Изначально дом был белым, но мы перекрасили его в черный цвет - не в честь песни "The Stones" "Paint It Black", а для придания окрестностям некоторой мрачности. Черный цвет дома отлично дополняли четыре колонны из черного мрамора, создавая ощущение особняка семейки Адамс[26].

В Большом доме случались странные вещи. Именно здесь, в одной из спаленок наверху, я как-то вечером познакомилась с девчонкой по имени Салли, с которой потом подружилась. Она ожидала там Спенсера. Салли была "группи" (не все "группи" - безмозглые идиотки), а сейчас стала юристом, живет в Техасе и - сюрприз! - замужем за музыкантом. Мы пару часов протрепались, и мне понравилось ее чувство юмора и остроумие.

Я понимала, что мои отношения со Спенсером закончены, и следующая ночь это подтвердила. Я шла погулять, и, проходя через гостиную, застала там Спенсера и Салли за просмотром видеокассеты (снятой Спенсером за пару часов до того), на которой Салли танцевала обнаженной. Опять меня обошла блондинка с большими сиськами! Но, принимая во внимание мой растущий интерес к Полу и дружбу с Салли и Спенсером, плюс тот факт, что я все еще была замужем за Джерри, просмотр домашнего пип-шоу был, скорее, развлечением, нежели чем-то обидным.

Салли со Спенсером устроились жить в Большом доме. Наш менеджер, Билл Томпсон, получил лицензию священника[27] и по-быстрому обвенчал моего бывшего парня и мою новую подругу. Потом была грандиозная вечеринка с участием массы рок-н-ролльных персонажей и всех торчков Сан-Франциско. Мне никогда не нравились такие мероприятия, поэтому я ушла довольно рано. Когда я приехала домой в Сосалито, на автоответчике была запись "Возвращайся на свадьбу. Пол перебрал с ЛСД".

Пол перебрал? О, Господи, я не знала, что думать, что делать, но поехала посмотреть, чем я могу помочь. Когда я поднялась в спальню Пола, он сидел на кровати по-турецки и скручивал косячок. Не слишком похоже на "перебор"...

- Что происходит? - спросила я. - Мне кто-то позвонил и сказал, что тебе плохо.

- Все как-то странно... - ответил он.

Все стало ясно - типичный случай: "не пошло". Ничего страшного. Конечно, я читала о действительно перебравших людях, вроде дочери Арта Линклеттера, выпрыгнувшей из окна, находясь под воздействием кислоты. Через несколько лет, когда у г-на Линклеттера брали интервью, он обвинил в ее смерти Тимоти Лири и меня. Ни я, ни Тим никогда с ней не встречались, но наша репутация пропагандистов ЛСД заставила г-на Линклеттера сделать далеко идущие выводы. Когда я услышала эти обвинения, я попыталась дозвониться до телеканала. Интересно, скольких знаменитостей, которым платят за рекламу алкоголя, обвиняют в миллионах пьяных аварий на дорогах каждый год? Наверное, никого. Мне хотелось поговорить с этим человеком, напомнить ему о ситуации с алкоголем и о лицемерии общества в этом вопросе, но линии были забиты звонками других зрителей, желавших высказать свое мнение. Кроме того, мне кажется, что снобизм г-на Линклеттера все равно не дал бы ему меня выслушать.

Позже Лири распространил заявление:

В другой раз в Большом доме я чуть не убила кого-то. Я пришла поздно, открыла дверь и увидела, что мебель валяется по всему холлу, как раскиданные игрушки. Было похоже, что здесь бесились дети, но было тихо. Никаких сумасшедших вечеринок тоже не было - я бы об этом знала, - поэтому я решила, что в дом проник какой-нибудь псих.

Ужас.

Я вспомнила, что у Пола есть пистолет, он лежит в тумбочке, но до него идти еще три этажа. Где тот, кто был виновником этого беспорядка? Вооружен ли он (или она)? Как можно тише я поднялась в комнату Пола. Вдруг я услышала шаги за спиной. Я схватила пистолет и развернулась к двери, готовая стрелять.

- Хорошая девочка... - сказал знакомый голос, в нем чувствовалась похвала за мою способность постоять за себя. В комнату вошел Дэвид Кросби.

- Хорошая девочка, мать твою! - заорала я. - Я тебе чуть голову не снесла!

Дэвид вошел в дом до меня, но после того, как кто-то перевернул все вокруг. Подозревая, что придурок прячется где-то в здании, мы внимательно обшарили весь дом в поисках неизвестного декоратора. Позже мы узнали, что весь этот бардак устроил один долбанутый фанат, который был зол на нас, потому что мы не взяли его в группу.

Я не выстрелила, и Кросби жив до сих пор. И уши мои не пострадали, не то что во время стрельбы, устроенной как-то раз в лесу "The Dead", "Airplane" и другими местными музыкантами. Мы не охотились - просто всаживали пули в деревянные мишени, привязанные к деревьям. Надо было, конечно, надеть наушники. Типа тех, что выдают в тире - а то уши болели недели две.

Конечно, нам, музыкантам-самоучкам, по фигу потеря слуха...

28. А победила...

В 1968 году, во время записи "Crown of Creation", мы все еще мучились оттого, что каждый хотел сам контролировать свою ручку на пульте.

Для тех, кто не знает тонкостей работы в студии, скажу, что "пульт" - это такая большая панель с кучей кнопок, ручек, проводов, индикаторов и прочих электронных штук, предназначенная для записи и сведения музыки. "Сведение" происходит, когда песня полностью записана, при этом громкость каждого инструмента устанавливается так, чтобы она сочеталась с громкостью остальных инструментов и композиции в целом.

Обычно "хозяином" пульта является продюсер, но, естественно, каждый из нас хотел быть громче остальных. Это означает, что шестеро эгоистов постоянно загоняли индикаторы в красную зону (туда, где написано "ПЕРЕГРУЗКА"). Добавьте немного кокаина, и вы получите постоянные дорогостоящие переделки, если не полнейший хаос. Помимо того, что кокаин нынче дорог, он еще имеет тенденцию заставлять музыкантов попробовать семьдесят пять различных вариантов сведения, прежде чем они придут к общему мнению, что пятый вариант был вполне приемлемым. Это, конечно, отличное развлечение, если у вас есть 250 долларов в час, которые можно выкинуть за простой студии, или пара тысяч долларов на кокаин на всех.

Насколько я помню, я доводила инженеров, проигрывая песню во всевозможных вариациях до тех пор, пока пришедшие уборщицы не наставляли на меня пылесосы. Храни, Господь, терпеливых звукоинженеров! Продюсеры и музыканты спорят, хлопают дверьми, но инженеры остаются на месте, что бы не случилось.

Во время одного из "эгоистичных" сведений наши с Полом руки постоянно соприкасались, потому что его ручка на пульте была расположена рядом с моей. Через сорок пять минут моя рука все еще лежала на ручке, внося "улучшения", которые ничего не могли изменить. Мне просто хотелось выяснить, когда касания рук перейдут во что-то большее. Все это, конечно, сделало Пола дружелюбнее: его замечания оставались достаточно едкими, но я заметила, что он слегка поворачивался ко мне, когда объяснял свою точку зрения, и держал руку на кнопке, даже когда перематывалась лента. Медленное укрепление отношений. Еще не время.

Зато реально укреплялась популярность группы; неожиданно стали появляться какие-то киношники, которые хотели объединиться с нами и делать деньги на нашем имени. Одним из них был режиссер Отто Премингер[28]. Он считал себя крутым хиппи, потому что как-то на чьей-то вечеринке принимал психоделики вместе с Леонардом Бернстайном[29]. Ему хотелось снять комедию про контркультуру, он даже уговаривал меня сниматься в своем фильме "Skidoo" про пожилого мужика, принимающего кислоту (его сыграл Джеки Глизон). К сожалению (а, может быть, к счастью для зрителей, которым пришлось бы увидеть мою игру), Премингер такого понарассказал о роли, что я отказалась.