- Куда ты сегодня так спешишь? - спросил его священник.

- Мы должны найти Тома, собаку малыша Джанджи, того, что живёт у Тури, - ответил Джузеппанджело, взглянул на Дона Пьетро, улыбнулся, подмигнул ему и удрал.

На улице мальчика ждали товарищи.

- Куда он ушёл? - спросил Карчофо.

- Туда, - сказала Розалия и махнула рукой в сторону Ното: ей было поручено следить за Мантеллиной.

- По шоссе?

- Да.

Дети двинулись в путь. Они шли по знакомым тропинкам, пока не очутились на дороге.

- Розалия, ты не ошиблась? - спросил Карчофо. Девочка решительно покачала головой.

Должно быть, он пошёл домой, - заметил Джанджи.

Дети двинулись дальше: Антонио впереди, за ним Карчофо, Джанджи и Розалия.

Вдруг Антонио повернулся.

- Нас слишком много, - сказал он.

Розалия и Джанджи остановились, спрятались за оливой и принялись ждать. Антонио пошёл в одну сторону, Карчофо - в другую.

Пещера, высеченная на склоне холма из мягкого серого камня с золотистыми прожилками, заменяла людям жилище.

За неимением лучшего, несколько очень бедных семей, приехавших из глубины страны, поселились здесь. Среди них была и семья Аугусто Мантеллины.

Антонио и Карчофо шли осторожно, стараясь, чтобы их не заметили. Кругом царила странная тишина; казалось, тут нет ни души. Если бы ребята не знали наверняка, что эта стена, заросшая сорняком, на самом деле служит фасадом дома, никому и в голову не пришло бы, что люди живут в такой яме. Об этом можно было догадаться лишь по старой, заржавленной трубе, торчавшей рядом с отверстием, которое, по-видимому, служило дверью.

Из трубы поднималась тонкая струйка дыма. Трудно сказать, какую пищу можно сварить на таком слабом огне!

Вдруг раздался пронзительный крик. Голос срывался, хрипел, умолкал, и невозможно было различить, принадлежит он мужчине или женщине.

Антонио стало страшно.

Тотчас же вслед за криком, похожим на кваканье, пещера выбросила на улицу испуганную, дрожащую фигурку.

Это был Мантеллина.

Съёжившийся, закутанный в бесформенную серовато-зелёную тряпку, он прислонился к куче мусора и заплакал, заплакал жутким, странным плачем, без слёз.

Из трущобы выбежала женщина, худая и грязная, такая же страшная, как и её голос. Она осмотрелась вокруг и, заметив сына, снова закричала перед самым его носом ещё пронзительнее, ещё настойчивее.

Мантеллина, как назло, не шевелился. Женщина замахнулась на него тяжёлой поварёшкой. Только тогда Аугусто закрыл лицо руками. В конце концов он сдвинулся с места, нехотя, еле передвигая ноги, и, судорожно всхлипывая, закричал:

- Я не хочу просить милостыню! Не хочу, не хочу!

Неужели это Мантеллина? Новый, другой Мантеллина прошёл в двух шагах от Антонио, не заметив его.

Антонио был потрясён. Неужели это он, Аугусто ди Калашибетта, по прозвищу Мантеллина, хулиган и задира?!

Антонио побежал следом за Мантеллиной и, как только догнал мальчишку, спросил у него в упор:

- Что ты сделал с собакой?

Мантеллина повернулся, словно змеёныш, показывающий раздвоённое жало, и сразу же изменился: это был прежний всегдашний Мантеллина.

- Я продал её, - ответил он вызывающе.

Тем временем подоспел Джузеппанджело. Антонио, опомнившись от удивления, поднял кулак:

- Подлец!

Мантеллина инстинктивно, привычным для него жестом, прикрыл лицо исхудалой, сплошь покрытой синяками ручонкой.

Карчофо так же, как незадолго до того Антонио, вдруг увидел в Мантеллине другого, незнакомого ему, несчастного ребёнка; он взглянул на его синяки и остановил Антонио:

- Погоди! - сказал он.

- Почему ты это сделал? - спросил Антонио уже спокойнее.

Аугусто вызывающе поднял голову и молчал.

- Отведём его к Тури, - предложил Карчофо.

Проскользнув между ними, Мантеллина бросился бежать.

Антонио и Карчофо устремились за ним следом и догнали его. Дело не обошлось без драки, но под конец всё-таки удалось схватить Мантеллину за шиворот и увести.

Как только Джанджи увидел издали троих ребят, он сразу же убедился в виновности Мантеллины: Аугусто шёл, словно арестованный между конвойными.

Антонио и Карчофо объявили, что они ведут Мантеллину к Тури. Джанджи и Розалия пошли следом, держась за руки, словно для того, чтобы придать друг другу мужества. Можно было подумать, будто они принимают участие в похорон ной процессии.

Тури в это время варил обед. Вдруг сердце у него сжалось: в дверях прокопчённой кухоньки появились Антонио и Карчофо; они тащили Аугусто. Молодому человеку тоже на мгновение показалось, что перед ним узник между двух карабинеров.

- О, кого я вижу! - воскликнул он, однако, как ни в чём не бывало.

- Мантеллина продал его! - выпалил Джанджи.

- Кого?

- Тома.

Сомнений не могло быть. Тури отошёл от плиты, возле которой он стоял, помешивая в кастрюльке соус.

- Я сам разберусь, - сказал молодой человек чуть слышно, обращаясь к Антонио. - До свиданья, ребята, приходите после обеда.

Антонио, Карчофо, Джанджи и Розалия были разочарованы. Они думали, Тури накажет Мантеллину, но этого не случилось.

Дети знали одно: Тури разберётся во всём. Они верили в Тури, и эта вера была непоколебимой.

- Сегодня воскресенье. У нас спагетти. Хочешь, Аугусто? - предложил Тури. Он выкладывал спагетти из кастрюльки. К ним был томатный соус, приправленный оливковым маслом и пряностями.

Мантеллина взглянул голодными глазами на тарелку, поставленную перед ним.

- На, ешь. - Тури почти силой усадил мальчугана за стол.

Джанджи сидел напротив Мантеллины и смотрел на него в упор.

Что делает Тури? Ведь Аугусто украл Тома - его неразлучного друга. Джанджи верил в Тури, но только никак не мог понять, почему он так поступает.

Мантеллина не прикасался к еде. Однако запах вкусных, хорошо приправленных спагетти ударял ему в голову. Таких спагетти он не пробовал ещё никогда в жизни. Два дня Аугусто почти ничего не ел, но он тоже не понимал, почему Тури так поступает.

- Ты голоден? - спросил молодой человек.

Аугусто кивнул головой.

- Тогда ешь.

Мантеллина набрал на вилку спагетти, сунул их в рот, и ему показалось, что он теряет сознание, так это было вкусно. Когда первое ощущение понемногу улеглось, мальчик успокоился, оторвал глаза от тарелки и взглянул на Джанджи; малыш тоже посмотрел на него.

Тури протянул гостю большой ломоть хлеба. Аугусто схватил его, не сказав ни слова. Спагетти в томатном соусе, и к тому же с хлебом! Вот это да! Тут есть над чем призадуматься! Ведь ни завтра, ни послезавтра, ни в последующие дни ничего подобного он не увидит.

После обеда Тури велел Джанджи пойти к Антонио, посидеть у него и через часок вернуться домой. Джанджи послушался.

Мантеллина слез со стула и тоже направился к двери. Тури остановил его.

- Поди сюда, - сказал он и взял мальчугана за руку, на которой виднелись огромные синяки.

- Тебя бьют? - спросил Тури.

Аугусто ди Калашибетта кивнул головой. Губы его были плотно сжаты.

- Кто тебя бьёт? Мать?

Мальчик снова кивнул головой.

- Или отец?

- Он всегда пьяный.

Это были первые три слова, которые за всё время произнёс Мантеллина, и, словно испугавшись, огляделся вокруг.

- У вас нечего есть?

Аугусто кивнул головой.

- Почему ты продал собаку?

Молчание.

- Она ведь была не твоя.

Молчание.

- Кому ты её продал?

- Меня заставляют просить милостыню, - неожиданно с тяжёлым вздохом вырвалось у ребёнка. Видно, это тяготило его больше всего на свете, больше побоев, больше ужасного рваного плаща, больше голода.

Тури вздохнул, затем встал и принялся рыться в шкафу. Он вытащил оттуда пару выцветших поношенных штанов, старенькую полосатую майку и подошёл к Мантеллине.

- Возьми надень, - сказал он.