— Ты не сможешь сейчас умереть, тем более, от собственной руки. Владыки глупы, если думали, что смогут причинить тебе вред. Практически никто и ничто не может сейчас тебя убить. Только сам Йог-сотхотх, который должен выпить всю твою силу и выпустить Древних из заточения. Ты можешь испытывать сильную физическую боль, тебя можно ранить, какие-то раны могут заживать быстрее, какие-то медленнее, но ты будешь жить, пока не исполнишь то, ради чего тебя создали.

— А если не исполню?

— Когда Древние в этом убедятся, то ты умрешь. Тебя изнутри сожжет твоя сила, и ты ничего не сможешь с этим сделать.

— Значит, мое время на исходе?

— Шанс есть всегда, но… В данном случае, выхода я не вижу: либо ты открываешь врата, и умираешь, либо ты не открываешь врата, и все равно умираешь. Они привязали тебя к Храму, но ты нашла в себе силы и разорвала эту связь. Здесь ты в какой-то мере в безопасности, если не станешь в сновидениях путешествовать по Лэнгу.

— Куда не посмотри, перспектива неважная. И это конец?

— Не совсем, если ты скажешь мне, как тебе удалось убить Гастура.

— Почему это так важно для тебя, для Владык?

— Потому, что Гастура убить не возможно. Ни его, ни кого-либо из Древних. Победить, изгнать за грань, но не убить. Никто и никогда еще не видел мертвого Древнего. Видимо, поэтому, Владык не насторожило в нем полное отсутствие силы. Но я видел одного, которого убил сам Азазот. Он его просто высушил, выпил, а затем уничтожил тело, чтобы никто ничего не смог понять. Но я при этом присутствовал, невидимый для Древних, и понял, чем обладает Азазот. Его сила сродни Ятагану Барзаи, главный принцип действия которого — обессилить противника.

— Ты присутствовал при этом? Где, на Земле? Тогда сколько же тебе лет? — может быть этими вопросами я хоть как-то отвлеку его от того, чего слышать не желала.

— Много, мне слишком много лет, чтобы понять, с чем мы имеем дело. Я долго следил за тобой: наблюдал, присматривался. Как только я решал, что ты не несешь больше угрозы, ты творила что-то невероятное, и я менял свое мнение: жертвы в Храме, спасение твоей души от Древних, тогда, в лесу, это глупое бегство в Темный мир, убийство Гастура. Твои такие противоречивые чувства к людям, что тебя окружают: от ненависти и злости к доброте и состраданию, желание уничтожить тех, кого ненавидишь. Думаешь, для человека это естественно? Мы опасались тебя, как и Владыки, но я знаю то, чего не знают они. Убить Древнего может только Древний, и не простой, а Ловчий Сил. Как Азазот, как ты. Тебе пора посмотреть в глаза своей судьбе, потому что ты — Древняя.

VII

Откуда такая оглушающая тишина, разве так бывает? Вдруг, как будто я оказалась глубоко под водой. Ты смотришь на говорящего с тобой, видишь, как шевелятся его губы и ничего не слышишь. Как будто то, что он только что сказал, оглушило тебя навсегда. А что он сказал? Ах, да, «ты — Древняя». Что за глупость! Ну зачем он меня тормошит? Сжал мое плечо, старается докричаться до меня. Зачем, ведь я слышала главное — я Древняя. Почему так тихо? Зачем вообще он пришел сюда?

Я почувствовала гнев, кровь прилила к щекам, мне показалось, что по моим венам струится огонь.

— Вон отсюда, если не хотите сдохнуть, вон!!!

В глазах начинает темнеть. Я сейчас потеряю сознание. Нет, не сейчас. Этого не может быть. В сознании мелькнула сцена боя с Гастуром. Не может быть. Я человек, и сейчас докажу себе это. Я осторожно достала из-под подушки длинный острый кинжал: наконец-то пригодился.

— Я не Древняя, — прошептали мои губы.

Я поднесла кинжал к левой руке и медленно провела им по руке от ладони до внутренней стороны локтя. Редкие капли крови сменились быстрым ручейком. Красного цвета.

— Я не Древняя, — шептала я, теряя сознание, — Я не Древняя.

Даже сквозь закрытие веки в глаза бил яркий свет лампы. Я отвернулась от света и с трудом открыла глаза. Странное место: больше смахивает на лабораторию, чем больничную палату. Куча приборов, медицинские инструменты и всего один человек. Или не человек? Сейчас уже и не пойму. Сидит ко мне спиной и чем-то занят. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я постаралась осмотреть результат моего «эксперимента», но у меня ничего не вышло: обе руки были надежно прикреплены к ручкам кровати. Какого черта здесь твориться? Видимо, мои потуги вырваться из плена таки привлекли внимание человека, и он повернулся ко мне лицом. Среднего роста, смуглое лицо, темные курчавые волосы. Похож на выходца из Востока, определенно, человек. Радостно вскрикнув, он поспешил к моей кровати:

— Как я рад, вы очнулись! Я уже начал беспокоиться. Вы слишком долго не приходили в себя, а при такой потере крови… Вас принесли сюда почти мертвую, еще несколько минут и было бы поздно. Мне пришлось наложить полсотни швов, без наркоза, но вы так и не пришли в себя.

С трудом, отделив присохший язык от неба, я прохрипела:

— Где я?

— В больнице, точнее, в моей лаборатории. Я занимаюсь здесь научными разработками, экспериментирую и лечу местных жителей.

— Давно я здесь?

— Два дня, вас принесли под утро.

— Кто меня принес?

— Владыка Дрэгон, он сказал, что нашел вас едва живую, на полу вашей комнаты, вы истекали кровью.

Я попыталась задать следующий вопрос, но язык совершенно отказывался мне повиноваться.

— Дайте воды, — звук, вырвавшийся из горла, был не похож даже на хрип.

Мужчина, вскочив, тут же принес стакан с чем-то мутным и неприятным на вид:

— Выпейте, это восстановит ваши силы, моя собственная разработка.

Я даже не стала спрашивать, что это, просто закрыла глаза и молча осушила стакан до дна. Откинувшись на подушку, и мысленно проследив за движением этой странной жидкости по моему организму, я посмотрела на мужчину:

— Как вас зовут?

— Простите, я не представился раньше, совершенно вылетело из головы. Меня зовут Карим, я занимаюсь в этом мире наукой, хотя, иногда, мне приходится быть врачом.

— Карим, почему у меня связаны руки? — наконец я задала интересующий меня вопрос.

— Потому, что я так приказал, — раздался знакомый голос, тут же вызвавший у меня приступ мигрени. Владыка Дрэгон.

Войдя в немаленькую лабораторию, он, казалось заполонил ее. Похоже, у меня начинает развиваться клаустрофобия и морская болезнь, одновременно. Карим, видимо, почувствовав нечто схожее, поспешил удалиться.

— Знаешь, если бы я знал, что ты склонна к суициду, я бы не морочил голову, по поводу спасения твоей жалкой жизни пару недель назад.

— Какой суицид? — с открытым ртом и вытаращенными глазами, я, наверное, выглядела довольно глупо.

Владыка приблизил ко мне свое разозленное лицо и резко, как будто хотел убить меня каждым словом начал:

— Если надумала пускать себе кровь, делай это в другом месте. И подальше от тех, кто за тебя волнуется. Кайл почувствовал, что ты умираешь, и бросился к тебе. Сначала, мы думали, что это нападение, но, увидев кинжал в твоей руке, я понял, что девочке захотелось острых ощущений. Решила проверить свою неуязвимость? И как, понравилось? Знаешь, как мне хотелось оставить тебя там, лежащей на полу, истекать кровью и дальше. Не знаю, удалось бы тебе выжить, но ума бы точно набралась.

Слушая Владыку, я поняла одну простую вещь — он волнуется. Разумеется не за меня. За Кайла, а это значит, что у Кайла есть друг, и, надеюсь, защитник. Как бы подтверждая пришедшую мне в голову мысль, Дрэгон продолжал:

— Кайл отдал много собственной силы, чтобы вытащить тебя из плена Древних, я не допущу, чтобы его усилия пошли прахом. Не хочешь жить — подыхай, но не здесь, и не сейчас, ты меня поняла?

— Я вас прекрасно поняла, Владыка Дрэгон, но, боюсь, ваше мнение ошибочно. Я не пыталась покончить собой, тем самым, облегчив жизнь Владыкам и лично вам. Тем более что это, практически невозможно. Это была случайность, несчастный случай.

— И каким же образом ты умудрилась случайно располосовать себе руку до кости?