Фейерверк в Петербурге родился во время правления Петра Первого. Однажды царь так сильно заехал /ударил/ в глаз своему любимцу Меньшикову, что от соприкосновения кулака с глазом родился огненный фонтан, который сжег деревянный дом Меньшикова. Петр был восхищен данным феноменом. Меньшиков получил в подарок каменный дом, а фейерверк стал с тех пор украшением любого праздника.
Время так быстро летит, что ощутив это, начинаю беспокоиться и комплексовать. А правильно ли я живу? И есть ли смысл в моем существовании? Я, конечно же, грешник, но среди людей, которых я знаю, других нет, все грешники. Но изменять свою жизнь, каяться, биться лбом об пол, посыпать голову пеплом я не хочу и не буду. Потому что если я перестану спать (в смысле, трахаться) с женщинами, то, скорее всего, деградирую и пропаду. Ежедневный секс позволяет мне держаться на гребне волны. Несомненно, что пить алкоголь я перестану в ближайшее время, но трахать женщину мне помешает только смерть.
Кстати, совсем недавно узнал, что Казанова, Авиценна, Карл Великий умерли, трахая женщину. Смерть на ложе любви очень красива, намного красивее, чем смерть в бою или смерть от какой-нибудь болезни. Наверное, неплохо будет звучать: Александр О`Бухарь умер, занимаясь сексом со своей любимой тридцатилетней женой. В день смерти ему исполнилось сто семь лет, из-под его пера вышло более ста романов, более тридцати раз он был женат, помог родиться двадцати восьми детям. И секс, которым он занимался всю свою сознательную жизнь, позволил ему оставаться сильным и разумным мужчиной до последнего оргазма. Признаюсь честно, меня вполне утраивает такая перспектива – исчезнуть из земной жизни во время оргазма. И смерть получилась бы «сладкой», в смысле, приятной. Вообще-то для человека /для меня/, который живет, наслаждаясь каждым мгновением, вполне логична приятная смерть. Несомненно, я – оптимист, и этого, к счастью, не исправить.
Конечно же, я оптимист. И поэтому, обнаружив в красивой упаковке вместо дорогого торта кусок собачьего дерьма, благодарю судьбу за то, что она не подложила мне пластиковую бомбу.
Психотерапевты советуют: чтобы снять напряжение, часто возникающее между людьми в любом коллективе, умному человеку рекомендуется громко пукнуть. Обязательно попробую.
Июль тоже почти закончился. И я весь месяц ублажал двух женщин и себя, конечно. Два медовых месяца прожил с Маринкой и совместил их с одним месяцем с Люсей. Я так и не рискнул рассказать Маринке о Люсе. И оказался прав. В Маринке проснулась ревность. Она по натуре собственница и, прожив со мной два месяца, почувствовала себя моей хозяйкой. А после этого начала меня ревновать без причины к женщинам, которые мне звонят по телефону. Но приревновать к Люсе она не смогла, не хватило фантазии, что мой родной дед заставил меня трахать свою жену, этого Маринке не вообразить. Поэтому, когда звонил дед и я уезжал трахать Люсю, она была абсолютно спокойна и весела. И всегда передавала привет деду, Левушке и Люсе. И Люсе я этот привет обычно передавал, когда она меня имела в какой-нибудь позе. Люся кончала, благодарила меня за это, целовала, куда дотягивались губы, и передавала привет Маринке. Дед радовался тому, что Люся довольна, и вместе с дедом радовался Левушка. И когда я от них уезжал, тогда дед тоже передавал привет Маринке. И я нес в себе эти приветы через летний Петербург в вагоне метро, а потом в вагоне трамвая и передавал их Маринке, когда мы начинали любить /трахаться/. Маринка благодарила, интересовалась здоровьем деда, Люси и Левушки, потом кончала, целовала меня в пупок и начинала задавать осторожные вопросы по поводу звонивших мне в мое отсутствие женщин. Естественно, ничего определенного я ответить не мог. Я строил предположения и высказывал их. Маринку это не устраивало. Она хотела знать наверняка, что эти женщины не отнимут меня от нее. Но на этот счет она могла быть спокойна, потому что я трахался только с ней, ну и с Люсей, но Люся посягать на меня не собиралась, так как любила деда, Левушку и, совсем немного, меня. А Диана еще не приехала. Но Маринке о Диане я тоже ничего не рассказывал, тем более что пока у меня не было близости с Дианой, поскольку она живет в Швейцарии.
Но если быть честным, то Диана приедет через неделю, и отказаться от нее я не смогу, потому что не видел ее уже больше года и соскучился по ней очень сильно. Да, что там скрывать: когда я думаю о Диане, которая приедет через неделю, – у меня перехватывает дыхание и мгновенно вскакивает член /фаллос, пенис, «гладиатор»/. Я заранее готов выполнять все ее пожелания, потому как уверен, что сумасшедших и невыполнимых желаний у нее не появится. Ах, Диана, ты приедешь и у меня начнется жизнь с тремя молодыми и сильными самками, в смысле, женщинами, а на это способен только мужчина в расцвете сил, кем я и являюсь.
Кстати, я написал /создал/ уже половину романа – и это результат жизни с двумя женщинами. А заканчивать я его буду уже в другом режиме, и это будет результатом жизни с тремя, если получится, конечно…
Только очень ушлый верблюд пролезет сквозь игольное ушко.
Заходил в парикмахерскую. Мастер усадил меня в кресло. Оценил мои волосы и предложил мне поставить на голове ежика – за сто рублей. Я согласился. Мастер вытащил из-под стола картонную коробку, вынул оттуда фыркающего недовольного ежа и поставил его мне на голову. Стричься я расхотел, но за нестандартный юмор добавил мастеру еще сто рублей.
Говорят, когда Дантону отрубили голову и палач, взяв ее за волосы, поднял над толпой, она (голова) успела крикнуть: «Посмотрите на меня, я этого стою!»
Мой внутренний голос предупреждал меня: «Не наступай на тринадцатую крышку канализационного люка». Впервые ему не поверил, наступил – крышка рассыпалась на мелкие кусочки. А я провалился в бетонный колодец и попал на пир к бомжам.
В этот день они наловили в сточных водах много ценной рыбы. Бомжи уже давно объявили войну сковородкам и поэтому всю свою пищу они готовят в аэрогрилях. Получается очень вкусно и полезно. Помещения, в которых обитают бомжи, оснащены нагревающимися полами. Очень удобно, можно ходить босиком. Стены отделаны ценными породами древесины, подвесные потолки они меняют каждый месяц. На стенах в изобилии – подлинные картины известных гениальных художников. Новейшие кондиционеры поддерживают заданную температуру и влажность. На самом нижнем уровне у них сооружен один из лучших винных погребов в городе; его не отказался бы иметь любой из президентов. Царя бомжей зовут Соломон. Он унаследовал свой трон от отца, царя Давида, который умер, переев черной икры. Соломон обрадовался моему появлению, как манне небесной. Когда он выпивает вина, то любит поболтать языком. А выпивает он все свободное время, соответственно и болтает без остановки. Все его подданные разбегаются при его появлении, потому что знают – Соломон заболтает до потери пульса. Я об этом еще не знал, поэтому с удовольствием выпивал, закусывал и слушал монолог царя o его жизни среди простых петербуржцев.
«По утрам тело мое вскакивало от настойчивого трезвона будильника, умывалось, оправлялось, завтракало, говорило жене „да“ и „нет“, бежало на работу делать детские горшки, что-то там ело, оправлялось, говорило сослуживцам „да“ и „нет“, после первой работы бежало на вторую, делать глушители к пистолетам, и снова говорило „да“ и нет», снова ело, оправлялось, говорило «да», «нет», смотрело телевизор, трахало жену, и забывалось, проваливалось в болото со снами или без оных, поскольку все стиралось очередным бесцеремонным ревом будильника. Но так происходит с большинством. Родился – значит, живи как все, функционируй, нажимай на кнопочки-рычажки-педальки, приседай, подпрыгивай на ступеньках лесенки, как все, а нефтяную скважину пиписькой своей заткнуть и не пытайся – оторвет, не успеешь и заметить, но почувствуешь себя потом обделенным, обиженным незаслуженно, ненужным и жалким окунишкой на щучьей свадьбе, а если сдуру распустишь свои колючки и начнешь подходы к матке-правде выискивать, подкалывая окружающих, то, в лучшем случае, подадут тебя к столу обеденному вместе с ершами и пескарями в кастрюле мраморной…"