Так значит, ему приснилось нечто настолько выходящее за рамки обыденности, что он счёл нужным призвать для этого толкователя сновидений? Но умеет ли юмеми их трактовать? Что-то я сомневаюсь. Если для ханьца сны — целый мир, Юме, то можно ли дать ему объяснение? Всё равно, что пытаться найти глубокий смысл в устройстве нашего мира. Вот выйду из дворца, увижу деревья, цветы, дорожки — и это будет означать только одно. Сад.

— Повелителя тревожат сновидения? — отважился спросить я, хотя дерзость в том была несусветная.

Император пристально посмотрел на меня и пожал плечами. А ведь он боится! Сын Пламени, благословленный Небесной Владычицей, испуган!

Старик заметил моё потрясение и горько усмехнулся.

— Сны тревожат, пока не становятся явью, мальчик. Такая явь начинает пугать, лишая сна и доводя до безумия. Должно быть, судьба, предначертанная моему правлению, вот-вот взглянет мне прямо в глаза и произнесёт: «Пора»! Остался год, один лишь год — до того, как перетрутся последние волокна Алой Нити, на которых и держится наш хрупкий мир… и моя жизнь.

Он судорожно вздохнул, и хрипы, раздавшиеся при этом, меня насторожили. "Горе подкосило — думал, не встану больше". Да он болен, и не на шутку! Долго ли протянет? Младший принц Коори слишком молод, а старшего сына дядя, ходят слухи, недолюбливает и держит в стороне от важных государственных дел… Что-то будет?

Оказывается, если некоторые из подданных верят в проклятие, лежащее на потомках Победителя — это ещё полбеды. Настоящая беда — когда в него верят сами потомки…

Неужели закат неизбежен, и не пройдёт и года, как мир наш погрузится в сумерки? Жизнь в смутные времена сильно укорачивается, а страдания и боль — умножаются. У любого человека, хоть придворного, хоть простолюдина. Только бы император протянул подольше, дожил до того мгновения, когда сможет передать власть младшему сыну!

Порой так хочется резких перемен! Иных занятий, иной судьбы. Именно тогда, когда жизнь твоя размеренна и не богата на впечатления и переживания. Но череда настигающих друг друга событий — и ты понимаешь, что больше всего в жизни ценишь мир, порядок и спокойствие.

— Я сделаю всё, чтобы вернуть нужного вам человека, — прошептал я, не сводя с него глаз. И продолжил, уже громче и увереннее: — Но так случилось, что известно мне о нём слишком мало. Если ключ к его исчезновению кроется в прошлом, я напрасно буду прочёсывать город и окрестности! Чтобы найти, надо знать, кого ищешь!

Дядя искоса взглянул на меня.

— Кабы я знал! Об этом человеке мне поведал придворный, случайно оказавшийся свидетелем одного из моих кошмаров. Это было уже по дороге в Овару, за день до прибытия в неё, потому и понадобилось отправлять тебя обратно. Он сказал, что ханец из Кёо дал его знакомому, страшный сон которого повторялся каждую ночь, некий заговорённый им самим амулет. И с тех пор жизнь того несчастного наладилась. Да только не слишком ли поздно для меня?..

Он замолчал, снова погрузившись в раздумья.

Отважимся? Отважимся!

— Господин, позвольте задать ещё вопрос! Кто, кроме вас троих, знает о его способностях… зачаровывать предметы?

— Это мне неведомо.

Я вспомнил слова паренька из Кео. "Его всё больше благородные да обеспеченные посещают, совсем как вы". Посещают, чтобы приобрести что-то или?.. Да, среди людей, в той или иной степени посвящённых в тайну Ю, может оказаться человек, заинтересованный в его исчезновении.

— Вы не могли бы назвать имена тех людей? Того, кто рассказал вам о чужестранце, и второго, его знакомого?

— Ах, племянник, это ничем тебе не поможет, потому что я говорил о Министре Левой Руки, а именем его осведомителя, поверь, не интересовался.

Исаи-но Кадзи? Человек, о котором дед, передавший пост в его руки, отзывался не иначе, как о безвольном червяке? Я редко сталкивался с ним лично, не того полета птица. Однако, выполняя обязанности в Зимней Резиденции, не раз подмечал, что Исаи-старший не наделен ни обаянием и умом дедушки, ни строгостью и жёсткостью младшего брата, Верховного Судьи. Что непростительно для Левого Министра, который обязан отвечать за траты денег из казны, пополнением которой занимается Правый.[38]

Да уж, едва ли я смогу вызвать его на откровенность. Черви — на редкость скользкие существа…

— И всё же, я очень благодарен за доверие, Ваше Императорское Величество! — поклонился я.

— Это единственное, чем я могу тебе помочь. А теперь иди, оставь старого человека предаваться молитвам, которые не даруют отдохновения, и снам, в коих не обрести отрады.

Так вот, почему он полностью одет. Молился. Что ж, да будет Пламя милосердно к своему царственному сыну! Желаю этого всем сердцем!

Я снова отвесил поклон. На звук колокольчика фусумы раздвинулись, и Аоса проводил меня по коридору за пределы зала для приёмов личных гостей. Пересёкши сад, я уже в полной темноте миновал несколько домов, отделяющих дворец от моего, и у самой арки столкнулся с Ясумасой. Такое впечатление, что нам не суждено с ним распрощаться! Пути то и дело сходятся.

— Ты её отыскал? — сразу же спросил я, понимая, что лишь одна особа способна удерживать на ногах моего друга после полутора бессонных ночей.

Тот покачал головой.

— Увы, нет. Зато нашёл твоего гостя!

— Нашёл?!!

— Ну, — замялся Ясумаса, — так мне показалось…

Глава 11

Вера

(Третий День Древа месяца Светлой Воды, 499-ый год Алой Нити)

— Знаешь, Кай, что меня в тебе покорило?

Ю томно закинул руки за голову, возлежа на своем излюбленном месте поверх тюков и дорожных мешков. До этого откровенного признания мы довольно долго молчали, прислушиваясь к мерному перешёптыванию капель вокруг нас. Шустрые пальцы весеннего дождика барабанили по некрашеному полотну навеса уже третьи сутки, и всё это время я провёл в туманном полузабытьи. Второй День Древа ничем не отличался от предшествующих. Мы почти не разговаривали, лишь изредка обмениваясь парой слов о непогоде да тяготах пути. А так как последних не наблюдали с того мгновения, как покинули злосчастный постоялый двор, а первая не радовала своим разнообразием, то и говорить было не о чем. Потому-то слова Ю достигли моего отупевшего от скуки разума с некоторым запозданием.

— А тебя что-то покорило? Что?

— Угадай! — игриво предложил мой попутчик, тоже, видимо, страдающий от безделья. — Будем играть в загадки. Авось, скоротаем время до Овары.

"Почему-то как отгадывать, так сразу — мне", — подумал я, но возражать поленился.

— Наверно, — я широко зевнул, лишь затем сообразив, что веду себя уж слишком расслабленно, — наверно… ну откуда мне знать, Ю? Скажи сам!

— Самому не интересно, — надул губы тот. — Мы так не договаривались.

— У меня голова, как старый глиняный чайник — пустая и раскалывается. Правильно говорят: слишком много отдыхать так же вредно, как и не отдыхать вовсе. Ни единой мысли. Даже самой завалящей. Хотя нет, одна всё-таки есть, даже две. В навесе дыра. И прямо надо мной!

— Разжа-алобил, — протянул юмеми, подавляя смешок. — До слёз растрогал. Да только проливать их я не намерен, здесь и без того сырость.

— Так что тебя покорило? — сказанное ханьцем всё-таки задело меня за живое. — Ну скажи, скажи! То, что я с непозволительной быстротой поверил тебе на слово и снизошёл до дружеской манеры общения, утратив представления о правилах и приличии?

— Ещё вопрос, кто из нас снисходил… Нет, я о другом. О вере в чудо.

Взгляд юмеми, когда я в недоумении воззрился на него, отбил у меня желание продолжать беседу в шутливом духе. Задумчивый и какой-то… тоскливый? Решил отплатить за терпение откровенностью? Поведать, какое дело до него императору… ну надо же! Да, непрестанный дождь кого угодно выведет на чистую воду!

— Вера в чудо? Что ты хочешь этим сказать?

— Ровно то, что подразумеваю. — Грустное выражение стекло с лица моего собеседника, словно вода, о которой я только что вспоминал. Уж не привиделось ли? Свойственная ему насмешливая, слегка высокомерная отстранённость вновь заняла привычное место. — Вера. В чудо. В ней твоя сила, и твоя слабость — тоже в ней, Кай. Иные пояснения не пойдут на пользу человеку с глиняным чайником вместо головы.