Никитке сразу там опосля этого и звание подкинули, (сам знашь с денежным повышением), и орден на грудь его широкую. Правда и пулю он в животень получил во время операции по пресечению этого бандюгана, потерял, говорит метр кишок. Ну, кишок то у нас у всех под километр, как хирург Юрка мне разъяснил. Так что метром больше, метром меньше, одна хрень, прости меня за ругань мою старческую.

Вот и в Питер его взяли с руками, ногами и кишками, прости Мишенька за коломбур. В то же прежнее отделение, откуда в своё время выперли, только теперь в Отряд Милиции Особого Назначения. О как!

Никита рассказал, как ему повышение дали. Смяшно! Говорит, - "Молодежь какая-то малохольная с флагами красными, серпастыми, молоткастыми выползла на Гапоновскую площадь. А мы, значитца, в оцеплении стояли. Один прямо перед моим носом махает флагом то энтим, как веретеном. Чуть мне в глаз не заехал. Я ему говорю, ну-ка кончай махать и дергай-ка отсюда парень, пока я тебе этот черенок в жопу не воткнул. Не царское это время флагами махать". Паренёк то сразу в толпе и растворился. И со многими своими сотоварищами тоже. Короче сказывая, митинг весь тот от всей этой фразы растворился в небытие.

Тут его начальство неподалёку стояло в его собственном лице. Услышали они эту беседу, а утром на разборе дел и говорят, - "Вот, берите пример со Скарлатова, - "...я тебе черенок в жопу воткну...", - если б побольше таких специалистов, так нам Кодекс не нужен будет...!"

Одним словом, Михрюта, Никитке после этого случая старлея присвоили с опережением графика.

Чего еще из новостёв то?

Тебе, поди, летнее письмецо моё в Стокгольм то не пришло. Тебя там не было, а марки то почтовые, промежду прочим, денег стоят. Да ладно, шучу. Так вот летом прошлым у нас тут принеприятная история приключилась с Николаем Заболотиным. Ну, помнишь, Надькиного-то соседа, алконоса. Он ведь, вроде, прошлой весной за ум взялся, пить стал через раз. Ну, или скажем, реже, но больше. Устроился на молочный комбинат шоферить на молоковозке. В Красноуфимск молоко, да сливки возить. Завелась у него даже баба, какая-никакая. Вроде расписались даже. Здоровенная, ядреная тётка, со квартирой своей в Красноуфимске, Оксаной кличут. Из городу она сама, ага. Так что он ночь дома, ночь у неё перекантовывается. Ну, все вокруг у нас радоваются - мужика за ум взяла.

Потом как-то пропала она вовсе, с неделю что ли. Николка то и сам запереживал, куда она подевалась?

А еще через день в селе у нас эпидемь приключилась. Люди табунами стали падать с сильнейшими болями в животах. Бабка Мирониха с дедом своим Лёнькой так вообще окочурились, царство им небесное.

Комиссия врачебная приехала из району на другой день, пили всю ночь у санэпидемврача Терентьева Володьки, а под утро собрали собрание и у всех так прямо и спросили - кто чо ел в последне время одинаковое. Ну, все тут вспомнили, что молоко пили Заболотинское, Николкино. Он ведь налево по бидону другому сливал молоко всем нашим. Я то слав Богу молоко не переношу - алерхея.

Пошли всем селом, всем табуном как на Первомай к Николке. Он говорит, да не знаю я ни чо. Полезли в цистерну смотреть, чо за молоко там такое, а там, мамочки святы, баба его плавает, вздутая. Мирониха то с Лёнькой как раз в этот момент и попрощавкались с этим миром.

Ну, Николай потом всё и расскажи, что пять дней назад они с Оксаной поссорились, на ночь глядя, и выгнал он ея из дому. Она и пропала из поля зренья. После этого ни в городе нет, ни у знакомых-друзей-собутыльников. А купаться то в молоке она давно уже полюбила. Кожа белая да шелковистая становиться. Это она в журнале "Крестьянка" вычитала. А Николке то чо, он цистерну наливает, а никогда ведь внутрь то не смотрит, и не чистит то уж тем боле.

Ну, одним словом, до суда дело не дотащили, расценили как несчастный случай. Вот такие дела, как ты любишь говорить.

Кольку с молокозавода, конечно, поперли. Да ему то что. Квартиру своей бывшей жены продал за большие деньги, люди сказавали, за три аж тыщщи долларов! Ну, у него башню то совсем после смерти супруги снесло, говорит, - "Ни копейки не потрачу на бездушные вещи. Хочу, чтобы память об Оксане добрыми воспоминаниями осталась". И что ты думаешь сделал Николка то - купил на все квартирные деньги тур по Европе. Щас это просто делается. Я ему еще твой Стокгольмский телефон хотел дать, потом передумал. Молодец я, да?

Ну, поехал он туда на самолете, а вернулся поездом в цинковом гробе. Нет, ты представь, утонул тоже!

Они были на каком-то там фестивале виноделов в Испании, город называется, кажись, Рекен. Так вот там фонтан в этом городе раз в год на сутки включают - из вина. Ну, вот в этом фонтане он и утопился, алкашь, прости Господи упокойную душу. Залез туда утром и не смог вылезти вечером.

Самочувствие у меня какое-то невеселое. Ничего не веселит, на душе кошки скребут. Все мне кажется никчемным. А тут еще эта книга, которую ты по случайности оставил, про индейца этого, Дона Хуана. Ах, Бог ты мой, какая ж это печальная книга! Почитал я ее и совсем затосковал, потому что все мы покорны общему закону бытия.

На сем буду заканчивать, а то письмо совсем толстенное выйдет, денег на марки не насобирать, в другую сторону света ведь полетит.

Еще раз говорю, не пиши мне на открытках и не клей красивых марок. Воруют!

Передавай лучше с оказией.

Твой дядя Степан Золотов.

P.S. Ты свою младшенькую Степаниду-то в честь меня назвал, или в честь Большеустьикинской бабки Степаниды?

АРТЕК, Крым

Фидель Кастро Рус, герой Кубинской Революции, занесен в книгу Рекордов Гиннеса за самую долгую политическую речь на Пятом съезде Кубинской Коммунистической Рабочей и Крестьянской Партии. Его выступление длилось не много не мало, а шесть часов и сорок три минуты.

Ничего сложного в этом, конечно, нет, просто надо попробовать произнести, например фразу:

- Будьте вы прокляты - Соединенные Штаты Америки!

Всего лишь пять тысяч двести восемьдесят восемь раз.

Фидель Кастро Рус, герой Кубинской Революции приехал с очередным дружественным визитом в страну Советов за очередной финансовой помощью и с грузом безвкусного сахара из тростника. Ему предстояли встречи с передовыми рабочими и колхозниками, научной и ненаучной интеллигенцией, а так же с веселыми и счастливыми детьми-мажорами в жемчужине Крыма - пионерском лагере Артек.

В пионерском лагере Артек были только дети правильных родителей. В пионерском лагере Артек вставали в семь часов утра, делали зарядку, ели вкусные дыни и арбузы на завтрак, чтобы прочистить кишечник, потом спешили к морю на утренний заплыв, потом помогали колхозникам в сборе урожая винограда и шиповника, в то время пока колхозники пили вино из этого винограда. Потом пели песни и орали, как ошалелые, речёвки типа:

кто шагает дружно в ряд

пионерский наш отряд

мы хотим учиться, не хотим жениться

будь готов

всегда готов

как Гагарин и Титов.

Еще мы играли в пионербол, жгли костры, пекли картофанчик, подглядывали за девочкиными туалетами, махались с местными за право подглядывать за этими туалетами, бросали дрожжи в туалеты пионервожатых на виноградных плантациях Крымского полуострова. Всё было весело и классно.

Волосёшки на моей умной головке быстро выгорели под ласковым Крымским солнцем, рожица подрумянилась на сборе лечебного шиповника, очистилась от первых "откуданивозьмисьвзявшихся, противных" прыщей под воздействием арбузотерапии.

Мальчик я был хор-о-о-о-о-ошенький. "Ножки ху-у-у-у-денькие, а жить то хо-о-о-о-чется, а жить то не-е-е-е с кем", - как сказал бы Пашка Матюхин.

На пионерской линейке, посвященной прибытию высокого гостя, я звонко и картаво прочитал стихотворение почти своего собственного сочинения, которое заканчивалось словами - "Но Пасаран!!!", чем до слез умилил Кубинскую делегацию и Фиделя Кастро лично.