Мэдди вынула из сумки грязную одежду и засунула в корзину. Уже перевалило за полдень, и девушка умирала с голоду. Она съела куриную грудку и немного сельдерея с мягким сыром, одновременно проверяя электронную почту и отвечая на письма, и заодно прослушала сообщения на автоответчике. Только одно, и то от чистильщика ковров. Ни слова от шерифа Поттера.

Позднее Мэдди планировала найти Мика и признаться ему, кто она и зачем приехала в город. Это было бы правильно, ей хотелось, чтобы он впервые услышал об этом от нее. Она предполагала, что сможет найти его в одном из двух баров, и надеялась, что сегодня ночью он работает в "Мортс". Мэдди совершенно не тянуло идти в "Хенессис", хотя с другой стороны следовало бы это сделать, ведь внутри бара, где убили ее маму, она еще не успела побывать. Да уж, "Хенессис" был для нее не просто местом старого преступления, которое следует посетить, чтобы написать книгу. Придется отправиться туда, отметить изменения и осмотреть место. Естественно, она не боялась этого экскурса, просто немного опасалась.

Девушка сполоснула тарелку в раковине и поставила в посудомоечную машину Интересно, насколько рассердится Мик, узнав правду. Пока на примерке не всплыл электрошокер, она и не думала о том, чтобы захватить его с собой. Хотя Мик не казался жестоким, но все-таки он стрелял ракетами "Хеллфаер" с вертолетов. И к тому же его мамочка был той еще сумасшедшей. Хотя Мэдди нравилось думать, что она обладает уникальным психо-радаром, отточенным за годы общения с ненормальными людьми, закованными в наручники, она считала, что ни в коем случае не следует забывать об осторожности и верном перцовом баллончике.

Раздался звонок в дверь, и она не удивилась, увидев Мика у себя на пороге. Как и в прошлый раз, он зажал между пальцами визитную карточку, и без всяких сомнений эта карточка принадлежала ей.

Мик уставился на нее сквозь голубые стекла солнцезащитных очков, его губы сложились в жесткую линию. Мужчина не выглядел особо счастливым, но нельзя было сказать, что он охвачен яростью. Вероятно, ей не придется брызгать в него из перцового баллончика, которого, все равно, под рукой не оказалось. Мэди перевела взгляд на карточку.

— Где ты ее взял?

— Джуэл Финли.

Вот, черт. Ей действительно не хотелось, чтобы он выяснил все таким образом, но она не была удивлена.

— Когда?

— Вчера вечером во время бейсбольного матча Трэвиса.

— Сожалею, что ты узнал об этом так.

Мэдди не пригласила его войти, но Мик и не ждал приглашения.

— Почему ты не сказала мне? — спросил он, проследовав мимо нее в дом, — шесть футов два дюйма, сто девяносто фунтов исполненного решимости мужчины. Пытаться воспрепятствовать этой громаде все равно, что останавливать танк.

Мэдди закрыла дверь и прошла в комнату.

— Ты не хотел ничего обо мне знать. Помнишь?

— Полная чушь.

Солнечный свет лился через большое окно в комнату, падал на спинку дивана, кофейный столик и деревянный пол. Мик остановился посреди пятна света и снял очки. Мэди явно ошиблась насчет гнева. В его глазах пылал лютый голубой огонь.

— Я не хотел ничего знать о твоих предыдущих бойфрендах, твоем любимом рецепте печенья с шоколадной крошкой или с кем ты сидела за одной партой во втором классе, — он поднял карточку, — тут совсем другое, и не притворяйся, что не понимаешь разницу.

Она заправила волосы за уши. Мик имел полное право злиться.

— В ту первую ночь в баре "Мортс", я пришла, чтобы представиться и рассказать тебе кто я такая и зачем приехала в город. Но бар был полон народу, и время явно не подходило для разговора. Когда я встретила тебя в магазине и Четвертого июля, с тобой был Трэвис и не думаю, что тогда стоило упоминать об этой трагедии.

— А когда я зашел сюда один? — он нахмурился и нацепил очки на лоб.

— Я пыталась объяснить тебе.

— Разве? — он опустил карточку в карман своей черной футболки-поло с эмблемой бара "Мортс", — до или после того, как засунула свой язык мне в горло?

Мэдди вздохнула. Да, у него было полное право негодовать, но не перевирать историю.

— Это ты поцеловал меня!

— Могла бы улучить подходящую минутку до того, как прилипла к моей груди, — продолжил он, словно не слыша ее протеста.

— Прилипла? Ты прижал меня к себе, — глаза Мэдди сузились, но она не могла позволить себе рассердиться, — я сказала тебе, что ты ничего обо мне не знаешь.

— И вместо того чтобы сообщить действительно важные факты, вроде того, что ты намереваешься написать книгу о моих родителях, ты решила, что мне будет намного интереснее узнать, что у тебя период сексуального воздержания. — Он переступил с ноги на ногу, и, чуть склонив голову, посмотрел на нее сверху вниз, — ты и не собиралась рассказывать мне.

— Это абсурд, — она скрестила руки на груди, — Трули — маленький городок, и я понимала, что ты наверняка все выяснишь.

— А пока не выяснил, ты собиралась спать со мной ради информации?

«Держи себя в руках», — уговаривала себя Мэдди. — «Если потеряешь контроль, то может понадобиться

электрошокер».

— Есть пара неточностей в твоей теории, — она подняла руку и загнула один палец, — что мне нужна от тебя информация, хотя вовсе не нужна, — она загнула второй палец, — что я собиралась спать с тобой, а я не собиралась.

Он шагнул ближе к кляузнице и улыбнулся. Правда, не одной из своих обезоруживающих очаровательных улыбок.

— Если бы у меня нашлось тогда больше времени, ты бы в два счета легла на спинку.

— В твоих мечтах.

— Врешь. Мне и себе.

— Себя я никогда не обманываю.

Его глаза сузились.

— Ты намеренно скрыла правду, что, черт возьми, одно и тоже.

— О, это здорово. Урок морали от тебя. Скажи мне Мик, все ли женщины, с которыми ты развлекаешься, знают о существовании друг друга?

— Я не вру женщинам.

— Нет, ты просто приносишь мышеловку, думая, что это поможет тебе залезть к ним в трусики.

— Я не для того принес тебе мышеловку.

— Ну, а кто теперь врет? — Мэдди указала на дверь, — тебе пора уходить.

Мик не тронулся с места.

— Мэдди, ты не можешь так поступить. Ты не можешь писать о моей семье.

— Могу и собираюсь это сделать, — она не стала ждать неповоротливого гостя, промаршировала к двери и открыла ее.

— Почему? Я собрал о тебе все, что удалось наскрести, — сказал он, приближаясь к ней, его ботинки гулко стучали по деревянному полу. — Ты повествуешь о серийных убийцах. Мою мать нельзя к ним причислить, она была всего лишь домохозяйкой, которая устала от измен своего мужа, потеряла контроль и убила его и себя. Она не была маньячкой, больным ублюдком, как Тед Банди или Джеффри Дамер. То, что произошло с моими родителями, не супер сенсация, о которой людям будет интересно прочесть.

— Уверена, что получше тебя разбираюсь в литературном рынке.

Он остановился на пороге и повернулся к ней.

— Моя мама была просто отчаявшейся женщиной, которая выпила лишку однажды ночью и оставила двоих детей сиротами, жертвами своего нервного срыва.

— За всеми этими сожалениями о тебе и твоей семье, ты, кажется, забыл, что была еще одна невинная жертва.

— Ту малышку-официантку вряд ли можно назвать невинной.

Вообще-то она говорила о себе.

— Значит, ты, как и все остальные в этом город постановил, что Элис Джонс получила по заслугам.

— Никто такого не заслуживал, но она путалась с женатым мужчиной.

Ну вот. Сейчас она действительно разозлилась.

— Так значит, твоя мамочка абсолютно справедливо выстрелила ей лицо?

Его голова дернулась так, словно Мэдди залепила ему пощечину. Очевидно, Мик не видел фотографий и не читал полицейские рапорты.

— А твой отец пусть и не был верным мужем, но разве за это стоит стрелять в человека трижды, а потом стоять и смотреть, как он истекает кровью на полу бара?

Мик повысил голос первый раз за все время разговора: