— Как Тим?

— Он жив. — Это все, что мог ответить ему Салек. Если мальчик проживет день, это будет просто чудо.

Позже, днем, Гавин навестил мальчика. Прерывистое дыхание слабо приподнимало небольшую грудь. Окинув взглядом палатку, Гавин убедился, что для удобства мальчика было сделано все, что возможно. Небольшой огонь обогревал палатку, раненому с регулярными перерывами понемногу давали овсянку. Гавин посмотрел на мужчину, ухаживавшего за мальчиком.

— Он будет жить?

Мужчина неуверенно посмотрел на него.

— Стрела повредила мышцы, но не задела жизненно важных органов. Его может унести лихорадка. — Он помолчал и наконец прямо ответил на вопрос: — Боюсь, он не выживет.

Губы Гавина сжались, глубокие морщины пролегли между бровями, и именно в таком настроении он отправился к стенам замка. Вечер был мрачным и темным, ни луна, ни звезды не освещали их путь, когда они с Салеком быстро пробирались сквозь высокий кустарник. Позади на холме остались огни лагеря. Перед ним маячили светлые, белеющие в темноте стены Чарена.

Они осторожно обходили вокруг стены; Салек почувствовал странное притяжение к гладким камням, высоко вздымавшимся в небеса. Время от времени он почти благоговейно прикасался ладонями к прохладной, ровной поверхности, пытаясь определить происхождение этого чувства. Он был рад, что Гавин полностью сосредоточился на поисках источника воды и не обращал на него внимания.

Когда наконец они обнаружили источник с той стороны замка, что ближе всего была к Ривер-Клайд, Гавин издал довольное ворчание. Салек остановился, глядя вниз на небольшой чистый ручей.

— Неужели они настолько глупы, что полагаются только на этот ручеек?

— Этого достаточно для замка, — заявил Гавин.

— Но не так безопасно. Ведь это первое, что будет искать осаждающий их противник.

— Правда, — согласился Гавин. — Чарен очень старинное владение. Я не сомневаюсь, что на такой случай где-то в стенах замка может быть выкопан колодец. Может статься, что он все еще полон, а может, и нет. Я только знаю, что здесь уже много лет не было сражений. Если колодец пересох, то, бьюсь об заклад, они не станут тратить силы, чтобы выкопать другой. На это надо много времени, а они всегда были дружны с Англией.

— Может, ты и прав. Это рискованная игра.

Гавин улыбнулся ему:

— Но игра, где мы ничего не теряем и все получаем, если победим.

— Итак? — Салек ждал, прислонившись к стенам Чарена, и снова почувствовал то странное ощущение. Если бы он был суеверный или набожный человек, то наверняка убежал бы, настолько сильным было это притяжение.

— Ну что ж, тогда мы перекроем его камнем. Пусть он переполнится и заливает землю с этой стороны стены.

Салек кивнул:

— Завтра я пошлю несколько человек собрать камни возле реки. Когда стемнеет, перенесем камни сюда; и все будет сделано. — Он выпрямился, отодвинувшись от каменной стены и ощутив какое-то чувство потери. Холодок пробежал у него по спине, и он подавил настойчивое желание оглянуться назад, когда они с Гавином шагали к своему лагерю.

Гавин сразу же прошел в палатку, где лежал раненый мальчик. Тим лежал неподвижно, и у Гавина екнуло сердце. Он мог в пылу битвы отрубить голову врагу, но страдания женщин и детей причиняли ему мучительную боль. Человек, дремавший возле мальчика, проснулся при появлении Гавина, и именно его улыбка приободрила Гавина.

— Температура спала час назад. Он будет жить.

Гавин слабо улыбнулся:

— Ты будешь хорошо награжден за заботу о нем.

Мужчина изумленно посмотрел на него. Никогда больше он не будет пугаться легенд, окружавших образ Беринхарда. Он — храбрый воин, и его враги правильно делают, сжимаясь от страха перед ним. Но он заботится о своих. Им не нужно бояться его.

Глава 15

Тяжелые капли густого тумана, скатываясь с капюшона накидки, прилипали к ноздрям Риа. Горизонта не было видно. Все кругом было укрыто плотной серой массой. Звуки казались приглушенными, стук лошадиных копыт словно доносился откуда-то издалека.

— Как может сэр Хаден видеть, куда мы направляемся? — прошептала Катри. Сэр Хаден, капитан гвардии, отвечал за их безопасность до Атдаира.

Риа улыбнулась, услышав признаки беспокойства в ее голосе.

— Я не знаю, — призналась она, да ее это и не интересовало. — Но мой отец послал его, чтобы сопровождать нас, так что не волнуйся, пока мы в его руках. — Катри была одной из самых смелых среди тех, кого она знала, но она была смелой в обществе. Здесь, на открытом пространстве, в окружении природы и массы людей, смелость Риа шла дальше, подкрепленная к тому же знанием, что рука ее отца защитит ее везде.

Конечно, она хотела, чтобы поездка была спланирована отцом. Леди Ардит путешествовала на свой манер и организовала поездку по-своему. Она имела обыкновение передвигаться от одного владения до другого, едва покрывая за день несколько миль и часто останавливаясь. И они передвигались окольным путем вдоль побережья, останавливаясь в Фолкерке, Линлитгоу и Эдинбурге в первые три вечера. Только этим утром, покинув Эдинбург, они направились к югу по более прямому маршруту.

Риа не нервничала из-за задержек, она не стремилась побыстрее попасть в Атдаир и почти молилась, чтобы отец перехватил ее до этого. Однако и ей наскучило медленное продвижение, хотелось быстрого галопа, с ветром, бьющим в лицо. К счастью, как она и думала, Катри оказалась прекрасным компаньоном, не сетуя на ночь в местной гостинице небольшого городка, где не было удобств и роскоши, которой они были обычно окружены.

Правда, однажды Катри пожаловалась, когда их поместили в крохотной, спальне с грубо сколоченной мебелью и кроватью, которую они тщательно обследовали при свете свечи.

— Мы будем обедать в общей комнате внизу? — Вопрос был невинным, но в темных глазах девушки сверкали озорные искорки.

— Нет, не будем. — Ответ Риа был твердым, к явному облегчению горничной, обслуживавшей их. — Сэр Хаден получит удар, — ведь он должен защищать нас.

Вин, доверенная служанка леди Ардит, чистила накидку Катри, и Риа улыбнулась, глядя на выражение ее лица. Без сомнения, она вспомнила тот момент, когда в полдень туман рассеялся и в сверкающих лучах солнца Катри предстала во всем своем великолепии. Риа только молилась, чтобы рассказ о верховой езде Катри, когда ее пышные юбки сбились вокруг колен, никогда не достиг бы ушей леди Ардит. Бедный сэр Хаден просто онемел от такого зрелища, а его воины с трудом отводили взгляд от мелькавшего между ленточками и кружевами розового тела.

Риа поступала так, как подсказывала ей совесть, независимо от того, верным или неверным могло это показаться окружающим. Катри мучительно сопротивлялась тому, что запрещала ее собственная совесть, и затем продолжала делать именно это. К счастью для Риа, Катри была еще совершенно невинной.

Риа не могла принять желания Катри пообедать внизу, потому как это могло подвергнуть их опасности.

Катри изобразила легкое недовольство ее ответом.

— И от кого же нам нужно защищаться? — поинтересовалась она. — От старика, которого мы видели в углу? Или бедного крестьянина? — Она звонко рассмеялась. — Да я смогу защитить себя от них обоих.

Риа улыбнулась и покачала головой:

— Я люблю приключения, но не склонна к глупости. Мы не уверены, что мы единственные путешественники, остановившиеся здесь на ночь. Нет, нам принесут еду сюда, и мы будем развлекать друг друга скандальными историями во время еды.

— Но, — дразнила Катри, — только подумай, какую скандальную историю мы могли бы рассказать позже, если бы обедали в общей комнате.

— Ты - скандальная. — Риа подпрыгнула на кровати и сморщилась, потому что она оказалась совсем жесткой. Она молча припомнила промелькнувший интерес в глазах крестьянина, которого Катри определила как безобидного, когда он наблюдал, как они проходили по комнате. Оба факта, то, что он осмелился поднять на них глаза, и то, что он проявил к ним интерес, заслуживали пристального внимания. Если бы он посмотрел так на людей ее отца, то не было бы повода для обсуждения, но в отношении знатных путешественниц он позволил себе слишком много. Ему повезло, что он не заработал тяжелый удар, который поставил бы его на место. Ее отец, например, учил своих воинов ценить и защищать достоинство каждого человека. Но она ничего не сказала об этом Катри, боясь, что ее слишком живое воображение может сделать из простого предположения об интересе к ним.