— Ага, а голос тот мне просто почудился, — язвительно усмехнулась Кендра, и тело Леонарда затряслось судорожными толчками, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

— У него наступает шок! Как у Вайцеля перед смертью, — крикнула она в микрофон и вонзила иглу шприца в тощую руку Леонарда. В тот же самый момент он другой рукой вцепился в закрывавшую лицо Кендры маску, обрызгав все стекло зловонной бурой слюной.

Леонард безостановочно выкрикивал одну и ту же фразу то по-испански, то на арабском, иврите, китайском, английском:

— Я убью тебя! — но в исходившем из него звеневшем яростью голосе не было ничего человеческого.

Леонард колотился в судороге, которая буквально подняла его тело над койкой. Обвисли вырванные трубки капельниц, звякнул опрокинутый поднос, кольцами опустились оборванные провода датчиков, погас экран электрокардиографа, но сам пациент был весьма жив и активен, пинками отбрасывая мешавшие ему предметы, размахивая руками, он набросился на Кендру, свалив ее на пол. В изолятор ворвались Марк и Том. Но, чтобы удержать Леонарда, им пришлось усесться на него обоим. Перепуганная Кендра Клайн с трудом поднялась на ноги.

— Где я? Кто вы такие? Да отпустите же меня, пожалуйста, — вдруг услышали они с пола голос.

— Доктор Леонард… — Кендра опустилась на колени и, протиснувшись между Марком и Томом, все еще сидевшим верхом на поверженном пленнике, склонилась над археологом.

Из его ушей, ноздрей, рта, пузырясь, стекала бурая слизь. То же самое тягучее бурое вещество, которым исходил умирающий Вайцель.

— Ради всего святого, скажите, где я? — вновь спросил он, глядя на нее ясными чистыми глазами.

— Я доктор Кендра Клайн. Вы находились в коме, а теперь вернулись к нам. Отпустите же его, Том, Марк. Помогите встать. О, Боже! Мы ведь нащупали противоядие!

Доктор Леонард, иссохший и изможденный, был крайне слаб — в отличие от Штрауда, который очнулся бодрым, полным сил и энергии.

— Марк, соберите это вещество, пусть посмотрят под микроскопом, но только предельно осторожно!

Тома она попросила подкрепить силы Леонарда, после чего ему предстояло пройти обследования по той же программе, что и Штрауд.

— Абрахам Штрауд тоже был в коме? — спросил Леонард, услышав знакомое имя.

Кендра подтвердила только сам этот факт, не вдаваясь в подробности. Да, Штрауд пришел в себя и был признан практически здоровым.

— Я сейчас же позвоню ему и обрадую, что с вами все в порядке, доктор Леонард, — пообещала она. — И еще, сэр, вот в эту минуту вы, может быть, спасли жизнь многих других людей. Мы вовсе не были уверены, что наша сыворотка подействует.

Он кивнул и молча смотрел ей вслед, оставленный на попечение человека, одетого в странный, будто у космонавта, костюм.

Во время скучной процедуры дезинфекции Кендра Клайн думала о том, что, вероятно, именно дезинфекция спасла Штрауда и других, но все же обычных мер, видимо, недостаточно для борьбы со страшной болезнью. Теперь она уже не была даже уверена, что имеет дело с болезнью. При каких же это болезнях пациенты кричат и бранятся на разных языках, интересно… И не странно ли, что ее случай с Леонардом почти до мельчайших деталей похож на то, что произошло между Штраудом и Вайцелем. Штрауд, например, утверждал, что, хотя Вайцель говорил с ним, на самом деле это был не Вайцель. Нечто говорило через Вайцеля. В точности как у нее с Леонардом, и никто, кроме нее, этого голоса не слышал…

— У нас прекрасные новости, доктор Вишневски! — Штрауд торопливо передал ему рассказ Кендры Клайн о выздоровлении Леонарда.

Вишневски, который до той минуты не отрывался от работы, расслабленно откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.

— Слава Богу! Я уж начал думать, что мы навсегда потеряли нашего дорогого друга.

— Вам, наверное, пора немного отдохнуть, доктор. Вишневски не стал спорить.

— Да, сейчас нужна ясная голова…

— С чем бы мы ни столкнулись, доктор Вишневски, это очень грозная и могущественная сила.

— Вековое зло, — задумчиво подтвердил Вишневски. — Изначальное зло, источник всех наших бед и несчастий, Штрауд.

— Сатана?

— Сатана, если угодно… Имен ему столько же, сколько есть на пашей планете рас и религий. Этруски, скорее всего, называли его по-своему, но как именно? Этого мне в письменных источниках обнаружить пока не удалось.

— А что вы скажете о костях?

— Останки тех, кто был принесен в жертву этому злому духу.

— Откуда такая уверенность?

Вишневски поднял одну из костей. Это была большеберцовая кость, на нижней части бросались в глаза уродливые наросты. Постукивая по ним пальцем, Вишневски отметил:

— Весьма типично и показательно для всех костей, которые мы обнаружили на корабле. Видите следы переломов? Избитых и искалеченных людей загнали на корабль и оставили там без пищи умирать голодной смертью, поскольку их все равно предполагалось скормить этой… этому омерзительному божеству.

— Тогда эти знаки на пергаменте, похоже, обозначают цифры… число принесенных в жертву?

— Когда вернется Леонард, он расшифрует эти знаки. Я лично согласился бы с вашим мнением.

— Эта… это нечто каким-то образом проникает в мозг человека, превращает его в ходячего мертвеца, заставляет покорно поклоняться себе и безропотно приносить себя на его алтарь, после чего пожирает…

— Да, насколько я понимаю. Хотя без Леонарда… Видите ли, он намного лучше разбирается в таких вещах.

— Все, доктор. Пора отдыхать. Вы и так сегодня сделали более чем достаточно.

— А все же потрясающая новость. Насчет Леонарда. Я уже боялся самого худшего.

— Да и я тоже.

— А знаете, Штрауд, я ведь видел.

— Что?

— Видел его облик. Вот что лишило меня рассудка.

— Вы видели? Где, как?

— Когда вы выпали из дезинфекционной камеры. И тут я увидел его. Оно улеглось рядом, нашептывая вам на ухо — невыразимо ужасное, отталкивающее создание, и я… не выдержал, во мне… что-то… сломалось.

Штрауд понял, что Виш потому и схватился за кирку, что увидел дьявола. Что Вишневски собирался убить не Штрауда, а это жуткое создание, которое как-то сумело вызвать в мозгу Виша жуткий образ, наложить его на Штрауда и вынудить замороченного археолога нанести ему смертельный удар. И если бы это удалось ему до конца, Виш убил бы Штрауда. Это нечто, вне всяких сомнений, жаждало смерти Штрауда.

Кабинет доктора Вишневски в музее на это время стал им и домом, для чего в их распоряжение были предоставлены два обитых черной кожей дивана, кофеварка, крошечный холодильник и умывальник.

Остановившись в раздумье у своего дивана, Вишневски произнес:

— Если бы вы бросили меня в том застенке, Штрауд, я бы так и оставался сумасшедшим…

В этот момент зазвонил телефон. Это был Натан, которого интересовало, как идут дела. Штрауд сообщил ему о выздоровлении Леонарда, а других новостей на данный момент у них не было. Он едва успел положить трубку, как телефон вновь разразился заливистой трелью. Звонила Кендра Клайн. Голос ее звучал очень странно, в нем чувствовалась какая-то тревога и подавленность.

— Мне нужно… Я должна увидеться с вами. Сможете приехать?

— А где вы? Уже почти два часа ночи…

— В больнице, у себя в лаборатории. Пожалуйста, приезжайте, очень важно и неотложно. Скорее, пожалуйста.

— Сейчас тут кое-что улажу и буду у вас, Кендра.

— Скорее… пожалуйста… скорее.

— У вас все в порядке?

— Нет… не все…

— Выезжаю. Держитесь!

Штрауд торопливо сообщил Вишневски о неожиданных обстоятельствах.

— Что-нибудь неладно с Леонардом? — забеспокоился тот.

— Да нет! Она ни словом не упомянула о Леонарде. Здесь что-то совсем другое, — солгал Штрауд. Он и сам не знал, что случилось, но тревожить Вишневски не хотел. — Ложитесь спать, а я постараюсь вернуться как можно быстрее.

— За меня не волнуйтесь, Штрауд. Езжайте… Делайте все, что нужно.

— У вас за дверью охрана, так что, если вам что-нибудь понадобится, Виш…