Два человека шли вместе по дороге и несли на плечах каждый свою вошку. Один человек нес, не снимая всю дорогу, а другой всё останавливался, снимал вошку и садился отдыхать. Но ему надо было всякий раз опять поднимать вошку и опять взваливать на плечи.

И тот, который снимал вошку, больше устал, чем тот, который нёс не снимая.

Чем дальше в лес, тем толще ноги.

После тяжелых трудовых будней на расчистке Авгиевых Конюшен и не менее тяжелых в очередях за горячительными напитками, моя усталая молодая душа и трепетное юношеское тело не смогли справиться с накопившимися впечатлениями и честной борьбой в употреблении "Андроповской" водки с остальными крепкими парнями, такими, как Первушин, Слепцов, Шумский, Страшный и Иванов.

Вечеринка началась традиционным "пробиванием слизистой". Хотя для галанта прошла проверка лэйдис на выносливость:

- Леночка, душа моя белая, тебе чего налить - вина или водки?

- Вина, Мишечка, бровеносец мой изрядный.

- Красного или белого?

- Красного, пожалуйста.

- Узбекского, грузинского или венгерского?

- Венгерского.

- Сладкого, сухого или крепленого?

- Тьфу, нафиг, давай водки.

В процедуре пробивания слизистой участвует всё население стола, включая кошек и собак под столом. "Пробить слизистую", по Слепцовскому определению означает выпить необходимое и достаточное количество водки, чтобы слизистая оболочка желудка была полностью размыта и съедена алкоголем. Тогда всё остальное употребление будет проходить не с внезапными и никому не нужными опьянениями, а стабильно и одинаково для всех присутствующих.

Обычная стартовая норма таковой процедуры - стакан водки натощак. Не надо закусывать после этого. Не на-а-до. Через три минуты после обязательных занюхиваний и кряков употребите еще полстакана и подождите еще четыре минуты. Вот сейчас закусите, только не крепко, а салатиком, салатиком, и не оливье, а обычным - огурцы с помидорами. Если таковые есть в наличии зимой.

А сейчас можно приступать к пьянке. Позаботьтесь о пустой тарелке и горячей закуске на ней сразу же. Потом может быть поздно, так как горячие парни могут позаботиться об этом раньше тебя. Количество съеденного не сможет сейчас повлиять коренным образом на всё происходящее, потому как слизистая оболочка желудка уже пробита, и никаких неожиданностей со случайным отнятием ног или потерей памяти не предвидится.

На меня водка подействовала однозначно. Пробивание слизистой оказались последним употреблением спиртного в уходящем году.

Последнее, что я помню, это какое-то космическое, непреодолимое желание отойти ко сну, но в то же самое время сохранить достоинство и не потерять себя в глазах Пашутки.

Однако почти потерял.

Поскольку квартирка у Ленки всего-то на всего хрущевская, блочно-двухкомнатная, то она увлекла в другую комнату, в свои двуспальные крепкие объятия Олежку Первушина. По доброму, однако, позаботившись и обо мне, уложив прямо на праздничном столе, между салатами и костями бройлерной курицы Свердловской птицефабрики, любимым, кстати, детищем Первого Секретаря Свердловского Областного Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, Земля, Солнечная Система, коммуниста Бориса Николаевича Ельцина.

ТАНЬ-ХИУ

Тяжело переводя дыхание, остановился в пиньаньди на перевале между Тань-Хиу и Дкоу-Ити, лама Куань-Шуи, шестидесятилетний старик, пожалуй, единственный настоящий лама, оставшийся на Тибете, не в пример сотенному полчищу "туристских" лам, предсказывающих судьбу каждому встречному-поперечному америкосу из Алабамы за пару тройку сотен долларов. Черпая при этом гороскопическую информацию на американских же вэбсайтах.

Он, прикрывая левой сухонькой рукой, усталые глаза от нестерпимо яркого солнца, правой указал мне на вершину горы, до которой этой же самой рукой будет подать.

"Сегодня в полночь. Ты должен быть там. Лечь на спину и ждать. То, чего ты так долго дожидался, сбудется. Главное дойди, ляг на спину чантайди и молчи, шаонянь.

Космос придет к тебе сам. Об этом месте знали ещё деды моих дедов, сейчас об этом знают только я и ты. А сейчас мне надо идти. Шици!

Двоих Космос не принимает, двоих здесь Космос не принимает в юэши".

Куань-Шуи говорил отрывисто и сухо на великолепном английском, вставляя родной, когда необходимо глубже прочувствовать момент истины. Английскому он обучался в Оксфорде в 1946 году, незадолго до оккупации красным Китаем его маленькой и гордой страны.

Как хорошо и вовремя помогло мне изучение китайского в Дальневосточном Военном Округе. Спасибо тебе, Ли Мао, если ты уже научился читать по-русски к этому времени.

И я пошел вперёд один, пиньаньди, не отрывая глаз от заветной точки.

Путь оказался намного тяжелее, чем предполагалось мной. А время до полуночи оставалось всё меньше и меньше.

В горах темнеет "обвально". Только что ты любовался неописуемой красоты закатом, Мэй Го!

Это мир таинственный и удивительный в своей таинственности, наполненный сверкающими красками гор. Горы поднимались над облаками снежными гигантами. Облака и пурпурные туманы плыли по их разломам и гранитам, ежесекундно меняли их цвет и формы, и придавали им странную непостижимую хрупкость стального клинка. Арбузно красное солнце освещало их закатными красками, и они зажигались то пурпуром, то золотом, бликовали кому-то неведомому солнечными зайчиками, вспыхивали целой гаммой нездешних оттенков, блистали холодным огнем сказочных северных сияний. Горы то становились прозрачными, как кристаллы, то гасли, наливаясь земной, неподвижной тяжестью. Близкая синева неба ложилась на снега вершин невесомыми голубыми тенями, и горы от этого становились неуловимо легкими, похожими на облака, которые плыли внизу под этим снегом, клубясь синими туманами.

Мир гор был величественен и космичен.

Так, мне это солнце надо уже как-то посадить, а то я сейчас полтора часа этот Тибет описывать буду, словно чужими словами! Не Рерих конечно, но Ригден-Джапо, могущественный, между прочим, Владыка Шамбалы то точно.

Так, садим солнце.

Но вот кровавое солнце ушло за снежную вершину, и моментально непроглядная, страшная тьма охватила тебя со всех сторон. Только бездонное небо с мириадами звёзд всасывает тебя в себя, и не хочется ничего делать, только стоять и смотреть на него, молчать и не думать ни о чём. Ни о надвигающейся сессии, ни о трех не сданных еще зачетах по Марксистко-Ленинской Истории, СопроМату и Геодезии, ни о полковнике Борисенко, ни о чём.

Я сбил себе в кровь оба колена, и, чувствуя, как тёплые струйки стекают в мои хакинсы, со слезами боли и счастья, за две минуты до полуночи, всполз на плато, в поту, в баофа, и в изнеможении упал лицом в низ, в снег.

Показалось немного странным, что снег не такой уж и холодный, и имеет несколько странный привкус, какой может иметь салат оливье. Нимада!

Огромный горный рюкзак навалился на мои худые вьюношеские плечи и вдавил меня в салатный снег и немедленно остановил моё тяжелое дыхание.

Я моментально стал задыхаться. Превозмогая нечеловеческую тяжесть, я с огромным трудом перевалился на спину, убрал дрожащей рукой снег с лица и открыл глаза. Непроглядная темень висела надо мной. В лунном зеленоватом сиянии стыли и искрились снежные скалы, похожие на воинов в остроконечных шапках.

Ва Эй Ни! Все звёзды куда-то пропали, небо, огромное небо, исчезло совсем - осталась необъяснимая страшная пустота, тишина и темень. Юэши. О какой Прекрасный Шагуа!

"Наверное, это и есть Космос, он пришел ко мне, и сейчас наступит моё Просветление. Наступит, наконец, исполнение моего самого заветного желания", - подумал я.

Просто лежал на спине и молчал, как и учил меня лама Куань-Шуи.