— Я… тогда… не знала, что вы тот самый Абрахам Штрауд, — смущенно запинаясь, пролепетала стюардесса, которая торжественно принесла ему одному целый чайник — она, видимо, запомнила, как он любит чай. — Может быть, когда прилетим в Чикаго… вы… я… может…

— Предлагаю поужинать, шоу посмотрим, — подхватил Штрауд, ничем не выдавая удивления этой неожиданной в ней перемене.

— Да, да… С удовольствием!

— Не боитесь, значит, жизни, полной опасностей и риска?

— А вы меня испытайте, — задорно ответила стюардесса.

Штрауд улыбнулся про себя, наблюдая за красоткой, вернувшейся к исполнению служебных обязанностей. Когда она не улыбалась, вид у нее был весьма хмурый и недовольный, но улыбка… улыбка освещала все ее лицо, которое в такие моменты могло соперничать с красотой луны. Н-да, может, он ее и недооценил… а что, если она подослана к нему египтянами, пытающимися во что бы то ни стало вернуть себе хрустальный череп, тщательно завернутый в мягкую ткань и бережно упрятанный на самое дно дорожной сумки? В аэропорту во время проверки багажа изображение черепа на экране металлоискателя уже возбудило нездоровое любопытство, но Натан быстро успокоил контролеров, шепнув им пару слов по секрету. Место хрустальному черепу — в поместье Штраудов, рядом со Штраудом, рядом с обитавшими в поместье призраками… под портретом его деда.

Однако Мамдауд уже телеграфировал ему, что египетское правительство убеждено, что «пропавший» хрустальный череп принадлежит Египту, и начало розыск драгоценной реликвии по всему свету. Череп был украден мелкими воришками из развалин древнего этрускского храма, переходил из рук в руки и поменял множество хозяев — и только после этого попал во дворец фараона. Так что Штрауд только вернул по праву принадлежащее ему наследство, а египетское правительство пусть… в общем, Бог с ним, с правительством.

Но кто знает, сколько египтян летит сейчас с ним в одном самолете…