В результате этого процесса исчезло и большинство способов работы с палкой, в то время как шаолиньская палка сохранилась благодаря своей технической простоте. Свою роль сыграл и ореол буддийской святости, что, вероятно, и позволило уже упоминавшемуся нами Чэн Чундоу назвать шаолиньскую палку истинной передачей (чжэнчжуань), сравнив ее тем самым с передачей буддийского учения. Черту под формированием легендарной версии искусства владения палкой подвел трактат Мао Юаньи «Энциклопедия боевой подготовки» («Убэйчжи»), где он утверждал, что «основа искусства заключается в технике палки, а основа палки – в Шаолиньском монастыре».
Методы шаолиньской палки приобрели широкое распространение в тайном обществе «Небо и Земля», в ряде местных отделений общества. Обучение приемам с палкой считалось обязательным для каждого члена. В картинках, хранимых в качестве священной атрибутики тайного общества, видно, что комплексы с палкой выполнялись в высоких узких позициях, палка же была короткой, что значительно отличало ее от длинных шестов в современном спортивно-гимнастическом кунфу. Выполнение приемов с палкой, как и большинство комплексов кунфу, сопровождалось произнесением речевых цзюэ, в которых иногда упоминались буддийские божества и почти всегда Шаолиньский монастырь.
Возникавшие новые стили работы с палкой охотно перенимали харизму Шаолиньского монастыря, называя свое искусство шаолиньским. Например, на юге Китая распространился интересный стиль: на палку длиной 1,5 м насаживался железный наконечник, и тогда ее можно было использовать как копье в конном бою и как палку – в пешем. Упоминание о таком оружии можно встретить у Ци Цзигуна, который называл его большим копьем. Примечательно, что это оружие использовалось еще в Древнем Китае, возникнув, таким образом, задолго до выработки системы шаолиньской палки. Однако по традиции стиль называется «13 способов шаолиньской южной палки-копья» («Наньшаолинь шисань цяогунь»).
Палка как один из самых доступных видов оружия стала использоваться для обороны и нападения, естественно, еще в первобытную эпоху. Палки употреблялись во время древних танцевальных представлений при дворе – боевой танец уу. Однако выделение палки как вида классического оружия кунфу произошло лишь в XVI–XVII вв., то есть в период окончательного складывания системы кунфу.
Наиболее сложные виды упражнений с палкой предусматривали быстрые кручения шеста, чтобы сбить с толку противника, при этом создавалась «мертвая зона» для его атак. Пословица гласила: «Упражняясь с палкой, держи руки и плечи округлыми, тело и палка сливаются воедино, сила стремится в кончик палки, а ветер так и свистит».
Палки изготовлялись из разных пород дерева: твердые породы использовались обычно для коротких палок, которыми можно было даже блокировать меч, слегка подворачивая палку и снимая таким образом силу удара по круговой траектории. Длинные палки делались из гибкого дерева – орешника, иногда использовался бамбук. Они были легки и хорошо ложились в руку, что позволяло стремительно вращать их, не рискуя выпустить палку. Гибкими концами палок монахи Шаолиньского монастыря могли отбивать стрелы. При вращении палка не должна была останавливаться ни на мгновение, на каждую позицию ног приходилось по нескольку движений палкой, боец мог атаковать, падая, напрыгивая сверху, поворачиваясь спиной и откидывая тело назад. Палка должна «приклеиваться» к телу, то есть не отрываться от него больше чем на расстояние согнутой руки. Нередко перед употреблением палки вымачивались в особых растворах, придававших им прочность.
Помимо большой палки-шеста, существовала средняя палка цимэйгунь – палка, высота которой доходила до бровей, и малая палка – дубинка – шоусяозыгунь длиной в предплечье бойца. Одним из наиболее сложных видов является трехзвенная палка (саньцзегунь) – три короткие палки, соединенные между собой цепью. Это оружие требовало не менее пяти лет обучения обращению с ним и позволяло не только наносить удары, но и производить захваты и удушения.
Каждая местность, каждый уезд имели свои потаенные методы владения палкой, большинство стилей до сих пор изучает технику обращения с одним из видов палки в качестве основного компонента школы, нередко возводя исток своих комплексов к Шаолиньскому монастырю.
Монашеское искусство в народе
Постепенно некоторые методы шаолиньского кунфу приходили вместе с бродячими усэнами в деревни, тайные общества, на народные праздники. Несколько менялась и сама форма кунфу, упор мог делаться на театрализованный аспект выполнения таолу. К тому же монахи, следуя заповедям боевой добродетели, крайне редко полностью показывали свое искусство, а удостоившиеся этого, конечно же, не раскрывали свое знание перед односельчанами.
Игровой ритуал, смысл которого исторически был заложен в кунфу, позволил развиться особой форме народных боевых искусств – театрализованным представлениям. Исключительно прикладной смысл кунфу в этом случае постепенно утрачивался, зато на смену ему приходил другой – момент ритуального единения вещей и сущностей в одном действии, например, в ударе или махе палкой. Кунфу, несущие в себе оттенок сакральности, позволяли проводить целые празднества, при которых публика не делилась на артистов и зрителей. Это было всеобщее действо, где каждый понимал другого через символ и движение.
В XIV в. широкое распространение получили народные праздники, проходившие в виде много-красочных представлений, на которых местные бойцы демонстрировали свое мастерство. Поводом для такого представления мог послужить храмовый праздник, праздник годового цикла, ярмарочный день. Сотни людей одновременно в разных концах площади разыгрывали различные сцены: кто ходил по канату, кто лазал по шесту, демонстрировались акробатические трюки, поединки на палках, выполнялись таолу. Кунфу обретало не только интимно-потаенное (как это было в школах кунфу), но и празднично-театрализованное звучание. На площадях оно становилось более зрелищным, одновременно утрачивая свою метафизическую глубину образа, который автоматически предлагался участниками этих празднеств, но, в сущности, до конца ими не понимался.
Народные праздники обычно проходили в виде шествия, поэтому их часто называли «ходячие сборища» (цзохуэй). Демонстрация кунфу занимала на них столь важное место, что их просто именовали сборищами боевых искусств (ухуэй). Самым грандиозным считалось столичное представление, проводимое в 1—15-х числах 4-го и 5-го месяцев. Это представление репетировалось заранее, и к участию в нем приглашались наиболее отличившиеся бойцы и знатоки кунфу.
Участники разделялись на две группы. Первая – актеры – демонстрировала свое умение в боевых искусствах; вторая – обслуга – несла жертвенные деньги, театральные костюмы, сундуки с кладью, так как актеры могли переодеваться прямо на ходу во время представления. Во время остановок один человек из обслуги вонзал в землю треугольные флажки по четырем углам импровизированной площадки, на которых было написано название того представления, которое будет показано.
На площадках демонстрировались не только театрализованные действа, но и устраивались своеобразные выставки масок, фарфора, других изделий местных мастеров. Однако наибольшее количество публики привлекала, естественно, демонстрация кунфу, так как это была реальная возможность увидеть мастеров, известных на весь Китай. Одним из самых ярких было представление с шаолиньской палкой, во время которого демонстрировались одиночные комплексы и парные бои. По воспоминаниям очевидцев, эти выступления были столь многолюдны, что головы людей напоминали бурлящее море, многие залезали на плечи соседям, стараясь увидеть то, что происходит на площадке.
Под удары в гонги проходило другое красочное представление кунфу – «Палка пяти тигров». Разыгрывалась сцена боя императора Чжао Куаниня, большого знатока боевых искусств, с пятью тиграми. В сценке участвовали пять человек, трое из которых были вооружены палками. Артисты были одеты в красочные костюмы, лица ярко разрисовывались, надевались парики и наклеивались бороды. Самым массовым было представление с восковыми шестами – палками, изготовленными из ясеня и отполированными до блеска. Комплекс с палкой показывали иногда одновременно несколько десятков человек и сотни палок вздымались как одна. Ошибки исключались – публика наизусть помнила содержание сценок, многие зрители были искушены в кунфу, и ошибающегося могли ждать большие неприятности. Выступать на таких представлениях считали за честь самые большие мастера, однако в основном в столице выступали наиболее отличившиеся офицеры императорской гвардии.