— Да, Дзиро, но если не вернётся — мы с Ясу отправляемся на поиски. Спозаранку. А тебе я поручу доставить запрос в Управу. Всё-таки, пропажа лица, призванного ко двору печатью Сына Пламени, дело нешуточное. Кстати, как ты его опишешь?

— Сложно описать выходца из Срединной Страны так, чтобы житель Империи его признал, Кайдомару-доно. Ростом на полголовы выше вас. Молодой, лет двадцати пяти или чуть старше, стройный и пригожий. Волосы длинные, чёрные, утянуты в ханьский узел на затылке. Черты лица… ну что тут ещё скажешь, господин? Ханьские черты лица! Глаза тёмные, узкие. Кожа светлая, с желтоватым оттенком, чистая, отметин никаких нет, особых примет — тоже… Одет в…

— Ясно, можешь не продолжать. Госпожа Ю, вы желаете что-то добавить?

— Описание безупречно, к нему добавить нечего, — поклонилась Мэй-Мэй.

— Прекрасно. Вот такое описание, Дзиро, и составишь завтра утром. Если не объявится.

А я буду искать тебя таким, как вижу сам. Даже если я один таким тебя вижу!

Глава 10

Беспокойство

(Третий День Воды месяца Светлой Воды, 499-ый год Алой Нити)

Тишина, лишь в приоткрытые сёдзи, затянутые тонкой бумагой, скребётся мохнатая тень сосновой ветки. Мерцающий плод круглощёкой луны упал с небосклона, перевалив незримую черту, именуемую полночью. Скоро начнёт светать. Поначалу поблекнут звезды, семена ночного светила — словно яркие серебряные о-сэны, рассыпаны они по чёрному покрывалу, и холодный ветер звенит, играет ими. Утихнут ночные шорохи. На горизонте появится бледная полоска, предвестник зари. Родится и постепенно расширится, повзрослеет утро.

Юмеми так и не объявился. Тщетно пытался я отбросить гнетущие предчувствия и уснуть, ведь завтра понадобится столько сил! Без толку. Даже надежда на то, что мой гость даст о себе знать в сновидениях, не помогла. Взбудораженный, я не сразу сообразил попросить у матери чего-нибудь успокаивающего. А потом уж поздно сделалось, да и будить её рука не поднялась. Самое сладкое для дрёмы время, ещё немного — и защебечут первые птицы.

Шёлк неприятно холодил тело. Виданное ли дело — выползать из-под нагретых покрывал в такую рань? Для меня — уж точно невиданное, да и Дзиро будет неприятно удивлён, когда я растолкаю его и отправлю за водой да полотенцами. Хотя зачем беспокоить старика? Прокрадусь в пустую кухню тихонько, как мальчишка.

Я слегка ополоснул лицо из чистой плошки — надеюсь, действительно чистой, а не показавшейся таковой из-за тусклого огонька светильника. Сумерки сгустились вокруг остывшего очага и казались уютными, пропитанными предрассветной дремотой. Всю ночь промаявшийся бессонницей, я неожиданно для самого себя зевнул, и через недолгое время начал задумываться, а не прилечь ли снова? От сомнений меня освободил стук в дверь.

Ю! Вернулся!

Скоти-и-ина…

Не дожидаясь пробуждения слуг, я поспешил его впустить. Но на пороге оказался не ханец, а Ясумаса, и вид у него был донельзя встревоженный. Обеспокоенный и усталый. Однако у него хватило сил и наблюдательности, чтобы удивиться.

— Разбудил?

Я покачал головой.

— Не извиняйся, мне не спалось. И, гляжу, тебе — тоже. Что стряслось?

— Она исчезла!

— Твоя… Химико?

— Да. — Он выдохнул, словно бежал со всех ног, и тяжело привалился к стене, закрыв глаза. — Это какое-то наваждение!

Я молча взял его за руку и повёл в свою комнату. Сегодняшний… нет, уже вчерашний вечер «проигрывался» нами, словно навязчивая мелодия для разучивания. Снова и снова.

— Ты не застал её дома? — Я успокаивающе похлопал друга по предплечью. — Бывает…

— Если бы! Я не застал самого дома! — В досаде он сбросил мою руку.

— Как это?

— А вот так! Я сотни… нет, ну не сотни, но много раз хаживал к ней. Почти каждый вечер. Ты же знаешь; вижу я плохо, но направление чувствую лучше прочих. Я отлично запомнил дорогу, так что на следующий день легко её нашёл. Место уж больно приметное, слепой — и то не заблудится!

— Странно… — История напоминала какую-то другую, но какую именно? — Ты не пробовал вернуться назад и поискать вновь?

— Спрашиваешь! Обшарил все кварталы, выходящие к храму, даже те, где она точно жить не может. Крутился на небольшой площадке, граничащей с храмовым садом, к которому почти вплотную примыкал её домик. Словно духи его забрали, вместе с Химико!

Я заметил, что он теребит пальцами край накидки. Взволнован не на шутку.

— Загадочно. Похоже на… — Я погладил верхнюю губу, силясь поймать вёрткое воспоминание, и тут меня и впрямь осенило. — Точно! Похоже на одну из тех историй, что рассказывал дед! Про Снежную Деву, которую одинокий путник встретил в горах зимой. Остановился на ночлег в небольшой хижине, влюбился в прекрасную хозяйку, женился, она ему детей родила… А потом нарушил какой-то обет, данный супруге, и та исчезла вместе с домочадцами, а жилище оказалось покосившимся сараем, продуваемым ледяными ветрами.

— Слышал я подобные сказки, — отмахнулся Ясу. — Но разве моя Химико — ледышка? Нет, она женщина из плоти и крови, живая!

Я не стал напоминать оскорблённому в лучших чувствах другу, что Снежная Дева тоже наверняка не выглядела призраком, особенно, будучи на сносях. Едва ли это подействует на него утешительно, а легенды редко находят путь в обыденную жизнь. Но уж если находят…

— Ю тоже не вернулся, — печально сообщил я. — Может, это заговор?

— Чей? — нахмурился Ясумаса, не оценивший моей мрачной шутки. Ну да, готов хвататься за любую соломинку. Как и я.

— Да ничей, это я так.

Он вздохнул. Мы немного помолчали, и я предложил разбудить слуг, позавтракать и отправиться на поиски. Вместе с Дзиро. Не всё ли равно, скольких искать, если не представляешь, где?

Весь день прошёл в блужданиях по городу. Дзиро сначала был послан в Управу с донесением о пропаже важной особы, а затем, в обществе двух отцовских слуг — обшаривать в поисках Ю переулки Овары. Мы же с Ясумасой взяли на себя окрестности Храма Небесного Милосердия, но не нашли дом его возлюбленной и при свете дня. Ясу клялся, что запомнил место, куда выходили его двери, но там, куда он указывал, виднелся лишь кусочек старого пустыря, один из немногих незастроенных, да ограда храмовой рощицы. Мы расспросили жителей соседних домов. О девушке по имени Химико, равно, как и о молодой особе, соответствующей описанию, никто не слыхивал. В квартале Ласточек жили писцы, художники малой руки, знакомые друг с другом много лет, но никак не таинственные незнакомки.

После полудня, отчаявшись, мы переключились на юмеми и к вечеру обошли все известные нам лавки древностей, а также те, которые посоветовали хозяева первых. Вид мы имели такой, что было понятно без слов: купить ничего не купим, а покалечить можем.

Сначала обрадовались: почти каждый из них встречал уроженца Хань, а то и нескольких. Как-никак, Центральная Столица. Кое-кто походил на Ю (такого, каким его видели окружающие), остальные были пожилыми, толстыми, сутулыми, а также женщинами. Что касается одежд, то в полумраке, сопутствующем большинству заведений, где ушлые торговцы пытаются выдать местную поделку за заморскую диковинку, определить цвет бывает непросто. Чёрный, серый, коричневый — тёмно-синий ханьский халат мог скрываться под любым из этих описаний.

И, что вдвойне прискорбно — никто из владельцев или работников не имел представления, куда мог направиться посетитель. Мы собрались было вернуться в одну из лавок, хозяин которой показался мне подозрительным, поскольку не вспомнил ни одного ханьца, но уже стемнело. Ноги отваливались, а если колотить в закрытую дверь, то откажут ещё и руки. На что тогда сгодимся? Мы медленно побрели домой, а вскоре вернулся и Дзиро, грустно сообщивший, что сбил себе пятки, но господина Ю так и не нашёл. Мэй-Мэй обеспокоенно всплеснула ручками, но на вопрос, не появилась ли у неё догадка, покачала головой: