Ведро и швабра покатились по ступеням.

– Брось все, брось! – жарко шептал Альберт. – И пойдем со мной, пойдем... Ты все равно пойдешь, потому что, если не пойдешь, я тебя просто похитю... похищу... Унесу!

«Ах, пропади оно все пропадом!.. Разве мне есть что терять?..» – пронеслась в голове последняя мысль. И с этой минуты Катя просто перестала себе принадлежать.

Они куда-то шли, где-то гуляли... Заходили во все попадавшиеся на пути магазины – да что магазины, не нужны ей были эти магазины! – но Альберт осыпал ее подарками, смешными какими-то безделушками вроде ярких надувных шаров, которые плыли над их головами, заставляя оглядываться прохожих, или ярких детских книжек с картинками – у нее никогда не было таких в детстве, и сейчас, несмотря на явную ненужность такого подарка, Катя была тронута до глубины души! За все время он не задал ей ни одного вопроса. Только веселил, заставлял смеяться всяким пустякам и все время что-то говорил, говорил, и в конце концов Катя даже перестала вслушиваться в смысл этого словесного потока, все звуки и слова слились просто в музыку, звонкую и торжественную, и весь это день был сплошным праздником, и так хотелось верить, что этот праздник не закончится вместе с этим днем, который так быстро, до обидного быстро, клонился к закату...

– Ты же меня не бросишь сегодня? – спросил он, внезапно остановившись. И впервые за все время, что Катя его знала (ах, целых два дня!), выглядел смущенным и по-детски растерянным.

– Нет, но... что я должна сделать? – растерялась Катя.

– Поедем со мной! Подожди! Это не то, что ты подумала! Нет, я не предлагаю тебе руки и сердца. Потому что... Ну, в общем, есть причины, по которым я сделать этого не могу. Но я могу сделать для тебя другое, и от этого «другого» будет совсем не меньше, а даже больше пользы, чем если бы ты вышла за меня замуж! Послушай, я могу сделать из тебя звезду. С твоими данными у тебя это получится. Дело не только в твоей красоте, нет, все это время я наблюдал за тобой – как ты держишься, как двигаешься, как ходишь – и вот что скажу: шарм, грация, умение подать себя – в тебе это врожденное, уж не знаю, откуда и почему в твоих Больших Щавелях вырос такой лебедь, как ты, но у тебя талант, девочка! Ты станешь звездой подиума, и я тебе в этом помогу! Вернее, мы оба поможем друг другу. Я – сделаю из тебя известную на весь мир манекенщицу и модель, ты – принесешь мне часть своих денег и славы, потому что я, и только я, стану твоим продюсером... ну, как, согласна?

– Да, – просто ответила Катя. Разве она могла долго раздумывать?

И Альберт просветлел лицом.

– Хорошо. Тогда...

Он усадил Катю на скамеечку, прямо под шелестящим кленом, который шумом своей листвы будто аплодировал будущей Катиной славе, и вдруг встал перед ней на одно колено.

– Хотел сделать это еще с самого утра, да все не подворачивалось случая, – сказал он, опустив руку в объемный карман своей пижонистой куртки. – А сегодня решил: не буду ждать никакого случая, просто возьму и отдам тебе...

– Что? – распахнула она глаза.

– А вот, – и он извлек из кармана ярко-красную туфельку на длинном каблуке-шпильке. – Ты позволишь?

И, наклонившись к Кате, он бережно надел туфельку на ее ногу.

– Ничего не понимаю...

– Разве не узнаешь?

Прищурившись – на лакированной «лодочке» играли солнечные блики, – она смотрела на туфельку и, конечно, сразу же ее узнала.

– Да это же... Постой-постой! Это же те самые туфли, которые я потеряла, когда бежала сломя голову из ресторана, в котором на меня устроили дурацкий спор?!

– Верно. Ты сбежала, я бросился за тобой – так не хотелось тебя терять, – но не догнал. Зато подобрал туфлю, просто так, на память. Ты поразила мое воображение.

– Что ж, красивая история, – согласилась я, когда девушки, в последний раз щебетнув, уставились на меня во все глаза, будто ожидая, что я сейчас расплачусь над судьбой Золушки из Больших Щавелей, чья жизнь оборвалась так трагически и нелепо.

Но, будучи человеком практичным, слезы лить я не стала, ограничившись вопросом:

– Если я правильно поняла, ваш Альберт, найдя Катерину в буквальном смысле слова на черной лестнице, пообещал сделать из нее звезду, но слова своего не сдержал. Без сомнения, Катя была красивой девушкой и интересной личностью, но слава ее не распространялась за пределы Тарасова. А это все-таки далеко не главная сценическая площадка мира.

– Да, Альберт не сделал из нее звезды мировой величины, но все-таки она была очень знаменита, – возразила мне Оля. – В узком кругу, конечно, но кто знает? – может быть, ее и впрямь вот-вот ждало большое будущее! Ее руки...

– И шея... – вставила Поля.

– И уши...

– И зубы...

– Что это вы вдруг заговорили о Кате, как барышники на лошадином базаре? – удивилась я. – Мне всегда казалось, что красоту манекенщиц оценивают, так сказать, «в комплексе». Разве можно «работать» одними руками или ушами?

– Еще как можно! – усмехнулась Оля. – Вы что же думаете, мы все здесь одинаковые, как матрешки? Думаете, что высокие и красивые девушки с хорошей фигурой – это все, что нужно домам моды и рекламодателям?

– А что, нет? – Я была искренне заинтересована.

– Конечно, нет! – перебила Олю Поля. – В нашем мире все очень непостоянно, и меняться это «все» может каждую минуту! Сегодня мода может потребовать моделей с внешностью зрелых женщин или девушек с подростковой внешностью, таких, знаете, тинейджеров. А завтра вдруг поступает спрос на симпатичных или просто колоритных стариков и старух! Или пухлых и розовощеких младенцев! Точно так же Дома моды нуждаются в девушках с идеальными руками для рекламы часов и в обладательницах стройных ног для рекламы чулок!

– Вы хотите сказать, что Катя...

– Да! Сама того не зная и, может быть, даже не желая, она стала парт-моделью – это модель, которая предоставляет для съемок идеальные волосы, руки, грудь или ноги. Такие девушки чаще всего участвуют в рекламе косметики, часов, ювелирных украшений, колготок или обуви, то есть в съемках, когда не предусмотрены портрет и фото в полный рост. Катя, кстати, и в самом деле была невысокого для нашей профессии роста! Всего метр семьдесят! И внешностью обладала – хоть и красивой, но достаточно типичной, без «изюминки»! Но при всем при этом зарабатывала она неплохо. И контракт имела не только с нашей Ириной Михайловной! Несколько ювелирных фирм, пусть пока еще не очень известных, доверяли ей демонстрировать часы, кольца, браслеты!

– ...Серьги, колье и еще косметику, – подхватила Оля. – На Западе парт-модели получают крупные гонорары в случае заключения контракта с компанией, которой нужны «руки фирмы» или «ноги фирмы». Там, за океаном, именно ноги или руки считаются «капиталом» парт-модели и иногда страхуются знаете на какие суммы? Ого-го! Кате повезло с волосами – и эти волосы «нанимали» для рекламы шампуней и красок для волос, и по контракту она не могла даже подрезать себе челку без разрешения своего агента, то есть Альберта, будь он... трижды проклят! А на то, чтобы держать в порядке руки, Катя тратила уйму кремов и всегда прятала руки в перчатки.

– И еще она старалась носить туфли на низком каблуке, – добавила Поля, – чтобы не испортить форму ног...

У меня закружилась голова. За эти несколько дней я, кажется, узнала о модельном бизнесе столько, что впору уже открывать и свое собственное модельное агентство! На секунду прикрыв глаза, я попыталась себе представить ноги, руки, уши, волосы и зубы Кати «в отдельном виде», так, как о них рассказывали сидящие передо мною девчонки. Но вздрогнула и открыла глаза – все, что мне представилось, сильно напоминало бытовую расчлененку...

– И вы знаете, в последнее время она при помощи Альберта не только добилась успехов в «своей нише», – продолжала одна из девушек. – Мне кажется, она по-настоящему влюбилась в свою работу, и ее вовсе не заботило то, что ее все реже стали звать на показы, что называется, «целиком». Кате нравилось, что фотографы снимают только ее руки, волосы, шею или ноги. Она знаете что? Она полюбила драгоценности.