Сила хлынула из него с треском, и он задохнулся, сжав меня в объятиях. Я вдыхала его запах, чувствуя его внутри себя и вокруг. Я могла чувствовать его разумом, душой. Это было великолепно. Я едва могла это выдержать.

— Возьми ее, — прошептала я, желая заставить его чувствовать тоже самое, но он качнул головой. В моем стоне послышалось желание, которое подтолкнуло его схватить меня сильнее, и он вновь коснулся моего ци, принимая всю энергию в сверкающем душе и оставляя мерцающий след в моем разуме и гудящей пустоте.

Теперь была моя очередь забрать ее, но он взял процесс под контроль. В пьянящем пульсе силы он толкнул энергию обратно, ко мне. Я шокировано вдохнула, схватив его.

— О боже, не останавливайся, — выдохнула я.

Это было так, словно я могла чувствовать его внутри меня, снаружи, вокруг. Потом он забрал ее обратно, заставив меня чуть не плача умолять его.

— Маршал, — задыхаясь, проговорила я. — Маршал, пожалуйста.

— Еще нет, — застонал он.

Я схватила его за плечи, желая все. Все без остатка. Сейчас.

— Сейчас, — потребовала я, без ума от этого самонасильственного состояния.

У него была моя энергия линий, он был моим продолжением. Его рот нашел мой, и я взмолилась. Не словами, но телом. Я билась на нем, я нажимала, я делала все, чтобы получить ее, ища отголоски тонкой боли невосполнимой потребности, звенящей во мне, влекущей меня, словно в лихорадке.

Потом он застонал, не в силах больше сопротивляться. Я застонала в облегчении, когда энергия из его ци наполнила меня, и мы оба достигли кульминации. Поток эндорфинов лился сквозь нас, заставив меня выгнуть спину, задыхаясь. Рука Марашал на мне тряслась, и я дрожала, когда волна за волной накатывали на меня, приводя меня в состояние экстаза, где ничего не существовало.

Я услышала тихий стон, потом со смущением поняла, что сама его издала. Резко упав на колдуна, я почувствовала, что ощущения стали возвращаться. Маршал тяжело дышал, его грудь поднималась и опускалась подо мной, его рука лежала на моей спине, на том же месте. Я выдохнула, чувствуя, как поток энергии между нами всколыхнулся без помех, оставляя после себя небольшое покалывание, безопасное из-за установленного баланса.

Я положила голову на его плечо, слушая его сердцебиение, и подумала, что, возможно, в мире не так много более приятных способов испортить себе жизнь, чем этот. И при этом быть полностью одетым. Почувствовав ледяной холод дня, я пошевелилась.

— Как себя чувствуешь? — спросила я и улыбнулась, когда почувствовала кивок.

— А ты как? — спросил он, более низким голосом, чем обычно.

Я на секунду затихла, прислушиваясь, и ничего не услышала. Ни жужжания пиксячьих крыльев, не соседей, топчущихся на ступеньках под дверью.

— Лучше не бывает, — ответила я, чувствуя себя в большем мире с собой, чем когда-либо. Грудь Марашал начала подпрыгивать, и я подскочила, но вскоре поняла, что он смеется.

— Что? — спросила я, чувствуя себя предметом шутки.

— Маршал, я не знаю, помню ли я как, — произнес он фальцетом. — Это было так давно.

Чувствуя облегчение, я села и мягко стукнула его по плечу.

— Заткнись, — сказала я, хотя на самом деле не имела ничего против его подшучиваний надо мной. — Так и есть.

Маршал ссадил меня со своих коленей, и я прижалась к нему — наши головы лежали рядом на спинке дивана, ноги были переплетены на полу.

— Ты уверена, что твоя аура в порядке? — спросил Маршал еле слышно.

Он посмотрел в мои глаза, и я улыбнулась.

— Да. Это было… да.

Когда я сделала движение, чтобы встать, руки Марашала быстро обняли меня, и хихикая, я упала обратно.

— Хорошо, — прошептал он мне в ухо, прижимая меня сильнее.

Я не собиралась волноваться о том, что будет дальше. Оно того не стоило.[24]

Глава 19

Солнце поднималось над горизонтом, окрашивая здания вдоль берега Цинциннати в красный и золотой цвет, пока я ехала к зданию Кэрью-Тауэр, чтобы перекусить и провести допрос вместе с Эдденом. Если бы это было обычное воскресенье, я бы сейчас сбегала домой из Безвременья от Ала и наших еженедельных стычек, и хотя я была рада, что этого сейчас не происходит, я волновалась о Пирсе. Пирсе, Але, Айви, Скиммер, убийце Кистена и Мие. Все эти имена крутились у меня в голове, все эти проблемы, которые надо решить. В другие дни такая нагрузка сделала бы меня напряженной и раздражительной, а сегодня? Я улыбалась, глядя на солнце, отражающееся от зданий, и играла с ручкой радио, пока поднималась на мост. Все так, как и должно быть, подумала я, задаваясь вопросом, связано ли мое спокойствие с Маршалом или его расслабляющим массажем.

Я должна встретиться с Эдденом через полчаса, потом съезжу в тюрьму ОВ к шести, а до этого будет ранний ужин с Робби и мамой в десять — я слышала, как он возмущался на заднем плане, когда я позвонила, чтобы сказать, что пропущу ленч, ну да пусть подавится. Так или иначе, Мию все равно найдут, и я засажу ее, а пока я могу насладиться едой в Кэрью-Тауэр. Массаж, которым я баловалась до этого, был превосходным, и меня все утро терзало чувство вины, что я наслаждалась им, под предлогом, что это может помочь моей ауре. Я все еще чувствовала себя расслабленной, и мне было легко сказать Маршалу, что он был прав и бла-бла-бла… Он собирался позвонить мне позднее. Я чувствовала себя хорошо и не собиралась напрягаться по этому поводу.

Я ощущала себя элегантной в брюках с шелковой подкладкой и блестящем топе, который я надела для мисс Вокер. У меня не было возможности надеть длинное пальто, которое подарила мне мама прошлой зимой, и я чувствовала себя изящной, проезжая по мосту в Цинциннати, и направляясь к зданию Кэрью-Тауэр на деловую встречу в самой верхней точке города. Дженкс тоже принарядился, надев черную рубашку и штаны, которые струились, скрывая многослойность одежды. Маталине стали удаваться зимние костюмы, в которых он хотя бы мог летать, и пикси удобно устроился на зеркале заднего вида, поправляя черную кепку, которую она сшила из обрезков от подкладки моего пальто. Его светлые волосы очаровательно выглядывали из-под нее, и мне стала интересно, почему он не носит эту кепку постоянно.

— Рэйч, — произнес он, нервничая.

— Что? — я снова играла с ручкой радио, пока мы съезжали с моста, проехав мимо одноэтажных домов, на скорости сорок пять миль в час до съезда с автомагистрали. За мной ехал парень в черном Понтиаке, почти задевая мой бампер. Очень умное решение в гололед, парень.

— Рэйч, — повторил Дженкс, размахивая крыльями.

— Я вижу его, — мы оба ехали к съезду с моста, и, показав мне средний палец, парень прибавил скорости, пытаясь обогнать меня на узкой дороге.

— Рэйчел, пропусти его.

Но он меня разозлил, и я решила не сбрасывать скорость. Сзади раздался гудок, ведь мы уже подъезжали к съезду. Он не собирался сдаваться, и мне пришлось заехать на тротуар.

Гравий и соль полетели из-под колес моего автомобиля. Меня несло на ограждение, я задержала дыхание и вцепилась в руль. Я ударила по тормозам, успела вывернуть руль и оказалась позади него. Парень проскочил передо мной на желтый свет светофора. Мое лицо горело, и я махнула разъяренному водителю позади меня, который наблюдал все эту сцену с безопасного расстояния. С Дженкса сыпалась болезненно-желтая пыльца, когда он подскочил на зеркале заднего вида и вцепился в него, как будто спасал свою жизнь. Я притормозила на красный свет светофора и уставилась на Понтиак, остановившийся на следующем перекрестке, на светофоре. Вот козел.

— Ты в порядке, Рэйч? — спросил Дженкс, и я выключила обогреватель.

— В порядке. А что?

— Обычно ты не попадаешь в почти аварийные ситуации, если твоя скорость не больше шестидесяти, — сказал он, приземлившись на мою руку и пройдя по ней, фыркнув на меня. — Ты принимаешь человеческие лекарства? Тот терапевт по массажу подсунул тебе аспирин или что другое?