Тьери изложил мне свою систему о сродстве германского со славянским народом и желал знать, сближается ли она с Антоновою: вот что я намерен послать к нему, выписав сии строки из книги немецкого историка, в них вся сущность первоначального родства народов, ныне столь различных! "Armenier und Perser, Gallier und Griechen, Germanien und Slawen gingen von einer grossen Urnation aus, denn alle zeigen in ihien Stammwortern, dass sie ihr die ersten Begriffe verdanken. Verweset ist die Sprache der Thraken, aber nicht in ihren noch der Nachwelt bekannten Sitten der Verwandschaft unleugbare Spur. Armener und Perser trennten sich zuerst, kamen zu gliicklichen Gefilden, wo sie ein alteres Volk unterjochten, oder mit sich verbanden; ihnen folgten die Gallier wahrscheinlich in das jetzige Deutschland, aber in neuren Zeiten, drangten die nachfolgenden Teutschen sie nach Gallien Kossatreichen Inseln, dann fanden der Pelasger in Griechenland, Umbrier in Italien bessere Sitze. _Am spatesten entfernten sich die Germanen von den Slawen_. Diese blieben zuriick um meist als Sarmaten und Weneten aufzutreten und um noch jetzt mit den Germanischen Stammen um Europens Beherrschung zu buhlen", и т. д. - Первое _приложение_ Антона отвечает именно на вопрос Тьери.
Из мрака древности и средних столетий перешли мы к новому явлению, достойному сих последних: к теологическим или схоластическим прениям в камерах и в журналах! В салоне было большинство голосов в пользу галликанизма, {16} в числе коих и хозяйский: Тьери заступался с жаром за университет и нападал на _пастырские послания_ архиереев, для коих парламенты и Боссюет, Лудвиг XIV и Наполеон - еретики! Молчание одной дамы, которая не разделяла наших мнений, заставило и нас замолчать. Хозяин обрадовал нас надеждою, что скоро возвратится к нему его ангел-утешитель: принцесса Белжиозо, автор книги "Du dogme catholique" и биограф итальянского философа Vico. {17} Я дописывал еще сии строки, как мне принесли новую книжку здешнего архиерея, о коей упомянул выше, "De l'usage et de Tabus des opinions controverses entre les ultramontains et les gallicans". А сегодня, 9 марта, прочел я в "Дебатах" и лаконический ответ Дюпеня, кажется, автору сей книжки. Вы видите, что и в салонах, и в камерах, и в журналах - одни толки или толки об одном и том же! - Министерство, появлением сей брошюры здешнего первосвященника, поставлено еще в большее затруднение по вопросу: отдавать ли на суд государственного совета и единомышленников кардинала Бональда. Но брошюра Парижского архиепископа гораздо умереннее, но и в ней французский или галликанский синод 1682 {18} обвиняется почти в ереси: "l'erreur". Вот примечательные слова о сем синоде и о Боссюете: "Telle fut l'erreur des Eveques de 1682: leur declaration, censuree par le St. siege, fut abandonnee par les eveques, qui Tavaient adoptee; par Louis XIV qui en avait ete le promoteur, par Bossuet, qui en avait ete le redacteur. Mais en s'en debarassant fort lestement par ce mot si connu: qu'elle devienne ce quelle voudra, abeat quo libuerit; leveque de Meaux, loin de renoncer a Topinion que у est exprimee, composa un savant ouvrage pour la defendre".
Сегодня же вышла еще книга Порталиса, отца министра духовных дел при Наполеоне, изданная сыном его, также экс-министром, произнесшим накануне прекрасную речь против Бональда и компании, сегодня в "Дебатах" вполне перепечатанную. Discours, rapports et travaux inedits sur le concordat de 1801, par Portalis, ministre des cultes, etc. publies par Fr. Portalis. cons, a la cour R de Paris. {19}
Знаменитый адвокат Бервиль, зять и воспитанник поэта Andrieux, издал также свои ораторские и литературные отрывки: Французская Академия наградила его первое сочинение; как адвокат, он прославился защитою классического прозаика Courier и поэта Beranger.
10 марта. Сейчас возвратился от Рекамье: она все страдает и говорить не в силах. С Баланшем и Шатобрианом толковали о посланиях и брошюрах архиерейских и об умножающемся беспрестанно числе единомышленников Бональда; между тем, вопреки сим грозным волнам ультрамонтанским, Боссюет несокрушим, как скала: слава его как бы снова просияла во Франции, все издания его вздорожали - лучшее и самое полное Версальское, в 45 волюмов и с 4 волюмами биографии Боссюета продается почти за 300 франков. - Сегодня объявлено в журнале о новом полном издании reproduction textuelle версальского Лебелем. Всего 28 или 30 томов за 60 франков в 12-ю долю листа, и 70 франков в 8-ю будет выходить ежемесячно по 3 части и все выдет в течение года. Но в то же время и руководство к французскому каноническому праву Дюпеня, Бональдом пораженное и им же из забвения исторгнутое, перепечатывается и раскупается. {21} Адвокат-брошюрник как бы приобщен к бессмертию Боссюета: будущий Флери встретит их имена, на разных побоищах, но под одною и тою же хоругвию, - хотя почти два столетия разделяют их. Приезд герцогини Рагузской (Мармон) с опущенным, не без причины, покрывалом прервал нашу богословскую беседу. - M-me Recamier пригласила меня к себе на концерт в субботу: племянник ее, один из львов парижского общества, давно под чужим именем, восхищает знатоков музыки своими произведениями; она хочет огласить талант его и сбирает в аббатство все известные ей знаменитости - от герцога Пакье до биографа homme-de-rien (Lomenie). Концерт назначен не в вечеру, но от 3 до 5, вероятно, для того, чтобы захватить и Шатобриана.
Мадам Ламартин приготавливает снова богатую и многообразную лотерею в пользу бедных: за 50 су (полтина серебром) может и незнакомый, с билетом, явиться в салон поэта-депутата и выиграть или картину мастерской кисти хозяйки или аутограф поэта. Третьего дня я провел у него вечер: салон его несколько опустел в сравнении с прежнею толпою, его наполнявшею; депутатов мало; но зато и он редко заглядывает в камеру! золотое утро посвящено жирондистам, - и золотое здесь не в иносказательном смысле - он работает с энтузиазмом и неутомимо. Жаль, что не в одно время с историею Тьери выдут и записки Шатобриана о Наполеоне, и отрывок истории революции - жирондистов Ламартина! Но гений терпелив, quia aeternus! - Вчера племянница Ламартина m-lle d'Arcet провела у нас вечер и сказала мне, что через 6 дней фельетон "Прессы" начнет печатать "Историю жирондистов". Я расспросил ее о всех подробностях, до сего издания и вообще до Ламартина касающихся; вот они: он продал новому книгопродавцу, Bethune, все свои старые и новые сочинения, в стихах и в прозе, за 700 тысяч франков, не предполагая, что его продадут журналисту! Книгопродавец перепродал "Жирондистов" с тем, что он вправе издать историю их, особо или отдельно, не прежде как два месяца спустя по отпечатании последнего листка сей книги в журнале. С тех пор как издатель "Прессы" объявил, что он будет печатать "Историю жирондистов", число экземпляров его журнала умножилось _одиннадцатью тысячами_! что же будет, когда имя Ламартина будет под каждым фельетоном, вместо имени виконта Делоне. - Племянница его исчисляла все суммы, кои Ламартин с начала своего поэтического, политического и исторического поприща получил от книгопродавцев: за первое собрание стихов, кажется, "Harmonies", только 600 франков! за второе уже 10 тысяч; за шестое собрание стихов и прозы, в числе коих и "Путешествие на восток" (которое ввергнуло его в бездну долгов), Gosselin обязался заплатить ему 100 тысяч франков, но Ламартин простил ему 20 тысяч франков. Условие их кончилось, и все сочинения проданы, как я сказал выше, Бетюну. Вот прозаический миллион, созданный, как поэзия, воображением; без _вдохновения_ нельзя писать и истории, _факты_ - одна неодушевленная материя. Теперь вы знаете, как Ламартин наживает деньги; вот как он проживает их. У него три поместья и все в Маконском департаменте: 3 lieux от Макона Monceaux; пять или шесть lieux откуда St. Point, в горах; гораздо далее также в горах гнездо его фамильное Millis, самое малое поместье, где он родился и воспитан, на родимом пепелище, и где он любил мечтать о первых годах детства; в St. Point похоронены мать и дочь его, в Монсо живет он большую часть года, но везде - хлебосолом роскошным; везде устроено так, что он может принять и угостить, как угощают в великолепной и великой Британии: все для него и для многочисленных гостей его - готово: каждому гостю - особый слуга; теток своих, трех или четырех сестер с детьми их, устроил он щедро; стол открытый для всех и всегда почти на 20 особ и более; посетители все лето, осень и зиму - часто до генваря. (Так в сем году жил у него более 6 недель барон д'Экштейн). Переезжая на житье из одного поместья в другое - он находит в каждом все ему и гостям нужное: для себя одежду и обувь, для гостей особую кухню, особую услугу и проч. Везде конюшни полны лошадьми верховыми и разъезжими. Племянниц балует, тешит, говоря, что должен жить для их удовольствия, ибо многочисленность их делает наследство незначущим. - Главное имение оценено в 1 1/2 миллиона, другие два - в миллион. 87-летняя тетка оставляет ему в особом имении 25 тысяч франков ежегодного дохода. У него остался долг после путешествия на восток, и, сверх того, он потерпел убыток в 200 тысяч франков, отправив через Гавр свое маконское вино в Америку - бочка обошлась ему с перевозом и с наймом магазинов в 150 франков: а так как в Америке любят бордо, а не бургонское, то он должен был продать бочку по 10 франков. - Теперь платит он 40 тысяч процентов за должный капитал: из 700 тысяч за сочинения он заплатит или мог бы заплатить весь долг, но Ламартин прожил уже часть капитала в прошедшем году с родными в Искиа и уже сбирается - в Египет!