Малыш, подбодренный близостью вожделенного ужина, мигом отыскал неподалеку от дороги небольшую полянку на пригорке в лесу, ниже которого бежал крохотный ручеек. Кейр попробовал воду, признал ее пригодной для пития, провел прочие ритуальные действия по рекогносцировке местности и объявил привал.

Честно сказать, хоть волшебный мой конь и облегчал поездку, усталость целого дня все равно брала свое. Я с облегчением покинула седло и, обхватив гладкий ствол ближайшего дерева, напоминавшего по формату березу с красным отливом ствола и слишком темной зеленью мелких треугольных листьев, со смаком потянулась. Что-то захрустело. То ли позвоночник, то ли сухой хворост под ногами, все-таки, наверное, хворост.

Расседланные лошади мирно пощипывали листву с ближайших кустов в нескольких метрах от поляны, Дэлькор бродил, где пожелает. Лакс разжигал костер, Кейр и Фаль шуровали в поклаже, собирая снедь к ужину, причем телохранитель по большей части пресекал попытки сильфа начать немедленную дегустацию продуктов, а Гиз отправился рубить ветки на лежанки, ибо матрасы на всю компанию в сундук не вмещались.

Сумерки только опускались на лес, и даже среди деревьев было довольно светло, куда светлее, чем ночью, когда без фонарика и тропинку к туалету не сыщешь, да и сам домик уединения тоже. Я спустилась к ручейку сполоснуть руки и лицо. Путешествие по пыльной дороге никого еще не делало чище. Густая трава хорошо держала влажную почву, та хоть и чавкала под ногами, но ступни не засасывало. Примяв маленький кусочек у самого ручья я присела на корточки.

Свежая вода, пахнущая лесом, а не постылой хлоркой, даже холодная по-другому, не так, как в кране, когда на месяц обрубают для ремонта в котельной горячую воду, наполнила ладони. Я довольно зафыркала, плещась под птичий пересвист и мирное журчание ручейка. Блаженство!

На несколько минут меня полностью поглотило это нехитрое занятие, а когда я в очередной раз отняла руки от лица и тряхнула головой, кто-то совсем рядом со мной тяжело вздохнул. Я посмотрела прямо и ойкнула. На противоположенном берегу ручья, то есть через тонкую, сантиметров тридцать, полоску бегущей воды сидел огроменный цвета соли с перцем, пушистый волчара и терпеливо, с какой-то философской тоской в диком голубом взоре смотрел на меня. Может, ждал, когда я хорошенько помоюсь, чтобы скушать чистую? Хотя, вроде бы летом, звери на людей нападать не склонны, поскольку другой, более вкусной и доступной дичи навалом. Но вдруг мне попался особо чистоплотный гурман-людоед?

Почему-то я совсем не испугалась такого соседства. То ли окончательно обнаглела от магевского чувства полной безнаказанности и власти над собственной судьбой, то ли интуиция, на полную катушку действующая в этом мире, настойчиво утверждала, что зверь не опасен, во всяком случае, не опасен мне здесь и сейчас.

Здоровенный зверь, в холке достающий мне по крайней мере до пояса, если не выше, снова вздохнул совершенно по-человечески и моргнул.

— И чего тебе нужно, приятель? — наобум спросила я, не зная, как наладить контакт с диким животным.

Тот поерзал в густой траве, особенно сочной и высокой по берегам ручья, поднял левую лапу и вытянул ее в мою сторону. Конечность волка в нижней трети плотно охватывала какая-то здоровенная железная фиговина.

"Капкан!" — подумала магева, и, наверное, "Хвала Творцу, догадалась тупица!" — подумал волк.

— Так ты бедняга угодил в капкан и хочешь, чтобы его сняли, — уяснила я суть драматической ситуации, ради которой животное преодолело врожденную осторожность вкупе с инстинктом самосохранения и явило себя человеку. — Ну давай посмотрим, что можно сделать.

Я перешагнула ручей и, не обращая внимания на сырость, опустилась на колени прямо на траву рядом со зверем. Наши головы оказались почти вровень. От густого меха животного явственно несло псиной, засохшей и свежей кровью, хорошо еще что не гнилью, видно пострадал зверь совсем недавно. Я осторожно коснулась рукой холодного металла, носящего на себе следы волчьих клыков. Бедный зверь явно пытался отгрызть чужеродную помеху и только больше покалечил себя. Зубья варварского людского приспособления крепко держали добычу. Я прикинула габариты ловушки и собственные силы. Ведь не Конан Варвар, не Валуев и даже не брат Кличко, разжать "челюсти" капкана мне не под силу. Что же делать? Звать на помощь кого-нибудь из мужчин? А где гарантия, что вышедший к водопою волк воспримет их вмешательство с тем же спокойствием, что и мое? Может, тут звери, как люди на магов по-особому реагируют, как на своих, а всем прочим "зоологам-любителям" лучше держаться от хищников подальше? Не дай бог, поубивают еще друг друга. Но волка-то жаль, надо выручать. Пусть он зверь опасный, но ведь санитар леса и, самое главное, он пришел ко мне за помощью. Такое доверие предавать нельзя! Тут меня резко осенило: "Кинжал серого пламени! Загадочный подарок древней озерной черепахи, металл с одинаковой легкостью режущий дерево, сталь и камень!"

— Потерпи, дружок, сейчас, сейчас! — торопливо пробормотала я, вытаскивая из ножен клинок. Голубоватый свет, видимый только обладателям магических способностей, залил траву у ручья и волчью шерсть. Зверь смиренно ждал, замерев, как статуя, только звук дыхания и розовый язык, шевелящийся в полураскрытой пасти с острыми лезвиями клыков, говорили о том, что жив.

Я еще раз повнимательнее рассмотрела капкан, прикидывая, где резать, а потом быстро провела кромкой кинжала по темному, местами ржавому металлу. Ловушка как картонная развалилась на четыре части, хлопнувшиеся в траву. Клянусь, из пасти моего нового знакомца вырвался настоящий вздох облегчения. Он аккуратно опустил подушечку лапы на траву, попытался перенести на нее вес мощного тела и слабо взвизгнул.

— Ах ты, бедолага, лапа болит! Ну ничего, это горе не беда, исправим, — окончательно освоившись с ситуацией, я по-свойски потрепала волчару по жесткому загривку. Тот смиренно вынес ласку.

Снова аккуратно, но твердо, взяла я массивную окровавленную лапу, со слипшейся темными сосульками шестью, положила себе на колено для надежной фиксации и призвала любимый набор целительных рун. К свету уходящего дня и голубому сиянию кинжала, воткнутого в землю у мокасин, прибавилось золотое свечение рунной триады. Волк на мгновение прищурился, словно тоже видел свет, и снова попробовал лапу на прочность. Потом пару раз стукнул хвостом по траве и вскочил.

— Беги, парень, ты свободен и здоров! — подбодрила я серого охотника.

Тот будто что понял, весело оскалился и, снова обдав меня запахов псины, скакнул в кусты, только я его и видела. Я убрала кинжал в ножны, хорошенько сполоснула руки в ручье (после возни с диким животным подхватить стригущий лишай совершенно не хотелось) и умылась. Надо же, пыталась скрыться от магевской работы, а она нашла меня в лесной чаще. Я насмешливо фыркнула, дивясь причудам судьбы, подняла голову. Рядом стоял Гиз, придерживая одной рукой здоровенную вязанку веток с разлапистыми листьями. И честно говоря, волк и тот смотрел на меня куда добрее.

— Ты чего? — не нашла я ничего лучше, как спросить прямо.

— Ты играла со мной, магева, — с горечью и какой-то почти детской обидой бросил он загадочную фразу.

— В домино, преферанс или гольф? Извини, не припомню, наверное, пьяная была. А что много проиграла? — улыбнулась я, пытаясь малость разрядить обстановку.

— Владея оружием серого пламени, ты тогда, в Мидане могла разрушить все чары, я ведь, глупец, предлагал тебе воспользоваться клинком, — выпалил Гиз.

— Ну, может, и так, — я пожала плечами, мысленно сделав заметку о полезных свойствах оружия, — а что с того? Твоя двойная мораль, мой дорогой киллер, это нечто! Как "великодушно" предлагать смертельный поединок девушке, знающей только с какого конца надо столовый ножик держать и не больше, — так все правильно и честно, пусть у жертвы и ни единого шанса на успех нет. А как девушке магию в сражении использовать — так чур-чура, я не играю. И ты еще смеешь обижаться? — мое возмущение было столь велико, что я ткнула Гиза пальцем в твердый как камень живот, а потом нагнулась и, зачерпнув полные горсти воды, плеснула ему в лицо.