Там он, согласно инструкции, снял защитный костюм и повесил его на специальную вешалку. В кабине был также предусмотрен «рукав», через который костюм после бомбардировки излучением следовало отправить в предназначенный для использованной одежды ящик. Штрауд начал чувствовать себя словно засунутое в микроволновую печь лакомое блюдо — хитроумное устройство беспощадно выжигало бактерии на его кожном покрове, в порах и волосах, оставляя слой белой пыли — мертвые клетки — на всем теле. Поеживаясь от зудящего жжения, он смахнул запорошившую глаза белую пудру обсыпанной белой пудрой ладонью. Мозг его разрядами молнии пронзала неописуемо страшная боль.

Команда, которая следила с поверхности за их попыткой проникнуть на корабль, была, видимо, серьезно встревожена перерывом в связи и решила поэтому исключить даже малейший риск. Через дезинфекционную камеру должны были пройти не только сами ученые, но и все принесенные ими из-под земли предметы: пергамент Леонарда, кости, захваченные Вишневски, и кирка Штрауда.

И даже стальная пластинка в моей голове, подумал Штрауд, когда радиоактивное излучение начало волнами колотить, распирать ему череп. Несколько минут назад он страшно испугался за Леонарда, сейчас он стал бояться за самого себя. Череп его вдруг взорвался сиянием, столь брызжуще ярким, что ослепленный Штрауд провалился в черную бездну беспамятства и потерял сознание. Открывший выходную дверь лаборант едва успел подхватить рухнувшего ему на руки Штрауда. Тот, с омертвевшим лицом и выпученными глазами, выглядел вылитым зомби.

Вишневски, взглянув на него, внезапно вздрогнул, прижатый к груди ворох костей разлетелся в разные стороны. Вцепившись в выпавшую из рук Штрауда кирку, Виш в неистовой ярости занес ее над головой, целя Штрауду прямо в сердце, — но подоспевший полицейский успел заученным ударом резиновой дубинки послать его в глубокий нокаут.

Все трое ученых, дерзнувших проникнуть на погребенный под землей корабль призраков, пали жертвой охранявшего его заклятья.

Глава 4

Несмотря на очевидную дородность и кажущуюся неповоротливость, движения сэра Артура Томаса Гордона отличались неожиданной быстротой. В одно мгновение он пробежал от своего лимузина до автомобиля комиссара Джеймса Натана, где последний отчаянно пытался разобраться во внезапно возникшей критической ситуации. Посвященный в рыцари королевой Англии, сам пробивший себе дорогу в жизни и добившийся нынешнего положения после того, как его лихой папаша промотал все фамильное состояние. Гордон не привык пасовать ни перед кем, кто бы там ни был. Он проник в ближайшее окружение Натана, подкупив помощника комиссара Перкинса, осведомлявшего его о каждом шаге Натана, и теперь Гордон задумал использовать обращение за помощью к этому шарлатану Штрауду против самого комиссара. Для достижения своих целей Гордон уже испробовал все обычные средства — обзвонил чуть ли не каждое официальное лицо города, включая мэра. И теперь вот должен был торчать здесь и наблюдать за всей этой комедией, а работы на стройке тем временем приостановились Бог знает на сколько дней. Убытки ему грозили астрономические.

— Ну, что, Натан? Может быть, все-таки прислушаетесь к разумным доводам? Смотрите, чего вы добились своим водевилем. Смех один! Теперь, надеюсь, с вас хватит?

— Помолчите, Гордон!

— Помолчать? Мне? Я должен еще и молчать?

— Вы что, не слышали, что я сказал? Со всех сторон к комиссару полиции и пытавшемуся испепелить его взглядом сэру Артуру тянулись телеобъективы и микрофоны взбудораженных репортеров. Последние осыпали их градом вопросов;

— Что собираетесь предпринять, сэр Артур?

— Кроме группы Штрауда, кто-нибудь еще изъявлял желание спуститься в шахту?

— Теперь вы взорвете всю стройку?

— Комиссар Наган! Уступит город требованиям сэра Артура?

— Уберите от меня этих чертовых репортеров! — рявкнул комиссар своим полицейским.

Те, выстроившись в цепь, стали оттеснять журналистов, уже переключивших все свое внимание на Штрауда, Вишневски и Леонарда, которых одетые в защитные костюмы лаборанты везли на каталках к машинам «скорой помощи». Еще один лаборант зашел в дезинфекционную камеру и вынес оттуда снятую тремя археологами защитную одежду. Прорехи на ней были видны невооруженным глазом, и Натан, подозвав к себе лаборанта, лично осмотрел повреждения на костюмах. Выглядели они так, словно были оставлены острыми зубами каких-то животных — то ли землеройками, то ли норками.

— Что за мерзость там завелась? — громким шепотом обратился Натан к патрульному полисмену, своему одногодку и старому другу, Гарри Бейкеру. Гарри никогда не предпринимал ни малейшей попытки продвинуться по служебной лестнице, во-первых, потому, что ему страшно нравилась его работа, а главным образом, из-за того, что он, как огня, боялся ответственности и связанных с ней забот и хлопот. Очень умная позиция, неоднократно одобрял его Натан с некоторой даже завистью. Гарри обернулся к комиссару и с недоуменным и растерянным видом ответил вопросом на вопрос:

— Слушай, Джимми, а что вообще здесь происходит?

— Я и сам хотел бы знать, Гарри… Очень хотел бы, — сокрушенно покачал головой Натан и громко окликнул застывших в выжидательной позе санитаров.

— Давайте, давайте, быстренько доставьте этих троих в больницу Святого Стефана, проверьте там, чтобы они обязательно попали к доктору Клайн. Она из эпидемиологического центра.

Сейчас, стоя рядом с Гарри под дождем, в темноте, прорезаемой лишь лучами полицейских прожекторов, внутри установленного патрульными ограждения, перекрывшего улицы, Натан ощутил прилив энергии. Все как в доброе старое время. Будто он вновь стал обычным детективом. Натан ужасно тосковал по оперативной работе, ему до смерти надоело иметь дело с такими субъектами, как Гордон. И не меньше надоело отношение к нему окружающих, изо всех сил старающихся перещеголять друг друга в подобострастии и подхалимстве. Вот чего старина Гарри никогда не умел делать. Все-таки славно, что есть еще люди, которые никогда себе не изменяют…

Неизвестно откуда появившийся Лойд Перкинс угодливо семенил рядом, суетливо пытаясь накрыть Натана просторным зонтом. Натан, раздраженно отпихнув помощника, процедил сквозь зубы:

— Да перестаньте же путаться под ногами, Лойд. Но тут на его пути встал стеной Артур Гордон, вид у него был весьма воинственный, в уголках рта пузыристой пеной закипала слюна.

— Я сию же минуту приказываю моим людям немедленно приступить к работе! — выпалил он.

— Ну уж нет, не выйдет, Гордон. Вновь подскочивший к комиссару Лойд Перкинс страстно зашептал прямо ему в ухо:

— А может, пусть делает что хочет… Ему же хуже будет…

— Заткнетесь вы когда-нибудь, Лойд? — свирепо рявкнул Джеймс Натан и нарочито слащаво обратился к Гордону:

— А теперь послушайте меня, Гордон, дружище, и слушайте хорошенько, потому что повторять я не намерен…

— Да вы хоть представляете, с кем разговариваете? — возмущенно перебил его Гордон.

— С ослом королевским, с болваном толстозадым, вот с…

— А сами-то вы кто такой?!

— Я-то шеф полиции города Нью-Йорка! Теперь поняли, черт бы вас побрал?

Гордона нескрываемо трясло от злости. Он не привык к подобному обращению. На какое-то мгновение показалось, что он вот-вот взорвется.

— Вы не смеете со мной так разговаривать!

— Все? — расхохотался ему в лицо Натан. — Слушайте, тупица вы толстозадый, ни ваши деньги, ни ваше влияние не могут изменить того факта, что здесь приказываю только я.

— Я ведь легко могу устроить так, что вы, мистер, быстренько полетите со своей должности, будьте уверены!

— Да пошли вы к черту, Гордон! Ни этот город, ни решения, от которых зависит судьба его жителей, не в вашей власти, и уж сделайте мне одолжение, если только вы или кто-нибудь из ваших людей подойдет к этому треклятому котловану…

— То что?

Натан вцепился в лацканы шикарного пиджака Гордона и опрокинул его спиной на мокрый капот черного лимузина.