Кажется, Света подбежала, что-то говорила, спрашивала, нужен ли врач, а я ни на что не реагировала. На Генке повисла и глаза закрыла, только кашель мучил.

— Вась, посмотри на меня. Вася!

Я только головой покачала, зная, что у меня нет сил даже глаза открыть.

— Гена, "скорую" вызвать?

— Я сам, — отрывисто проговорил он и к дому направился. Садовая калитка была в двухстах метрах от пляжа, Завьялов шёл, печатая шаг, и, кажется, даже не запыхался, неся меня на руках. Только сердце в его груди стучало сильно и быстро, я чувствовала. Я снова закашлялась, мокрые волосы с лица смахнула, и, наконец, сумела глаза открыть. По сторонам огляделась, поняла, что за нами никто вприпрыжку не бежит, и вздохнула с облегчением. Потёрла глаза, перед которыми пелена стояла. — Вася, ты как?

Я голову от его плеча приподняла.

— Я так испугалась, — призналась я и поразилась тому шипящему прерывающемуся шёпоту, который заменил мой привычный голос.

Генка донёс меня прямо до моей комнаты, на постель посадил, а сам на корточки присел, в глаза мне заглянул. Лицо моё в ладони взял, а у самого взгляд какой-то мутный, лицо бледное, до синевы.

— Врача надо?

Я головой качнула, попыталась глубоко вздохнуть, но горло, на самом деле, сильно драло. Я рукой к шее прикоснулась.

— Воды нахлебалась?

— Да.

Генка мой подбородок приподнял, что-то во мне разглядывал, мне показалось, что слишком долго, взглядом меня ощупывал, а потом поднялся и сходил в ванную за полотенцами. Одно мне на плечи накинул, а другое на голову, волосы промокнул. Попытался меня на кровать уложить.

— Ложись.

Я снова закашлялась, край полотенца ко рту прижала, а потом заплакала. Слёзы показались мне такими горячими после озёрной воды, они почти обжигали лицо. Я руки к Генке протянула, и он меня обнял, ладонь на мой затылок положил, прижимая мою голову к своему плечу, потом губами моей щеки коснулся.

— Не плачь, — шепнул он. — Слышишь? Или в тебе воды очень много? — Улыбнуться попытался, но его улыбка не выдерживала никакой критики. — Котёнок, ты слышишь?

Слёзы никак не останавливались, я их ладонью вытирала, и Генку от себя не отпускала. Он мне что-то на ухо шептал, очень тихо, мне кажется, и сам не понимал, что именно говорил. По голове меня гладил, а потом всё-таки уложил, расстелив на подушке полотенце.

— Точно не нужно врача? Давай вызову Трофимова.

— Не надо. — Я слёзы вытерла, почти досуха. А когда Завьялов поднялся, и я поняла, что он сейчас уйдёт, попросила: — Полежи со мной.

Он застыл, было заметно, что с собой борется, но на меня посмотрел, и я заметила, как у него кадык дёрнулся. Коротко кивнул, закрыл дверь, повернув в замке ключ, ещё одно полотенце на кровать постелил и лёг. Я придвинулась к нему, удивляясь, сколько сил мне понадобилось на одно движение, и носом в его плечо уткнулась. Иногда меня передёргивало, я дышала прерывисто и за Генкину руку держалась.

— Я испугалась, — снова сказала я, пытаясь из себя прогнать ужас случившегося. Слёзы снова потекли, и я зажмурилась.

Генка рядом вздохнул, подбородком в мою макушку уткнулся, и признался:

— Я тоже испугался.

8

Мне просто чудом удалось предотвратить скандал. Было заметно, что Генке не терпелось высказать всё Никите в лицо, о том, что тот повёл себя, как ребёнок, о его невнимательности, о том, что он, по всей видимости, не понимает, кого ему доверили и какая это ответственность — присматривать за мной. Завьялов всегда говорил обо мне с другими людьми именно в таких выражениях, словно я драгоценность, которую ему доверили охранять и, мало того, уполномочили до всего мира донести, что я практически бесценна. Иногда меня это жутко злить начинало. Мне уже давно не хотелось быть драгоценностью, и даже от звания принцессы я подустала, мне хотелось стать обычной девушкой, чтобы Завьялову под стать. Избавиться от преград и предрассудков, но Генка сопротивлялся, ему, кажется, нравится носиться со мной и оберегать, наверное, он в этом своё призвание видит. Вот и на Никиту ополчился, потому что тот меня не уберёг. И слов у Завьялова для него, наверняка, найдётся много, а я не хотела, чтобы он их на голову моего жениха вывалил. Вообще, не хотела больше говорить о случившемся.

— Как вы себя чувствуете?

Светлана поджидала меня внизу лестницы, смотрела на меня с искренним участием и тревогой, а у меня даже на банальную вежливость не хватило сил. Я ещё не слишком хорошо себя чувствовала после дневного происшествия, горло саднило, и голова побаливала. Но решила всё-таки выйти из своей комнаты и спуститься вниз, боялась того, что без меня произойти может. А Свете рассеянно кивнула.

— Нормально.

— Может, стоило врача вызвать? Гена сказал, что вы воды нахлебались.

— Нет, всё нормально. — Я с лестницы спустилась, приостановилась, раздумывая, а потом осторожно заглянула в гостиную, прежде чем войти туда. Я бы и не пошла, у меня не было ни сил, ни желания с кем-либо разговаривать, но туда только что вошли Никита с Владом, и я боялась, что Генка поспешит им навстречу, чтобы мозги ребятам вправить.

Словно прочитав мои мысли, Завьялов вошёл в дом через открытые двери веранды, направился прямиком в гостиную, но заметив меня, притормозил. И тут же нахмурился, видно понял, что я его выслеживаю.

— Света, вы не сделаете мне чай? — Я обернулась на няню. — С мятой, если можно.

— И с ромашкой, она успокаивает, — тут же подхватила она, и, кажется, на самом деле рада была услужить.

— Да, спасибо, — согласилась я. И, таким образом, спровадив Светлану на кухню, я в гостиную направилась одна. Никита, увидев меня, с дивана поднялся.

— Ась, ты как?

— Всё хорошо, — успокоила я его, и взяла его за руку, которую он ко мне протянул. А сама на Завьялова глазами стрельнула. Тот отошёл к окну и скроил недовольную физиономию.

— Ася, ты прости, мы же не хотели, — начал Влад. — Я — идиот.

— Это я давно поняла.

Влад ухмыльнулся.

— Я даже не обижаюсь, видишь? Я виноват, признаю это, и готов понести наказание.

Я согласно кивнула.

— Насчёт наказания вам обоим я подумаю.

Никита меня сзади обнял и поцеловал в щёку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Горло болит и голова.

— Бедная моя. — Никита меня чуть крепче сжал в своих объятиях, я натужно улыбалась, и глаз с Завьялова, застывшего у окна в напряжённой позе, не спускала. Мне даже в лицо ему не нужно было смотреть, чтобы понять, насколько ему трудно сдерживаться.

Влад засмеялся.

— В следующий раз оставим тебя на берегу!

Вот этого Генка уже не стерпел, обернулся и громовым голосом оповестил:

— Два малолетних идиота. Вам самим надо на берегу сидеть, рядом с няньками и мамками! Мозгов, как у котят!

— Гена! — Я умоляюще посмотрела на него. Да ещё Никита напрягся, его руки на моих плечах отяжелели, и он выпрямился.

— Это была случайность! — сказал он, невольно повысив голос.

— Не бывает случайностей, если с мозгами всё нормально! Вам сказано было, что там глубоко, а ты, жених…

— Гена!

Но Завьялов лишь по лбу себя постучал.

— Ты думать должен, что она плавает плохо, а тебя куда понесло? Выпендриться захотелось?

— Так, не надо на нас орать!

— Да, вас вниз башкой подвесить надо!

Я в отчаянии глаза прикрыла на секунду, а после как можно твёрже попросила:

— Гена, подожди меня в папкином кабинете.

Завьялов глянул на меня, в первую секунду удивлённо, а затем его взгляд стал презрительным, видимо, уловил в моём голосе недовольство.

— Да пожалуйста, — проговорил он и из гостиной, наконец, вышел.

Я медленно выдохнула.

— Вот так вот, отделали нас, на самом деле, как котят, — заметил Влад, как всегда, не теряя позитива. На диване развалился и кинул весёлый взгляд на брата. Тот же не был настроен столь благодушно, на меня глянул с непониманием.

— Кто он такой?