— Вот так я и тебе отплачу, Эшруад, — раскатисто громыхнул демон, чье тулово жгло подвешенных над ним людей. — Ты так же предвкушаешь этот момент, как и я?

И вокруг них все содрогнулось от дьявольского хриплого хохота.

При виде раскаленной, похожей на лаву, массы у Штрауда натянулся каждый нерв, он чувствовал, как исходящий от нее жар быстро нагревает волшебную броню, сотворенную Эшруадом.

И еще Штрауд стал ощущать — буквально ощущать — нестерпимую боль, терзающую Кендру. Он ощущал эту ее муку каждой частичкой своего существа. Лавоподобная масса пузырчато вздымалась и опадала, посылая при каждом вздохе океанскую волну палящего, вулканического жара.

— Ты долго искал меня, Эшруад, — тем же глумливым топом продолжал Уббррокксс. — Но то, что для тебя тысячи лет… для меня мгновения, за которые изжарится вот это человеческое существо.

Уббррокксс коснулся своим расплавленным огненным пальцем Вишневски, и все тело того вспыхнуло и разгорелось смоляным факелом. У Штрауда стало темнеть в глазах. Смотреть на отталкивающую мерзость монстра было пыткой, ибо внутри его тулова плавали полупереваренные части человеческих тел. Демон, эта акула подземного мира, заглатывал свои жертвы целиком, а потом воссоздавал из них любые формы по своей прихоти и управлял ими на расстоянии.

— О, Боже, я снова слепну, — простонал Штрауд.

— Не смотри на него! — раздался у него в голове приказ Эшруада.

Но демон, однако, услышал их оба голоса и замедлил свое продвижение к Кендре.

— Вперед! Вперед! — воскликнул Эшруад. Штрауд рванулся к полыхавшему перед ним желеобразному огню, сверху на него дождем посыпались гады, ящеры, пауки и крысы, они отскакивали от нагревавшейся докрасна волшебной брони. Штрауд встал перед демоном, броня вокруг него засветилась, поединок психических энергий между Эшруадом и Уббрроккссом раскалил ее добела. Штрауд почувствовал, как горит его собственная плоть, и в этот момент защищающая его волшебная оболочка начала вращаться все быстрее и быстрее — вот уже с такой скоростью, что стала похожа на сверкающий в темноте огромный бриллиант.

— Возьми меня всего, могучий Уббррокксс! — воззвал голос Эшруада. — Поглоти целиком!

Губчатое тулово колыхнулось всей своей палящей лавоподобной массой и дернулось было к Штрауду, но тут же Уббррокксс в нерешительности замер, не понимая, что происходит у него перед глазами.

Штрауд же почувствовал, что его буквально раздирает надвое… Без боли, без крови от него отделилось существо, похожее на него как две капли воды, и во тьме засияли два вращающихся с бешеной скоростью бриллиантовых огня: он, Штрауд, и он, Эшруад.

Уббррокксс не двигался, нерешительно выжидая в полном смятении и растерянности.

Пока все идет хорошо, мелькнуло в голове у Штрауда.

— Давай, подходи! — вызывающе крикнул он. Но и Эшруад, оказывается, одновременно с ним выкрикнул те же самые слова. Здесь, в непроницаемой тьме заклятой шахты, они со Штраудом стали зеркальным отражением друг друга, что совсем сбило с толку огненного демона, обжигающего их волшебную броню своим жарким дыханием.

Внезапно Уббррокксс обрушил на них всю свою противно колышущуюся палящую массу, сбив их с ног, как жалкие кегли, волшебная броня вокруг них не устояла перед страшной силой этого натиска. Штрауд сразу почувствовал себя совершенно беззащитным, а Уббррокксс, словно растягивая удовольствие и издеваясь над его беспомощностью, испустил из себя огненную струю, которая ударила в Кендру, тут же вспыхнувшую ярким пламенем!

Не владея собой, Штрауд с диким воплем бросился на Уббррокксса, который, как и предсказывал Эшруад, заживо сжег женщину у него на глазах. Второй же Штрауд хладнокровно поднял руку, из нее вырос неимоверной длины меч, как у рыцаря, готового поразить дракона. Меч отделился от руки Эшруада и стал расти в размерах, превращаясь в гигантское стальное зеркало. И впервые Уббррокксс увидел в нем себя, и исторг поток огня, чтобы испепелить сотворенное древним чародеем стальное чудо, показавшее все его уродство и мерзость.

Но река огня превратилась в реку света, который, отразившись в стальном зеркале, ударил в Уббррокксса, слепя и обжигая дьявольское отродье. Огненное тулово его начало взрываться и распадаться на куски, которые, разлетаясь в разные стороны, зажигательными бомбами свистели мимо головы Штрауда.

Штрауд достал из сумки хрустальный череп и вознес его высоко над головой, направив на дьявольское отродье. И тут же почувствовал в руках резкий, как удар тока, толчок, когда хрусталь вобрал в себя и отразил светом исторгаемый демоном огонь. Началась схватка трех источников света и энергии, образовавших сверхъестественный импульсный повторитель. Замысел Эшруада заключался в том, чтобы преобразовать энергетическое поле, в котором демон черпал злую силу, заместить его своим и таким образом полностью нейтрализовать. Его расчеты и вера в триангуляцию их трех энергетических полей допускали, конечно, колоссальный риск, но сейчас выпал тот случай, когда любой риск был оправдан.

Штрауд совершенно ослеп. Все его тело пронизывали невероятной силы заряды светового, теплового и энергетического излучения, исторгаемого огнедышащей горой, каковая была Уббрроккссом, и вбираемого в себя хрустальным черепом, который, по всем человеческим понятиям, давно уже должен был взорваться от перенасыщения. Могучая сила, отраженная стальным зеркалом в самую сущность Уббррокксса и вновь излучаемая ею в хрустальный череп, сбивала с ног. Штрауд упал на колени, поток энергии согнул его пополам, сжимавшие череп ладони жгло так, будто они вмерзли в лед… Сам же хрустальный череп превратился в жуткую голову великана-людоеда, но Штрауд из рук его не выпускал.

Не слышалось более ни глумливого хохота, ни пронзительных воплей, которыми так услаждал себя демон. Не слышалось более страшных звуков ни раздираемого на куски человеческого тела, ни лопающихся на горящей человеческой плоти волдырей, ибо всю свою энергию Уббррокксс сейчас направлял плотным, как луч лазера, пучком в глаза хрустального черепа. А тот вбирал ее в себя подобно аккумулятору, и Уббррокксс это, видимо, почувствовал… От перенапряжения он стал даже скрипуче и жалобно попискивать, словно оголодавший птенец.

Штрауд ощутил, как кожа у него на лице и руках вздувается волдырями от ожогов, и понял, что сильно обгорел, но это принесло ему даже радость и облегчение. Радость и облегчение от того, что к телу возвращается утраченная на какое-то время чувствительность. Вот только зрение не восстанавливалось, и Штрауд мог видеть только эфемерными «глазами» Эшруада…

Эшруад, вернувшийся в обличье лишая, приблизился к нему и осторожно взял прикипевший к ладоням Штрауда хрустальный череп.

— Я тоже должен уйти, — произнес Эшруад. Глазами Эшруада Штрауд смотрел на губчатые кучи разлагающейся жижи, вяло подергивающейся на том месте, где только что неистовствовал Уббррокксс. Исчезли распятые на стенах дымящиеся скелеты, исчезли сковывавшие их раскаленные цепи… Ничто даже не напоминало о том, что Кендра и Вишневски подвергались здесь нечеловеческой пытке огнем. Остались лишь колышущийся, бледнеющий и медленно растворяющийся силуэт Эшруада, хрустальный череп в его руках и нестерпимый огонь внутри черепа — ослепительные электрические импульсы, космические метеоры в миниатюре.

— Теперь все новые битвы с богом зла, — проговорил Эшруад, — будут происходить только внутри черепа.

— Подожди! — взмолился ослепший Штрауд. Спотыкаясь, он на ощупь рванулся к Эшруаду, но, оказалось, совсем в другую сторону… Дух Эшруада исчез в хрустальном черепе, и тот упал на дощатый настил корабельного трюма и подкатился к ногам Штрауда. Эшруад покинул его… может быть, навсегда. Штрауд нащупал и поднял хрустальный череп, который спас их всех — всех, кроме Леонарда, Вишневски и Кендры, милой, дорогой Кендры… Штрауд был готов пожертвовать собой ради их спасения, но демон этого не захотел. Уббрроккссу были нужны они все — и больше всех Эшруад. Демон жаждал поглотить хрустальный череп и завладеть заключенной в нем энергией.