Из-за всех этих криков у меня на связках образовывались узлы, и в промежутках между концертами, репетициями, гастролями и записями мне приходилось навещать доктора Рипштейна[32] (идеальная фамилия для хирурга), чтобы избавиться от очередных. За три года я перенесла три операции, и после каждой месяца полтора не могла ни говорить, ни курить. Чтобы не ложиться в больницу в четвертый раз, я спросила у своего педагога по вокалу, что можно сделать, чтобы не бросать петь и при этом не причинять вреда своему горлу. Она спросила, не курю ли я сигареты с ментолом.

- Да, - ответила я.

- Пожалуйста, кури, сколько хочешь, но без ментола.

- Хорошо.

Я не знаю, что повлияло, переход на нормальные сигареты или новые технологии в производстве мониторов, но с 1970 года проблем с голосом у меня не было.

Когда мы играли на Гавайях, в Международном центре Гонолулу, я как раз поправлялась после второй операции. Мы сняли большой особняк в испанском стиле, стоявший прямо на пляже, и наслаждались тропическими цветами, кокосами и жарким солнцем - короче, все как в туристических брошюрах.

Как-то в середине дня мы с Йормой, Маргаретой и Полом поехали на джипе вглубь острова. Я впервые увидела Пола в нерабочей обстановке и не на вечеринке. В тот день он не ушел в себя, как обычно, а, наоборот, был очень весел, расслаблялся и совсем не думал о девушке, оставшейся в доме на пляже. Я все еще цеплялась за умирающие отношения со Спенсером (он тоже остался в доме, запершись в комнате с опущенными шторами и мучаясь вчерашним похмельем), и остатки верности снова удержали меня от необдуманных поступков.

Правда, вскоре после этого я плюнула и предложила Полу поужинать у него в номере. Он принес шампанское, я приготовила мясо с картошкой, мы трепались весь вечер... Как вспоминает Билл Томпсон: "Когда они спустились вниз на следующее утро, у нее было самое невинное выражение лица, а он выглядел удовлетворенным. И тогда я подумал: "О, нет. Опять!"

Часть вторая

29. Доза для Хитрого Дика

Когда мы с Полом стали жить вместе, политическая ситуация в стране была крайне неблагоприятна для контркультуры, и мы старались показать это. "Airplane" выступали в "Fillmore East" в Нью-Йорке. На мне был костюм Гитлера, а Рип Торн вышел на сцену в образе моего приятеля (и по совместительству - тогдашнего президента) Ричарда Никсона. Нам настолько понравилось, что мы с Полом поехали в гости к Рипу и его жене, Джеральдине Пейдж, чтобы обсудить совместную постановку "Ричарда III", где всю музыку исполняла бы группа. Рип должен был играть Ричарда Никсона, играющего шекспировского короля. Правда, мы забросили идею, когда составили список реквизита - чтобы все это купить, требовалась помощь, по меньшей мере, султана Брунея... Но обсуждать возможность такой постановки было почти так же приятно, как участвовать в ней.

Другой грандиозной идеей под лозунгом "Насолить Никсону!" была шутка "Подкиньте Дику дозу". Она, правда, тоже не удалась, возможно, и к счастью, поскольку последствия для шутников могли быть самыми плачевными. Но план был хорош!

У Хитрого Дика Никсона, как его называли в народе, была дочь, Триша, которая училась в колледже "Финч" лет через десять после меня. Что и привело к приглашению вашей покорной слуги, в числе других выпускниц, на чай в Белый дом.

Другая выпускница "Финча", г-жа Дэвид Басби, которая была моей соседкой по комнате, составляла список приглашаемых выпускниц. Кажется, всевозможные "разумные" дамочки, слышавшие обо мне, предупреждали ее, что не стоит приглашать меня, так как я стала одной из этих "леваков", сумасшедшей антиобщественной хиппи-наркоманкой из Сан-Франциско. Но бедная тихая г-жа Басби помнила совсем другую Грейс. Несмотря на советы других выпускниц, она все-таки послала мне приглашение. Когда она спросила, кто будет меня сопровождать, я быстро ответила: "Г-н Леонард Хауфман".

Г-жа Басби вспоминала: "Имя этого господина произвело на меня впечатление, я и подумать не могла, что она говорит об Эбби Хоффмане! Я записала его среди других и отослала в Госдепартамент для проверки".

На следующее утро г-же Б. Позвонили из Белого дома. "В чем проблема?" - спросила она.

"Проблема, г-жа Басби," - ответил охранник, - "заключается в Грейс Слик".

В то время мы с Эбби были большими друзьями. Он со своей женой Анитой и мы с Полом регулярно выбирались куда-нибудь поболтать о политике. Например, как-то раз мы поехали в Геттисбург, послушать аудиогида. Нажимаешь кнопку - и получаешь замечательную интерпретацию Гражданской войны, что сразу превращает это кладбище в популярный аттракцион для туристов...

Эбби, политический активист, позже разыскивался ФБР, ЦРУ, "AT&T"[33], "BLT"[34] и разными другими агентствами, поэтому ему нужно было на некоторое время "уйти на дно". Он скрывался в нашем с Полом доме в Сан-Франциско, где занимался побочной террористической практикой, типа развлечения детей на дне рождения Чайны. Ему нравилась идея этой страны (теория и практика обычно диаметрально расходятся), но бесило то, как военные и представители крупных корпораций трактуют изначальные документы о свободе и независимости. Я думаю, его убило именно это "за державу обидно". Если бы мы все думали так же, "политические просчеты" перестали бы нас волновать.

Итак, выбирая сопровождающего для визита в Белый дом, я остановилась на Эбби, потому что не знала никого, кто был бы более счастлив посетить это средоточие американской мощи. В день приема я попыталась слегка пригладить волосы Эбби - у него была огромная прическа в стиле "афро", а мы не хотели выглядеть парочкой отъявленных хиппи. В костюме и галстуке он стал похож на мафиозо. Вид был очень страшный, значительно более "подрывной", чем в майке из американского флага[35].

Выпускницы "Финча", все в пальто из верблюжьей шерсти, в одинаковых золотых серьгах, туфлях на "рюмочке", чулках, юбках до щиколоток из верблюжьей шерсти и бежевых шелковых блузках, выстроились в очередь перед входом в Белый дом. Я стояла в очереди рядом с Эбби. На мне был сетчатый топ с накладными карманами, едва прикрывавшими соски, короткая черная мини-юбка с широким поясом и высокие кожаные сапоги до бедер. Похожие на сутенера и проститутку, мы, тем не менее, абсолютно не волновались - ведь у нас, в отличие от остальных, было персональное приглашение.

В карманах у нас было столько кислоты, что хватило бы на целую толпу, но нам не нужна была кайфующая толпа. Нашей целью был Ричард Милхауз Никсон. Обученная формальному этикету приемов в "Финче", я знала, что прием - не застолье. Обычно в зале ставят два длинных стола, на каждом по два больших чайника, иногда еще кофейник посередине. Люди слоняются вокруг, попивают чай из маленьких чашечек и болтают друг с другом. План был таким: я запускаю свой сверхдлинный ноготь (с него очень удобно нюхать кокаин), в карман, подцепляю шестьсот микрограммов чистейшей порошковой кислоты и, приветливо улыбаясь, стряхиваю ее в чашку Хитрого Дика. Если у меня не получается, пробует Эбби. Мы знали, что не получим удовольствия от созерцания Никсона под кайфом (ЛСД действует не сразу), но мы приходили в восторг от мысли, что чуть позже он уже будет ползать на четвереньках по Белому дому, разговаривать с портретами, рассматривать растекающиеся стены и думать, что стал бульдогом!

Хотя в тот день шел дождь, оставляя грязные пятна на многочисленных туфлях от Гуччи, охрана проверяла каждого, внимательно изучая документы и оглядывая со все сторон.