Ледяная рука сжала сердце мальчика. Ему показалось, что если сейчас он что-нибудь скажет, то тут же расплачется от тоски и раскаяния, утонет в коварном море самобичевания, размазывая кровавые слезы. Поэтому он лишь сильнее сжал кулаки. Белый камешек притаился в ладони.

- Мне жаль, Рюсин. Поверь, мне очень жаль, что все так получилось, - уголки губ Адама скорбно опустились. - Но Бессердечный Принц низвержен, низвержены и его макрибуны. Возможно, если бы Итиро и Никки-химэ придумали Ад и Чистилище, то у нас была бы хоть какая-то надежда на искупление, но...

Рюсин зарычал. От отчаяния, от ненависти к сверкающей золотом, прекрасной, коленопреклоненной, но абсолютно холодной фигуре. Ему хотелось вцепиться зубами, когтями в гладкую кожу Адама, обезобразить ее укусами и царапинами.

- Но мы могли бы заключить с тобой соглашение, Рюсин, - сказал Адам. Его рука погладила Агатами по щеке. - А точнее, исполнить наконец-то то, о чем было уговорено еще в легендарные времена.

- Я не понимаю, - прошептал Рюсин.

Адам взял горсть песка и просыпал его тонкой струйкой на плечо девочки. Крохотные песчинки скатывались по невысоким холмикам грудей.

- Ты все должен понимать, Рюсин, - с мягким упреком сказал Адам. - Тебе не хочется об этом думать, но даже у меня порой кончается терпение. Я устал, Рюсин, очень устал от бесконечной цепи рождений и умираний, от нескончаемых метаморфоз, которые почему-то называют бессмертием. Мои творцы неудачно пошутили, хотя... - Адам задумался. - Возможно, здесь заключался тонкий расчет. Как знать!

- Что вам нужно?

Адам повернулся к Рюсину. Фиолетовые глаза пристально смотрели на мальчика.

- Жемчужину бессмертия, дракон, жемчужину бессмертия. Таков был договор между мной и вашим народом.

- У меня ничего нет, - сказал Рюсин.

Адам встал, стряхнул с колен песок и похлопал мальчика по плечу:

- Встань.

Рюсин поднялся. Адам почти что нежно обнял его и повернул лицом к индиговому морю. Стерильный воздух внезапно набрал вкус, и ноздри защекотал просоленный ветер.

- Так пахнет море, - объяснил Адам. - Многие из людей уже не застали то время, когда их мир был подвешен ни на чем, когда Солнце каждый день вставало из-за горизонта, когда не было никакой техиру, а анима свободно пронизывала мироздание, воплощаясь в бесконечности живого и неживого. Потерянный рай... Наверное, рай только и может быть таким - потерянным...

Рюсин оглянулся и увидел, что Агатами лежит на густой траве, вокруг растут деревья, сквозь полог солнечных лучей пролетают, оглушительно посвистывая, большие разноцветные птицы. По бледной коже девочки бегали крошечные муравьи.

- Мир был совсем другим, - продолжил Адам. - Другим был и я. Другими были те, кто рождался от меня. Но... Но мироздание оказалось лишь заводной игрушкой, и даже боги не могли ничего с этим поделать, - Адам наклонился, сорвал травинку и сунул ее кончик в рот.

Рюсин почувствовал невероятную слабость. Голова кружилась от непривычных запахов. Мельтешение самых неожиданных красок, в которые окрашивалась тенистая чащоба благодаря мерцанию солнечных лучей и перелетающим стаям свистящих птиц, утомляло глаза. Хотелось зажмуриться, лечь на землю, сжаться, скорчиться в крохотный, незаметный комочек.

- Даже я утратил свою вечность. Знаешь что такое вечность, Рюсин? Постоянное пребывание в неизменности. Прекрасный покой! Но... но и мне пришлось участвовать в безумном спектакле Конца Света, сжиматься до размера безмозглого рыбообразного эмбриона, а затем начинать карабкаться по крутой эволюционной лестнице до головастика, до беспомощного уродца, выдавленного из тесной утробы безжалостными родовыми судорогами.

Зашевелились кусты, и оттуда выглянула длинная мордочка какого-то рыжего зверька. Зверек принюхивался, нос его забавно шевелился. Рюсин смотрел, как житель леса осторожно выбрался из своего укрытия, посмотрел на них с Адамом плутоватыми глазами и подбежал к Агатами. Принюхался еще раз, осторожно лизнул языком струйку крови. Рюсин рванулся к девочке, но Адам схватил его за руку и удержал на месте.

- Подожди, Рюсин.

От пальцев Адама по телу мальчика растекалась что-то густое, вязкое, холодное, ему казалось, что он постепенно превращается в статую - неподвижную, равнодушную.

Из кустов показался второй зверек, третий. С деревьев слетались птица, садились на распростертую Агатами, переступали по ней, клевали. Шевелилась рыхлая земля, и оттуда выбирались черные создания с розовыми носами, выползали длинные черви, многоножки. Вскоре все тело девочки укрыло живым шевелящимся ковром.

Мелькали в клювах и пастях кровавые куски, черви вгрызались между черных и рыжих зверей и выползали оттуда лоснящимися от крови, раздутыми и ленивыми. Тут же подлетали птицы и клевали их, отчего извивающиеся твари взрывались, словно мыльные пузыри, разбрызгивая ошметки кольчатых тел.

- Вечный круговорот природы, - сказал Адам. - Из праха выходим и в прах обращаемся. Чтобы родиться, надо умереть. Превратиться в слабоумную развалину, рассыпаться под бременем самых отвратительных недугов... Испытать все унижение дряхлости только ради того, чтобы вновь стать безмозглым головастиком в чьем-то чреве!

Лил дождь, светило солнце, и прогретая земля, деревья окутывались плотными клубами тумана, которые розовыми столбами поднимался сквозь листву к небу. Увядала и зеленела трава. Кости белели, затем желтели, покрывались патиной. Любопытные зверьки изредка подбирались к останкам, но, разочарованные, вновь продолжали бег по своим делам.

Адам подошел к тому, что когда-то было Агатами, и поднял череп.

- Печальная картина, не так ли Рюсин?

- Ее надо похоронить, - оцепенение постепенно проходило, оставляя после себя лишь легкий налет печали.

Адам небрежно отбросил череп:

- Ни к чему возиться с мертвецами, Рюсин. Агатами вернулась ко мне, и теперь от нее зависит, захочет ли она возродиться. От нее и от тебя. Где жемчужина, дракон?

Рюсин протянул вперед руки и разжал ладони. Белый камешек сверкнул в луче света.

- У меня есть только это. У меня нет никакой жемчужины...

Адам расхохотался.

- Бедное дитя, которое не осознает, чем же оно в действительности обладает!

Рюсин посмотрел на камешек. Глупый камешек от настольной игры. Эфемерная жизнь Ду Мин, которую он пытался спасти.

- Дай это мне, - потребовал Адам.

Рюсин сжал кулак.

- Дай это мне, - повторил Адам и сделал шаг к Рюсину.

Лес исчез, они вновь оказались на пустом берегу, а тело Агатами все также лежало на песке.

- Нет, - сказал Рюсин и отступил назад. Ноги еще не слушались, и мальчик упал.

- Не делай глупостей, Рюсин, - предупредил Адам. - Прежде всего, успокойся и не делай глупостей.

Еще шаг вперед. Требовательно протянутая рука. Раскрытая ладонь, повелевающая положить в нее жемчужину.

- Это был древний договор, - напомнил Адам. - Договор между Императором и драконами.

- Вы лжете! - крикнул Рюсин. - Вы лжете! Договор был нарушен! Я все видел!

Еще шаг.

- Что ты мог видеть, глупый мальчишка? Когда ты появился на свет, кости твоих предков давно обратились в прах!

Индиговые волны все сильнее ударяются о берег. Кажется, что это миллионы рук цепляются за песок, миллионы пальцев бессильно скребут, пытаясь возродить рас-творенные в первичном океане тела. Лишенное телесного облика человечество сквозь каждую индиговую каплю смотрит на своего прародителя.

- Договор был нарушен, - упрямо повторяет Рюсин. Дальше отодвигаться некуда. Позади него Агатами.

- Мальчик, - нежно говорит Адам, - ты стараешься понять вещи, над которыми я думал вечность. Ты стараешься найти справедливость, которой нет в мироздании. Ты глуп и наивен!

Рюсин не отвечает. Больше нет времени на болтовню. Он поворачивается к Агатами, разжимает ей рот и вкладывает жемчужину внутрь, ложит на распухший, почерневший язык.

Адам прыгает. Рука бьет Рюсина по спине, словно воду расплескивая кожу и мышцы, погружается в тело мальчика, и тот чувствует, как безжалостные пальцы смыкаются на его сердце. Странное ощущение. Кто-то посторонний поселился внутри и хозяйничает там. Каждое движение причиняет ужасную боль, но Рюсин не может ни закричать, ни застонать. Он лишь разевает рот выброшенной на берег рыбешкой.