ПОРТРЕТ ЛИЗЫ ЛЮТЦЕ
Широкие плечи и тесные бедра
При гимнастических жестах и джемпере
Привили ей стиль, приподнятый и бодрый,
Юноши-боксера с маркою «Кембридж».
Как тело дыни, вкусна ее шея,
Глаза эмальированы кисточкой Лиможа.
Уж как хороша - а все хорошеет.
Хорошеет, ну просто уняться не может.
Такие — явление антисоциальное,
Осветив глазом в бликах стальных,
Они, запираясь на ночь в спальной,
Делают нищими всех остальных.
Она... Но передашь ее меркой ли
Милых слов — «подруга», «жена».
Она была похожа на
Собственное отражение в зеркале.
Это, читатель, не вычурность образа,
Не сальто, не ловкий трюк.
У меня были всякие: злые и добрые,
От комсомолок до юных старух.
Одни обижали, другие — не очень.
Но эта стервятина, трах ее так,
Любит эдак — между прочим...
Между прочим... Просто так...
Но, может быть, к сожалению некоторых ценителей,этот-то идеал как раз еще один из бесчисленных тупичков эволюции.
В переводе на обывательский язык, потомства, продолжения рода от Лизы Лютце ждать не приходится. «Любит эдак — просто так...»
От кого же, от чего же ждать потомства? Опять-таки поэтически Сельвинский понимает это так:
Мы начинаем с тобой стареть,
Спутница дорогая моя, —
В зеркало вглядываешься острей,
Боль от самой себя затая.
Ты еще вся в освещении сил,
В облаке женственного тепла,
Но уже рок изобразил
У губ и глаз пятилетний план.
Но ведь и эти морщинки твои
Очень тебе, дорогая, к лицу.
Нет, не расплющить нашей любви
Даже и времени колесу!
Меж задушевнейших дат и лиц
Ты — как червонец в куче пезет,
Как среди меха черных лисиц,
Свежий, как снег, белый песец.
Если захочешь меня проклясть,
Буду униженней всех людей,
Если ослепнет влюбленный глаз,
Воспоминаньями буду глядеть.
Сколько измучено мук с тобой,
Сколько иссеяно смеха вдвоем,
Сколько знамен сквозь бой
Мы, брат, с тобой еще разовьем.
Радуйся ж каждому новому дню.
Пусть оплетает лукавая сеть,
В берлоге души тебя сохраню —
Мой драгоценный, мой Белый Песец.
Поэма верности. И именно Белые Песцы продолжают человеческий род.
Но ведь силы, смелости и верности мало. Нужен ум, мудрость, которые приходят с годами. И человеческая фантазия, синтезируя и здесь итоги опыта, творит идеал мудреца — верховного Бога, мудрого Зевса.
Как известно, именно живые существа являются живым опровержением закона энтропии, вопреки ему ведущими от хаоса к упорядоченности, и в рамках любого вида, от вируса до человека, всякое нарушение закономерности, не порождавшее новую закономерность, отметалось естественным отбором постоянно и обязательно. Любое живое существо выражает своим строением и функцией закономерность.Она не только анатомична и функциональна, но и эстетична, в чем можно убедиться, даже если взять в качестве объекта изучения то, что в силу ряда ассоциаций внушает нам сильнейшее отвращение, например, червь-паразит. Изучая этого червя, мы убедимся в наличии симметрии, целесообразности строения и т. д. Для нас здесь существен, однако, не факт эстетической восприимчивости человека, к которому красота живого в процессе его становления никак не адресовалась (исключая животных, полученных искусственным отбором), а восприимчивость к красоте партнера по виду — будь то оперение или пение птиц либо любое брачное одеяние. И с этой точки зрения можно утверждать, что естественный отбор на эстетическую восприимчивость, в частности на восприимчивость к общим принципам симметрии, пропорциональности, цветовым эффектам и контрастам, к звуковым сочетаниям, ритмам и аккордам, словом, отбор на чувствительность к наличию или отсутствию закономерности начался бесконечно давно. В природе человека эта восприимчивость к закономерности, антагонистичной хаосу, беспорядочности, энтропии, выражается, в частности, в вековечной приверженности к некоторым принципам архитектуры, скульптуры, живописи; приверженности к простым отношениям длин волн звуков.
Какие-то эмпирические, может быть достигаемые методом проб и ошибок, сначала подсознательные и лишь затем закрепляемые канонами элементарные общие принципы действуют в архитектуре. Они прочно удерживаются в ней не только в силу традиций и социальной преемственности, но и как правила, вызывающие стойкий и почти общеобязательный резонанс — в силу особенностей строения наших органов восприятия и отражения явлений внешнего мира. Тысячелетия отделяют нас от древнего Египта, и едва ли можно думать о массовом проникновении специфических египетских генов в генофонд североевропейских наций. Но египетская архитектура, построенная на «приземистом» египетском прямоугольнике с соотношением сторон
![Генетика этики и эстетики img_1.png](https://litlife.club/books/139655/read/images/img_1.png)
![Генетика этики и эстетики img_2.png](https://litlife.club/books/139655/read/images/img_2.png)
5
Пользуемся случаем выразить свою глубокую благодарность художнику С. М. Мусатову за ряд высказанных здесь соображений.