«Да, – думаю, – все-таки ходить с мангруппой – дело рискованное».

Но, оказалось, прав Буба: не надо мне думать на рабочем месте. Не мое это дело. У наших ребят и в мыслях не было к американцам бежать – не маленькие, знали, у Родины руки длинные, осерчает – нигде не спрячешься! Мотались они между Чукоткой и Аляской и что-то там разведывали, исследовали, замеряли... То ли силу ветра, то ли скорость звука, то ли смотрели, не появились где летающие тарелки. Янки на них просто помешаны – то здесь, то там, говорят, видели. А мы – ни разу. Может, мы их сами запускаем? В общем, занимались ребята своим делом, и все шло нормально. А потом, может, выпили по чуть-чуть, может, в преферанс заигрались, черт их знает, и не заметили, как метеоусловия, за которыми они и должны были в первую очередь наблюдать, вдруг резко изменились. Задул сильный западный ветер и стал теснить их на восток. Да так, что они и не заметили, как на Западе очутились. Скорее домой – а никак! Лобовой ветер удвоил расход горючего. Болтаются над океаном – и ни туда, ни сюда. А погода все хуже, ветер все яростней. Дождь, снег, стихия воет и свистит, не поймешь не только, где запад, где восток, но и пятый океан с Тихим перепутались. Внизу острова. Много их. И сам черт не разберет в такую погоду, чьи они. Одни раньше нашими были – потом стали американскими, другие были японскими – стали нашими. Все так быстро тусуется! Может, у них карта старая была, может, они с перепугу вообще запамятовали, чей он – остров Святого Лаврентия, тем более что родного берега уже не видно, а горючее на исходе. Вот и сели. А уже когда сели, поняли – не наш!

В Гамбелле ЧП – русские прилетели! Народ отовсюду бежит на них посмотреть. Мужчины, женщины, старики... Взрослые детей с собой тащат, дети – собак, чтоб и им русских показать. Давно мы не были на этом острове – вот народ и соскучился. Весь остров сбежался, а потом и с материка любопытные потянулись, благо погода начала восстанавливаться.

Ну, думаю, сейчас наших ребят под белы рученьки и в кутузку. И снова ошибся. Никто их не арестовывает и не ведет на допрос! Удивительно! Из Нома корреспондент местного радио приехал, прямой репортаж ведет. Не понимаю!

Майор вошел в нашу комнату, взял свободный стул и подсел ко мне.

– Ну, как они там?

– Сидят, – говорю, – товарищ майор, в самолете.

– Правильно! – одобрил Буба. – А американцы что?

– Не арестовывают! – удивляюсь. – Зовут в гостиницу!

Майор нахмурился.

– В ресторан зовут встречу отметить! – не могу скрыть своего изумления.

У Бубы даже пальцы побелели, как он в стул вцепился.

– А они?!

– Сейчас... Плохо слышно. Ага! Говорят: не пьют на работе!

– Молодцы! Правильно себя ведут! – похвалил Буба. – А американцы?

– Смеются, товарищ майор.

– Почему?

– Говорят, русских, которые не пьют, не бывает.

– Этот Гамбелл – глухая провинция! – возмутился Буба. – Откуда они знают, пьют или не пьют?! Там русских уже сто лет не было! Может, они вообще евреи!

А в Гамбелле праздник. На аэродроме полно народа. Телевидение, газетчики и просто любопытные. По нескольким каналам идет прямой репортаж вперемежку с песнями. Бубе и это интересно – разведчик!

– А о чем они, интересно, поют? – спрашивает.

А поют они:

– Добро пожаловать в гостиницу, – перевожу. – Прекрасное место.

– Чувствуешь, какая пропаганда! – Буба даже подскочил на стуле. – Вроде бы шуточки! А наших ребят потом КГБ затаскает! Записывай все подряд! – приказал. – И все записи хранить до особого распоряжения! Все подряд! – повторил. – Ничего не стирать! У них, видишь, и песни со смыслом. Тонко работают!

– Подряд – может пленки не хватить, – говорю осторожно.

– Пленки сколько надо, столько и принесут! – сурово сказал майор. – Вся информация об этом самолете должна быть зафиксирована и сохранена! Ясно?

– Так точно.

Назаписывал я пять здоровенных катушек – что надо и что не надо. Еще принесли целую охапку. Мне даже дурно стало. Их же еще надо переписать на бумагу, да на двух языках! Больше, чем «Война и мир», получится! Я до конца службы не успею! И главное зачем?! Там же много ненужного! А мне еще и за Амчиткой присматривать, и ребятам офицерам последние американские новости рассказывать.

Пригорюнился я над этими кассетами – как быть?! А в батальоне переполох. Солдаты носятся как сумасшедшие, территорию убирают. В чем дело?! Офицеры строят различные предположения, а Буба что-то знает, но молчит. Приказал только, чтобы у всех на столах был порядок.

Ближе к вечеру, когда офицеры уже начали расходиться, врываются мои корефаны, оба Саши из Благовещенска и Биб, и давай столы сдвигать, один на другой ставить, а на них еще и стулья.

– К нам едет генерал! – шепнул на ухо Саша Белов.

Разобравшись с мебелью, ребята принялись пол драить. Причем на совесть, а не абы как. Биб тряпкой повозил-повозил и сразу устал. Не успевает за ребятами. Они его послали маленькую комнату мыть, а он там в тишине на стол завалился и уснул. Сашки вдвоем моют. Закончили, пошли в маленькую.

– Биб, кончай угорать! Совсем приборзел! Нам еще коридор мыть.

Растолкали его. Поднялся Биб, вздохнул, улыбнулся виновато, тряпку в руки и давай возить обреченно. Физиономия примятая, с синими пятнами. Вымыли они комнаты, коридор, столы и стулья расставили по местам и ушли. А я как прикованный к острову Святого Лаврентия – слежу, что дальше будет.

Наши из самолета не вылезают, а американцы, вместо того чтобы их арестовывать, сувениры тащат. Обмен завязался монетами, сигаретами, значками и прочей мелочью. Но в отель все равно заманить не удалось. Так и ночевали в самолете.

Всю ночь информацию ловил и записывал. Утром голова гудит, а батальон совсем свихнулся – разведчики, как паршивая пехота, с песней маршируют по плацу! Наверное, специально вывели, чтобы гаркнуть на всю Чукотку: «Здравия желаем, товарищ генерал!» А он задерживается. Обеденное время подошло. И только солдат распустили, два вездехода несутся на всех газах. У трибуны остановились. Вышел генерал, сопровождающие офицеры. Им навстречу наш комбат, начальник штаба, начальник разведки и замполит – выбрит, выглажен и ни в одном глазу. Генерал козырнул небрежно, поздоровался, что-то спросил у подскочившего к нему Бубы и прямиком к штабу. Остальные за ним. Мы все живо по своим местам и изо всех сил напряженную работу изображаем. Буба рядом с генералом бежит, дорогу показывает, что-то объясняет. И вся эта многозвездная толпа прямо к моему столу. Буба шустрый, бочком прошмыгнул вперед.

– Кассеты с самолетом! Быстро! – шипит.

Я ему всю стопку – прямо в руки. Он ее хвать, ловко так разворачивается, прямо как в кино, и генералу, как хлеб с солью, преподносит.

– Вот, товарищ генерал! Здесь все подробно. Я лично проследил.

– Только они еще не переведены, – говорю на всякий случай.

Генерал на меня даже не взглянул. Сграбастал кассеты, передал сопровождавшим, и ни «спасибо», ни «пожалуйста» – повернулся и вышел. Ну и я ему тоже в струнку не вытягивался и честь не отдавал – специально шапку снял на тот момент. С видом медведя, которого до весны разбудили, генерал покинул штаб, десяти минут в батальоне не побыл и уехал. Ребята стали обсуждать генерала – то ли он какой-то непроспавшийся, то ли неопохмелившийся, а я стою и счастью своему не могу поверить – кассеты-то уехали! Не возиться мне теперь с ними! Красота!

Скоро и ситуация с самолетом разрешилась. Американцы никого не арестовали! Самолет заправили и отпустили, а метеорологам этим еще и сувениров понадавали.

«Ил-14» благополучно взлетел. Без происшествий преодолел незначительное воздушное пространство между континентами и невидимую, но внимательно охраняемую границу между государствами, плавно сел на родной аэродром...