зверинце, необходимом для твоей темы.

— Где? — спросил Логан.

— Внизу. — И он кивнул головой. — У тебя там нет кроликов? Я слышал, что ты дюжиной уже воспользовался.

— А, да, правильно. — Как всегда, Логан не знал, как много стоит рассказывать Шейну.

Шейн улыбнулся.

— Так ты действительно переделал молекулярную структуру за уик-энд?

— Да, я думаю, нам удалось.

Потрясенный, Шейн покачал головой.

— Никакого обмана? Все вышло?

— Да. Нам повезло.

— И нашел время заняться с ней любовью? Здесь, в моей лаборатории?

— Нет, — сказал Логан, радуясь, что это правда. — Простите.