Глеб посмотрел на небо. Оно было по-прежнему чистым и ясным, только далеко у горизонта скапливалась чернота. Он долго смотрел туда, смотрел, как на что-то плохое, но давно знакомое — темное покрывало, повисшее возле этого островка света и суеты. Это зрелище вернуло его к действительности. Глеб закрыл машину и направился к библиотеке.
«Здесь она живет».
Он вспомнил, как сидел у Насти на кухне. Ощущение уюта и восторга вернулось с ярчайшей, неистовой силой, будто и не исчезало вовсе, вытесненное болезненными и мрачными событиями последующих дней. Именно так должен выглядеть и восприниматься дом — место, куда хочется вернуться, где хочется жить и любить. Глеб почувствовал это совершенно отчетливо и одновременно понял, что почти позабыл эти эмоции, они стерлись и стушевались, заменились другими.
«И я ведь сжился с ними. Удивительно, как быстро можно приспособиться к новым обстоятельствам. Даже таким диким. Привыкнуть, как к чему-то заурядному. Сначала и страшно и противно, а через день-два — вроде и ничего. И терпимо. Пока не вылезет что-нибудь и снова — мордой об стол».
Дом остался позади.
У старого, привалившегося к дереву забора, дрались коты. Они катались по земле, поднимая облака пыли. Глеб обошел их по широкой дуге, слыша за спиной визг и шипение.
«Интересно, Настя в библиотеке?»
Часы показали половину второго.
«Должна быть. Как раз ее время. Наверное, сидит там у себя, в детском абонементе».
Он представил, как войдет в прохладу и тишину читального зала, подойдет к ней. Скажет что-нибудь оригинальное.
«Например — привет!»
И библиотекарша, Анна Олеговна, посмотрит на него укоризненно. Она, конечно, не одобряет болтовню между местной девчонкой и городским парнем в детской половине. В рабочее время.
«Ну и что?».
Глеб добрался до здания библиотеки, миновал дверь и пошел вдоль окон, остановившись у предпоследнего. Настя сидела за столом одна и читала. Он подошел и осторожно постучал по стеклу.
— Привет! Ты чего тут делаешь?
— Привет. Пришел кое о чем почитать.
— О-о-о! И о чем?
До этого момента Глеб не имел четкого представления о том, что намерен найти. Только какие-то неясные предположения. Он думал побродить между полок, а там глаза сами подскажут, что ему нужно. Но сейчас, услышав вопрос Насти, он вдруг сообразил, с чего надо начать.
«Конечно! Это ведь так просто!».
— У вас там есть книги по мифологии?
— А какая тебе нужна?
— В смысле?
— Ну, греческая, римская…
— Нет! Наша. Отечественная.
— Славянская.
Настя заулыбалась и стала похожа на ангела.
— Должно быть. Спроси у Анны Олеговны. А тебе зачем?
Глеб колебался не больше секунды. Промелькнула благородная мысль не впутывать ее в свои проблемы. Держать подальше. Но от чего ее нужно держать подальше, он не знал. И снова он подумал о том, что, наверняка, слишком сгущает краски. Наверное, все не так страшно. Взгляд Насти, направленный на него, такой откровенный, вопрошающий, превращал мысли в облака сухих листьев, бестолково бросающихся из стороны в сторону, вслед за капризным ветром. Глеб вдруг обнаружил, что его буквально распирает от желания поделиться с ней. И, к тому же, очень хотелось выглядеть загадочным. Ужасно хотелось.
«Девчонки от этого тащатся».
— На ферме что-то творится. Странное.
Фраза возымела именно тот эффект, на который и была рассчитана. Глаза Насти загорелись любопытством.
— Что творится?
Первый ход удался. Теперь необходимо было развить ситуацию.
— Ты когда заканчиваешь?
— В пять.
— Давай встретимся, и я тебе все расскажу. Может, еще что-нибудь узнаю. Здесь есть какие-нибудь кафешки?
— Есть одна, но это тошниловка. Там мужики водку пьют.
— А где тогда?
— Можно пойти к детской площадке, там тенек и скамейки.
— Отлично! Тогда, до пяти?
— Ага.
Ее голос прозвучал так, что по спине пробежали мурашки. Настя улыбнулась, и Глеб ответил на улыбку, чувствуя сладость и закипающую внутри энергию. Он повернулся и, стараясь не споткнуться, пошел к двери. За спиной хлопнуло окно.
Взгляд Анны Олеговны, поначалу суровый, сразу же смягчился, как только она узнала, что хочет от нее Глеб. Она провела его вглубь комнаты и там среди высоких стеллажей отыскала объемную, с золотым тиснением книгу.
— Думаю, это вам подойдет.
На обложке славянским шрифтом было набрано:
Волосова Л. Н.
«Суеверия славян»
— Похоже на то. Спасибо.
— Садитесь там — у окна. Приятного чтения.
Глеб не обратил внимания на сладость, мелькнувшую в голосе библиотекарши. Он проследовал к столу и уселся в скрипучее кресло.
В книге оказался предметный указатель. Глеб принялся просматривать его, ведя пальцем по бумаге и шевеля губами. На слове «осина» палец застыл.
Страница 363.
Первая же фраза заставила его насторожиться и сесть ровнее.
Осина в народных представлениях — проклятое дерево, но, при этом, она часто используется в качестве оберега.
«На поляне росли осины. Так сказал дядя. Спиральные стволы. Проклятое дерево».
Говорят, что осина виновна в том, что позволила сделать из своей древесины крест, на котором мучили Иисуса Христа и гвозди, которыми его прибивали. За это либо сам Христос, либо Богородица прокляли дерево и наказали вечным страхом, от которого оно трясется и по сей день. Еще говорят, будто Иуда, мучимый страхом и раскаянием, долго не мог найти дерево, которое согласилось бы «принять» его, и лишь осина согласилась, сжалившись над ним, за что и была проклята Богом.
Глеб встал из-за стола и подошел к библиотекарше.
— Извините, у вас не найдется бумаги и ручки?
Та засуетилась, выдвинула ящик стола, потом другой. Не найдя там ручки, она взяла со стола свою и протянула Глебу.
— Спасибо. И бумажки.
Анна Олеговна передала ему чистый лист.
Осину не сажали возле домов, не использовали в качестве строительного материала; ею не топили печь, не вносили в дом осиновых веток…
Кое-где у восточных славян осину считали чертовым деревом. Говорили, что в местах, где она растет, черти вьются. Злые колдуны, мстящие ребенку, угощают его сладостями, которые оказываются на деле осиновыми листьями…
В голову пришла мысль об Аленке.
«Возможно, здесь есть какая-то связь. Хотя конфетами ее, вроде бы, никто не угощал. Может метафора? Что-то другое ведь там было».
Глеб переписал абзац и стал читать дальше.
Согласно поверьям, осина — это тот путь, по которому колдуны могут перемещаться между адом и землей. Ее корни уходят в подземный мир, а крона среди людей.
Он выписал и эту фразу. И подчеркнул ее дважды.
В западнославянской мифологии осина фигурирует в случаях с подменными детьми. Чтобы вернуть подменыша, его били, положив на осиновые ветки. Характерны так же представления о том, что в каждом скрипучем дереве томится душа умершего грешника, которая просит прохожих помолиться за нее.
«Подменные дети… Подменыши».
Пальцы похолодели и покрылись потом. В этих словах что-то было. Узнавание, как скальпель — точно и ощутимо, кольнуло прямо в сердце.
Глеб вернулся к указателю и отыскал там нужное слово.
Подменыш — мифологический персонаж славянской демонологии, под которым понимается ребенок, рожденный от нечистой силы и подброшенный людям взамен похищенного. Главным признаком подменыша был частый плач, капризы, отсутствие аппетита, или, наоборот, ненасытная прожорливость. Ребенок становился малоподвижным, отличался хмурым видом и неприветливым нравом.