– Женя! Платье! – тихо застонала Акулова.

– Простите, Ирина Михайловна, я совсем забыла, что на мне эксклюзивная вещь, – легко извинилась я, поднимаясь с пола. – Ничего, почистим... Посмотрите лучше, что я нашла!

И я продемонстрировала присутствующим маленький камешек, который, будучи поднесен к свету, засветился и заиграл зеленовато-голубым сказочным цветом тропического моря.

– Это же настоящий аквамарин! Я его сразу узнала – у моей тети есть старинный гарнитур из аквамаринов. Не очень редкий, но ценный из-за своего необычного свойства менять цвет! Вот интересно, как он оказался здесь, под столом?

Сама я прекрасно знала, как он оказался под столом, – еще тогда, когда меня обряжали в этот дурацкий, хотя и очень красивый подвенечный наряд, в общей суматохе я умудрилась снять с шеи и зажать в кулаке аквамариновый кулончик, когда-то подаренный мне тетей Милой на день рождения. Быстрым движением я запульнула его под столик, где, я знала, никто не будет его искать, пока я сама не хвачусь.

Теперь все столпились вокруг меня, разглядывая камешек (цепочку я благоразумно сдернула еще под столом).

– Вот чудо! – восхитилась Мохова.

– Да не чудо. Обронил кто-то.

– Кто же такое обронит и не хватится? Вещь-то дорогая!

– Ну, не знаю...

– А я знаю, – сказала я. – Мне кажется, нет, я просто уверена, что камень выпал вон из той коробки, – и я указала пальцем на берестяную шкатулочку, из которой Альберт доставал иголки, булавки и заколки, которыми закреплял на нас все эти накладки и парики.

Я знала, что эта шкатулка не хранилась в украденной сумке с остальной бижутерией – Альберт носил ее отдельно в своей собственной сумке, больше похожей на заплечный мешок.

– Я вот сейчас бедром столик задела, шкатулка сдвинулась, и из нее кое-что просыпалось, в том числе и этот камень.

Так оно и было – я намеренно задела столик.

– Ну и что? – вскинула на меня непонимающие глаза Ирина Акулова.

Не отвечая ей, я повернулась к Альберту:

– Так это твое или нет?

– Нет... – пробормотал он помертвевшими губами. – Нет! Нет! Нет! – крикнул он уже громче, пятясь к стене.

И вдруг – поманил меня к себе согнутым пальцем.

Смутно предчувствуя неладное, я приблизилась к дизайнеру, подступил следом и Игорь. Альберт согнутым пальцем приглашал наклониться к нему ниже, еще ниже – я покорилась, – как вдруг парень резким и сильным движением сорвал с меня фату вместе с вуалью и париком – кожа на голове взорвалась огненными точками боли от вырванных волос – быстро заглянул мне в лицо странно горящими глазами, швырнул фальшивый скальп прямо в физиономию обалдевшего от неожиданности Игоря и, резко и сильно толкнув его в грудь, рванулся из гримерки. Когда мы с Вороновым пришли в себя, Альберт, по-заячьи петляя, уже улепетывал от нас вниз по украшенной неоновыми гирляндами мраморной лестнице, и через секунду его фигура растаяла между колоннами.

Я рванула за ним, теряя на ходу свои неудобные туфли и задирая подол тяжелого платья почти до подбородка, демонстрируя прелестные панталончики с кружавчиками (отчего все, кто попадался мне на пути, замирали с остолбенелым выражением лица). Выскочив из Гостиного Двора, мы выбежали на улицу – Альберт несся впереди, я сзади. Прохожим картинка молодого человека, улепетывающего от девицы в роскошном свадебном платье, видимо, показалась забавной – люди останавливались, показывали на нас пальцем, кто-то даже улюлюкал вслед.

Альберт торопливо, то и дело сбиваясь на бег, шел по тротуару – он нервно оглядывался и обеими руками придерживал на голове кепку с длиннющим, отбрасывающим на лицо густую тень, козырьком. К сожалению, он стремительно удалялся.

Пришлось пускать в ход тяжелую артиллерию.

– Держи-и-и!!! – заголосила я дурным голосом. – Граждане, держите гада! Обрюхатил меня, сволочь, жениться обещал, до самого загса довел, а как расписываться нас позвали, он и ходу! Держи его!

– Держи!!! – солидарно взвизгнула какая-то бабулька на обочине.

Негустая толпа прохожих заколыхалась, кто-то шарахнулся в сторону, некоторые остановились в растерянности – мы же с Альбертом продолжали петлять по пешеходной зоне, но расстояние между нами стремительно увеличивалось.

Проклятое платье! Я уже готова была скинуть его к чертовой матери и бежать за дизайнером в одном бюстгальтере и панталонах, но помощь пришла с неожиданной стороны: маленький, не больше полутора метров в высоту, но плотный пожилой мужичонка в мятом пиджачке, мимо которого сломя голову проносился Альберт, вдруг резко выкрикнул бойцовское: «Ки-и-яяяя!» – и, подпрыгнув, схватил убегающего дизайнера за ногу. Альберт рухнул на грязный асфальт, яростно дергая ногу и бешено ругаясь; мужичонка, однако, держался за конечность мертвой хваткой и даже упал на нее грудью, придавив сверху шаром своего изрядного живота.

Приблизившись к ним, я рывком подняла Альберта с земли и благодарно кивнула своему доброхоту:

– Спасибо, товарищ! Я непременно скажу самому главному начальнику московской милиции, чтобы он выписал вам на складе именные командирские часы «За задержание особо опасного преступника». Завтра.

– Благодарствуйте, – засмущался мужичонка и покачнулся. От него за версту разило дешевым портвейном. – Вы токмо, ежели могете, надпись на их вырагви... выгвири... выгрррравиравируите: «Ивану, мол, Сулимову, от благодарного командования».

– Договорились, Иван Сулимов. Ждите. С вами свяжутся.

Довольно бесцеремонно скрутив своему пленнику руки за спиной, я повела его обратно в Гостиный Двор. На нас продолжали оглядываться. Мы остановились у микроавтобуса «Кассиопеи».

– Ну? А в салон сам поднимешься или помочь?

Альберт сперва мотнул головой, но, подумав секунду, все-таки шагнул на ступеньку.

– Не дури, – предупредила я его. – Еще раз сбежать попытаешься, я тебе уже по-взрослому накостыляю.

Я проконвоировала пленника до самой гостиницы «Московия». Сбежать он действительно не пытался, но ногами передвигал с видимой неохотой.

К моему удивлению, в гостинице нас поджидал Игорь. Оказывается, он, желая опередить нас, приехал в «Московию» на такси.

– Я понял, что ты напала на след, Женя, – улыбнулся он мне. – И, конечно, был расстроен, что ты опередила меня.

– Да, я тебя опередила.

Мы находились у меня в номере, Альберт, словно подсудимый, сидел на выставленном посреди комнаты стуле.

– Это очень удачно, что ты решил подождать нас здесь, Игорь, – сказала я, отходя в угол между окном и стеной. – Хочешь, садись с ним рядом?

– Зачем же? – удивился Воронов. Улыбка как-то криво сползла с его лица, и он нервно ослабил узел галстука, как будто этот галстук его душил.

– Не хочешь? Сесть рядом?

– Не хочу.

– Я очень сожалею. Но тебе придется.

Теперь в моих руках был пистолет.

– Оружие.

– Что – оружие? – Он все еще делал вид, что не понимает меня.

– У тебя в кобуре – револьвер, а за поясом – нож. Сними это все и положи на пол, а потом перебрось ко мне носком ботинка. Живо! И без всяких эквилибристских штучек, пожалуйста. Одно неверное движение – и я тебя просто пристрелю, понял?

– Женя, Женя! Я тебя просто не узнаю!

– Я тебя тоже не узнаю, милый. И должна заметить, что это «неузнавание» не доставляет мне удовольствия. Считаю до пяти. Раз...

Пожав плечами, на счете «три» Игорь снял кобуру, нож, бросил на пол и пинком швырнул мне эти предметы. Затем, двигаясь совершенно свободно и спокойно, взял второй свободный стул и, поставив его рядом с Альбертом, уселся на него, аккуратно вздернув брюки на коленях, чтобы не помять стрелок.

– Похоже на какой-то плохой театр. Слушаю тебя, Женя.

– Я не буду говорить о том, какой невероятный артистизм проявлял ты все это время. Если бы не то простое соображение, что никто из сотрудников «Кассиопеи» не обладает достаточной физической силой для того, чтобы не просто задушить Катю, но еще и подвесить ее потом к крюку под потолком, я бы, может быть, никогда и не догадалась о том, что именно ты – главное действующее лицо в этой истории... Конечно, Альберт тоже выглядит не лучшим образом – и это еще мягко сказано. Но все-таки он никого не убивал. Да, он замешан в этой грязной истории с контрабандой драгоценных камней, да, вы с ним прекрасно разыграли сцену с отравлением хлороформом, для того чтобы создать себе весьма шаткое, но алиби... Когда вы передали сумку с драгоценностями, сделанными в виде дешевой бижутерии, своим сообщникам? За минуту до того, как разыграть передо мной этот спектакль с хлороформом? Уверена, что это так! А почему ты убил Катю? Она отказалась участвовать в ваших аферах?