Роза увернулась от него и бросилась вверх по лестнице. Миновав собственные комнаты – ибо она была уверена, что именно там он станет искать ее в первую очередь, – она взлетела на третий этаж. Запершись в маленькой библиотеке, она опустилась в роскошное кресло перед угасшим огнем в камине. Он громко звал ее по имени. Хлопали, открываясь и закрываясь, двери на втором этаже. Затем наступила благословенная тишина.

Роза сидела очень долго, пока не стало ясно, что он не собирается возобновлять поиски. Она дрожала от холода и страха и еле добрела до звонка. Появился зевающий лакей, и она приказала развести огонь. Закутавшись в шерстяную шаль, она подошла к окну. Из разговоров светских дам за чаем, она поняла, что пьяный муж – обычное дело в этом сильно пьющем обществе. Ее знакомые дамы элегантно пожимали плечами: мужчины – не мужчины, если не приползают домой к утру на четвереньках. Однако раньше Роза считала, что Джефри не способен на такое. Вероятно, она совершенно не знает человека, за которого так поспешно выскочила замуж. Может, чувство, которое она считала истинной любовью, всего лишь мимолетное девичье увлечение? Ну, одно она знает точно: она переболела болезнью под названием «любовь». Завтра ее холодность к Джефри не будет притворной. Эта холодность станет частью ее души.

Глава пятнадцатая

Следующий день Роза встретила смело и равнодушно. Уверенная, что не увидит мужа за завтраком после его возмутительного поведения накануне, она оделась и спокойно спустилась в столовую. Но, к ее ужасу, Джефри уже сидел за столом и явно ждал ее, чтобы поговорить. Он был очень тщательно одет: светло-коричневый дорогой сюртук и панталоны более светлого оттенка, яркий, с коричнево-шафрановым узором жилет, безупречно завязанный галстук.

Неужели до конца дней она обречена тоскливо мечтать о человеке, которому совершенно не нужна? С тихим вздохом она села на отодвинутый для нее лакеем стул, сожалея о заведенной ею же глупой традиции сидеть справа от мужа. Сейчас ей очень хотелось, чтобы их разделял длинный стол.

Джефри откашлялся и расправил плечи. Ему необходимо было так много сказать ей, но не в присутствии слуг. Ожидая подходящей минуты, он изучал свою юную жену, пока ей наполняли тарелку, изысканно раскладывая еду.

Роза больше не была похожа на ребенка, которого он когда-то знал, и он печально размышлял о том, кто же эта элегантная юная дама. Волосы, раньше свободно спадавшие до талии, уложены в гладкую строгую прическу, какую носила лишь она одна. Модные платья восхитительно сидели на стройной девичьей фигурке. Возможно, впервые Джефри осознал, что если раньше Роза была хорошенькой, очень хорошенькой, то теперь она стала ослепительной красавицей. Наконец ее завтрак был подобающим образом сервирован, и Джефри резким взмахом руки велел слугам покинуть столовую. Оставшись наедине с женой, он снова откашлялся, вдруг растерявшись и не зная, что сказать.

Роза с трудом проглотила кусочек тоста. Не желая начинать утро со взаимных упреков и обвинений, она с нетерпением ждала, когда муж уйдет. Однако когда она потянулась к вазочке с джемом, его длинные пальцы сомкнулись на ее запястье, заставив посмотреть ему прямо в глаза. Роза не смогла выдержать его напряженный взгляд и опустила глаза на изящные пальцы, ласкающие тыльную сторону ее ладони.

– Пожалуйста, взгляните на меня, Роза, – тихо сказал Джефри, чуть притягивая ее к себе. – Я должен извиниться… Я искренне сожалею о моем вчерашнем поведении. Если это вас хоть немного утешит, сегодня я очень страдаю от похмелья. Я… я понимаю, что это не оправдание, но вчера в клубе я связался с сильно пьющей компанией и выиграл проклятые билеты на тот фарс в Хеймаркетском театре. Некоторые выпили гораздо больше и начали подшучивать надо мной из-за большого количества поклонников моей жены. Они даже начали намекать, что я рогоносец, и со стыдом признаюсь, что вызвал их на дуэль. Не волнуйтесь, – Джефри поднял руку, увидев, как Роза охнула от ужаса, – мой вызов не приняли, поскольку я очень меткий стрелок.

– Полагаю, это несколько облегчает положение, – согласилась Роза и мягко высвободила руку из ласкающих пальцев. Их прикосновение слишком волновало ее, а ведь она полагала, что больше не любит мужа.

Джефри неохотно отпустил ее ладонь, нервно повертел чашку на блюдце и возобновил свою покаянную речь.

– Я решил пройти до театра пешком, надеясь, что свежий воздух прочистит мозги, но алкоголь окончательно лишил меня рассудка. Иначе это объяснить невозможно. Я пришел в ярость и обозлился на вас, дорогая, незаслуженно обвиняя в пренебрежении и неприличном поведении. Счел вас причиной испытанного мною унижения. И… полагаю, захотел в ответ вас унизить. Я заглянул к некоей даме полусвета, которую знал прежде, и привел ее в театр. Однако этот поступок лишь усилил мое чувство стыда и унижения. Я распрощался с дамой, не прикоснувшись к ней, клянусь вам, но вместо того, чтобы вернуться домой, в собственную постель, как продиктовал бы здравый смысл, отправился к «Бруксу». Там я вел себя крайне предосудительно и оскорбил всех собравшихся…

– О, Джефри… – начала Роза, но он жестом остановил ее.

– …после чего Милти силой отвел меня в сторону и велел ехать домой. Я вызвал его на дуэль, на что он ответил: «Боже милостивый, конечно же нет!» – и я понял, что большее унижение уже невозможно. Но потом… – Джефри печально покачал головой, – что же я сделал, придя домой? Оскорбил вас совершенно непростительным образом. Слава Богу, в конце концов, я настолько вывел из себя нашего невозмутимого, величественного Хэмфри, что он отправил меня спать, как непослушного мальчишку. Понимаю, что не имею права просить вас о прощении, но я очень, очень сожалею о случившемся. Пожалуйста, скажите, что прощаете меня, милая Колючка.

Суровые серые глаза встретились с нежными карими, и бедная Роза влюбилась в своего мужа еще больше, чем когда-либо. Видя нежность в его глазах, она подумала, что обвиняла его в холодности и черствости несправедливо. Просто он очень сдержан. В глубине его глаз пряталось… что? Тоска?

Искреннее сожаление о том, что сделанного не воротишь? Сейчас Джефри был похож на маленького мальчика, понимающего, что вел себя плохо, и искренне раскаивающегося в этом.

– Конечно, я прощаю вас, – сказала она и добавила, не удержавшись от легкого упрека: – Но, знаете ли, вы ужасный человек.

– Как я и сам понял, к своему глубокому сожалению, – признал Джефри, лишь немного успокоенный ее прощением. Затем, пытаясь хоть как-то наладить отношения, спросил: – А каковы ваши планы на сегодняшний день?

Роза заглянула в ласковые карие глаза с золотистыми искорками, безотрывно смотревшие на нее с выражением… чего? Что бы там ни было, это выражение сильно отличалось от обычного.

– Я собиралась на прогулку с лордом Филпотсом, – она заколебалась, – но, если вы возражаете, я не…

– Нет-нет, – рассмеялся Джефри. – Милти – самый прекрасный человек на свете и истинный друг нам обоим. Еще раз умоляю, простите мою вчерашнюю ревность.

Ревность? Роза взглянула на мужа с искрой надежды.

– Да, но…

– Вы же знаете, каковы мужчины, – пошутил Джефри. – Когда дело доходит до их жен, они ведут себя, как собака, у которой отнимают кость.

– Ах! – тихо сказала Роза. Не на такое объяснение она надеялась, но все же, если подумать, в нем можно найти что-то хорошее.

– Мы поедем вместе на сегодняшний бал?

Роза утвердительно кивнула, и Джефри поднялся из-за стола. Он потянулся к ней, собираясь нежно взъерошить волосы, но застыл сконфуженно, его рука повисла над аккуратно причесанной головкой. Он неожиданно наклонился и легко поцеловал ее в щеку.

– До вечера, – сказал он, выходя из столовой.

Когда прибыл Милти, ошеломленная маркиза все еще прижимала пальцы к щеке и мечтательно смотрела на дверь. Поспешно извинившись, Роза побежала одеваться и вскоре вернулась в бордовом бархатном пальто с капюшоном, отороченным мехом, и огромной муфтой на лебяжьем пуху. Потрясенный Милти разразился восторженными комплиментами.