Ранга дышал медленно, полной грудью. В своем городе он чувствовал себя комфортно. Все страхи остались в Лахоре. Здесь, в этих стенах, под охраной трех сотен стражников и под защитой двух дюжин гуру со сверхъестественными способностями и богов священного города ему были не страшны происки рани Джундан и ненасытность англичан.

Ранга открыл глаза, взял из воды цветок и раздавил его пальцами, потом зачерпнул кубком воды и выпил. Этим своеобразным ритуалом он вознес хвалу богу Вишну. Была середина марта по европейскому календарю, а по индийскому — месяц пхалгун. В этот день было полнолуние, и праздник Холи1, посвященный Кришне и Каме2, был в самом разгаре.

Молодой жрец вступил под сень дерева и, не говоря ни слова, расстелил перед принцем кусок ярко–розовой ткани. На ткань пролился дождь из красных драгоценных камней, символизирующих человеческую кровь — источник жизни и желания любви.

Ранга запустил руки в груду камней, зачерпнул пригоршни, поднес к глазам, потом разжал пальцы, и турмалины, альмандины, пиропы, рубины, корунды, яшма и гранаты каскадом упали на землю.

Он забыл о близкой войне, забыл о политике, забыл о том, что он — человек. Он почувствовал себя равным Кришне и Каме.

1 Новый год по индуистскому календарю. Как и многие древние народы, индусы встречают его весной, когда пробуждается природа. Холи наступает в полнолуние весеннего месяца пхалгуна, который приходится на февраль — март.

2 Там, где больше почитают Кришну, в частности в северном штате Уттар–Прадеш, где, как считается, он провел детство и юность, Холи связывают именно с этим любвеобильным богом. А вот на юге страны по случаю Холи вспоминают историю богини любовной страсти Рати, которой пришлось похоронить мужа — бога любви Каму. Озорной Кама нацелил свой лук с пятью цветками–стрелами на аскета Шиву и отвлек его от медитации. За это он был испепелен огнем, вышедшим из третьего глаза могущественного бога. Правда, позже Шива, уступив мольбам своей жены Парвати, вернул Каме телесный облик. В честь его возвращения и устраивают праздник Холи.

Он протянул руку, желая схватить и сжать город, реку, горизонт. Весь мир принадлежал ему.

— Да позволят мне боги достигнуть трех целей человеческой жизни, — дхармы, артхи и камы1! — воскликнул он.

Странно было слышать такие слова из уст принца. Обладатель несметных богатств, любитель чувственных наслаждений, он являлся полной противоположностью тем, кого принято называть людьми добродетельными и богобоязненными. Он отказался вступать в брак, рискуя тем самым потерять уважение не только соседей–правителей, но и собственного народа, ибо безбрачие шло вразрез с религиозными предписаниями и всячески порицалось. Он ответил отказом на все предложения заключить династический брак. Конечно, люди поговаривали о том, что у него имеется несколько внебрачных отпрысков, но эти непризнанные дети в расчет не принимались. Он решил, что его род умрет вместе с ним. Когда придет время, он сделает соответствующие распоряжения относительно наследства. Но до этого еще далеко. Могуществом с ним могут сравниться только боги.

Ранга распрямил ноги, встал и дошел до низкой стенки, за которой начинались плоские крыши. Наклонившись, он какое–то время с удовольствием наблюдал за весельем народа на улице. Внизу раскрашенные красной краской последователи Кришны танцевали, били в барабаны и играли на флейтах, разбрызгивая вокруг себя окрашенную в красный же цвет воду. На повозке, запряженной буйволами, ехало деревянное синее изваяние Кришны, окруженное статуэтками гопи — «девушек–пастушек», его спутниц и возлюбленных.

1 Речь идет о пурушартхи — четырех целях человеческой жизни в индуизме (автор говорит о трех). Вот эти цели: дхарма — духовное совершенство; артха — материальное процветание и обретение знаний; кама — чувственное наслаждение; мокша — освобождение из круговорота рождения и смерти.

Ранга представил себя в окружении юных гопи, влюбленных и сладострастных, отдающих ему свое тело и душу без остатка. Частично ему удалось реализовать эту эротическую мечту. Ощутив внезапный прилив желания, он вернулся в комнату для развлечений, где служанки готовили пали — сладости, которые сегодня вечером сгорят в праздничном огне. Удовлетворенный их рвением, он направился в музыкальную комнату в сопровождении своего камергера — пронырливого дородного мужчины, готового исполнить малейшее его желание.

— Пусть танцовщицы и куртизанки подготовятся и придут меня развлечь! — бросил Ранга.

— Это все, ваше высочество?

— Да, все. И девственницы, живущие во дворце недавно, пусть тоже придут воздать почести Кришне и Каме.

Камергер никогда не прекословил господину. И никогда не задавал вопросов. Он бросился искать своих помощников. Ранга, когда на него снисходила уверенность в том, что он — бог, бывал очень жесток.

Вот уже три недели Амия жила в расположенной рядом с храмом пристройке к дворцу. Это пространство являлось своего рода границей между духовным и светским мирами. Обитатели его были многочисленны. Амия не имела права ни преступать границ этого пространства, ни даже разговаривать с кем бы то ни было из «мирян». Евнухи и охранники бдительно следили за тем, чтобы девственницы ни с кем не общались. Девочек было двенадцать, они по трое жили в смежных комнатах без удобств. Им дозволялось разговаривать друг с другом до и после изнурительных занятий, проводимых гуру храма.

Амия замкнулась, стала молчаливой. Она редко обращалась к другим девочкам, посвящая все свое время горьким раздумьям о том, какие пути привели ее в этот наполненный светом дворец. Три–Глаза привезла ее сюда, как вещь, и пере-

дала с рук на руки гуру, служившему Шиве и принцу Ранге. Старуха успела дать ей ряд рекомендаций, пообещав, что скоро вернется, а потом украдкой вышла из храма, оставив свою дрожащую подопечную одну.

«Она предала меня, — думала Амия. — А ведь говорила, что будет мне второй матерью…»

Много дней и ночей прошло с момента их расставания. Нельзя сказать, чтобы Амии было на что жаловаться. Ее одели как девочку из касты выше той, в которой она родилась. Евнух, присматривавший за их группой, заботился о здоровье девочек и обеспечивал приемлемые условия жизни. Он весьма щепетильно следил за тем, чтобы подопечные были аккуратными и чистоплотными, и не допускал ни малейшего нарушения правил. Если же кто–то из подопечных отказывался выполнять его требования, он заставлял делать это с помощью ударов прутом по мягкому месту. До сегодняшнего вечера Амия ни разу не дала повода для наказания. Предусмотрительная Три–Глаза подготовила ее как следует.

Амия встала со своей циновки. В соседней комнате, общей для всех девственниц, было что почитать, а кроме того все необходимое для занятий вышивкой, куски металла для шлифовки, шахматные доски, предметы, которые используются для демонстрации фокусов и еще множество разных вещей, которые нужны для совершенствования шестидесяти четырех искусств — для тех, кто мечтал стать великой куртизанкой. Но Амия не желала меряться талантами с другими девочками.

Она направилась в тот угол, где сгрудились, толкаясь, младшие девочки и дев очки–подростки.

— Моя очередь!

— Нет, моя!

— Уйди отсюда, ябеда!

— Чтоб Кали сожрала твою печенку!

Они сражались за крохотное пространство.

— Пришла полюбоваться своими бутонами? — спросила у Амии девочка с хитрым невзрачным лицом.

Амия не ответила на оскорбление. Три–Глаза обучила ее паре трюков, которые могли помочь выйти из неприятной ситуации. Двумя пальцами Амия резко ударила нахальную девчонку в грудь. У той перехватило дыхание, и она упала на колени, кашляя и плюясь. Амия улыбнулась. На какое–то время зеркало принадлежало ей одной. Другие девственницы не осмелились претендовать на это место. Они удовольствовались тихими замечаниями о том, что бывает, когда демоны вселяются в людские тела.

Амия внимательно смотрела на свое отражение. Бледнее, чем обычно, но не похудела… Внезапно она нахмурилась. Должно быть, с этим зеркалом что–то не так: на уровне груди стали заметны две маленькие выпуклости. На этих местах ее короткая обтягивающая кофточка, оставлявшая открытым живот, слегка вздулась.