Тури сидел у порога своей лачуги, что-то мастерил из соломы и насвистывал.

Если бы молодой человек умел записывать музыку, красивый мотив, который он насвистывал, мог бы сохраниться надолго, но он не знал, как это делается, а потому, когда работа подошла к концу, звуки растворились в воздухе и исчезли.

Ещё издали увидев ребятишек, Тури понял: случилось что-то неладное.

- Тури! - окликнул юношу Антонио, подходя к самому дому. Мальчуган держал руки в карманах и лишь головой кивнул на Джанджи, который шёл позади всех, словно прячась за спины товарищей. Всегда бывает немного стыдно своего горя и не хочется его показывать, особенно перед теми, кого очень любишь.

- Джанджи! - подозвал малыша Тури, поднял его и усадил к себе на колени.

Ребёнок опустил голову.

- Том исчез!

- Том потерялся!

- Пропал Том! Его никак не найти!

- Куда же он подевался? - кричали дети наперебой. Они не могли молча переносить постигшее их горе.

- Том исчез? Как это произошло? - спросил Тури.

Ему рассказали. Вернее, рассказал Антонио, в то время как остальные старательно следили за тем, чтобы он чего-нибудь не упустил.

- Ну ладно, мы достанем другую собаку, - сказал Тури, внимательно выслушав рассказ Антонио.

У Джанджи дрожь прошла по всему телу. Тури почувствовал это. Малыш, конечно, прав. Том есть Том, и никакая другая собака не может его заменить.

- Ну, хорошо, тогда мы найдём Тома, - поправился Тури - Не волнуйтесь, ребята, и ты, Джанджи, успокойся. А кто был на пляже?

- Раффаэле, Чиччо, Нино, - ответил Антонио.

- И Мантеллина, - выпалил Карчофо.

- Как ты сказал? Мантеллина?[1] - удивился Тури.

- Да, Мантеллина; его так зовут.

- Аугусто ди Калашибетта, - уточнил Антонио.

Аугусто ди Калашибетта звали Мантеллиной, потому что у него не было никакой одежды, кроме старого серовато-зелёного плаща - мантелло, сохранившегося, по-видимому, с тех пор, когда отец его служил солдатом.

Родители Мантеллины, люди очень бедные, недавно приехали в эти места оттуда, где жилось ещё хуже.

Аугусто ди Калашибетта, по прозвищу Мантеллина, бледный худощавый мальчуган с впалыми щеками и глубокими злыми глазами, всегда ходил невероятно грязный и оборванный.

- Мантеллина плохой мальчишка, - заявил Карчофо, - Это он, должно быть, украл собаку.

- А ты разве хороший?! - воскликнул Тури. - Если дразнишь его Мантеллиной, - может быть, он украл Тома вам назло.

- Но все его так зовут, - ответил Джузеппанджело Барони. - Меня же вот зовут Карчофо.

- Да, но ведь его прозвище обидное: у мальчика действительно нет больше ничего - ни штанов, ни майки.

Карчофо молчал, а Тури подумал: «Хоть бы не искалечили бедную собаку!»

- Мы найдём Тома, вот увидите! - решительно произнёс молодой человек. - Будьте спокойны!

У Джанджи снова появилась надежда. Тури наверняка найдёт Тома. Тури всегда помогал мальчику, когда на душе у него было тяжело, и Джанджи верил своему взрослому другу.

- У Антонио есть аккордеон, - прошептал малыш, заранее предвкушая, какую огромную радость он доставит Тури.

Юноша действительно обрадовался. Он взглянул на Антонио, а тот покраснел, словно захваченный на месте преступления.

- Нельзя сказать, что аккордеон у меня уже есть, но он будет, - многозначительно произнёс Антонио, и больше из него невозможно было вытянуть ни слова.

В эту ночь Джанджи приснился Том, прикованный толстой железной цепью. Он жалобно выл и не мог ни сидеть, ни лежать, а всё смотрел на мальчика умоляющими глазами. Потом пришёл Тури с огромными клещами в руках и разбил цепь. Джанджи почувствовал, как тёплая мохнатая шубка прильнула к его телу, а холодный нос прикоснулся к щеке.

Но когда ребёнок проснулся, Тома не было, а Тури уже ушёл на работу. Джанджи почувствовал себя очень одиноким и заплакал. Крупные горькие слёзы так и капали на хлеб с чесноком и оливковым маслом, который Тури оставил ему на завтрак.

Глава 5. Орест и аккордеон

Как удавалось Антонио порой без ведома отца исчезать из дому и появляться в пекарне горбуна Ореста, по сей день остаётся тайной.

Нередко ему случалось ходить туда пешком.

Антонио бывал во Флориди и в то время, когда отец отправлялся на рыбную ловлю без него. В эти дни мальчуган вставал до рассвета и возвращался домой только к приходу рыбаков. В пекарне Ореста он проводил всё свободное время. Но Антонио не считал это жертвой, ведь цель, которую он поставил перед собой, была настолько заманчивой, что пустячными казались любые трудности.

Горбун взял мальчика себе в помощники; он понимал, что самому Антонио вряд ли удастся чего-либо добиться: у него нет ни печи, ни гончарного круга, необходимых для обжига глиняной посуды, ни глины, ни уменья правильно замешивать её. Разве мог справиться со всеми этими трудностями неопытный мальчуган?!

С другой стороны, Оресту было выгодно иметь такого молодого и сильного помощника. Горбун платил Антонио, конечно, немного, но честно, и очень хорошо к нему относился, а это ведь тоже кое-чего стоит!

Итак, деньги, необходимые для покупки аккордеона, были собраны.

Разумеется, на это ушёл не один месяц тяжёлого труда; ведь, как говорится: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

На следующий день после пропажи Тома Антонио отправился в Сиракузы на свидание с горбуном Орестом.

Они должны были вместе идти покупать аккордеон.

Орест и Антонио договорились встретиться в половине третьего у семафора перед въездом в Сиракузы.

Мальчуган ещё издали заметил своего друга: горбун уже ждал его у поворота дороги.

- Сегодня мы с тобой увидим Ореста, - объявил горбун, как только они встретились.

- Кого? - переспросил ошеломлённый Антонио.

- Античного Ореста, того, о котором я тебе говорил.

- О! - в восторге воскликнул мальчуган.

Греческий театр в Сиракузах[2] - далёкая и прекрасная мечта. Об этом театре ребятишки часто слышат, но никак не могут увидеть его своими глазами, потому что нет денег на билеты. Антонио представлял себе театр чем-то огромным и непонятным. Спектакли казались ему похожими на выступления уличных рассказчиков, но только с множеством актёров, которые двигаются и разговаривают.

Так оно и было на самом деле.

В театре на каменных ступенях, расположенных полукругом, зрители сидели вплотную друг к другу. Орест и Антонио купили билеты и вошли задолго до начала представления, чтобы сесть на удобные места, в тени, но здесь почти всё уже было занято.

Многие зрители завтракали в ожидании спектакля, а те, что сидели на солнечной стороне, прикрывали голову большими разноцветными соломенными шляпами, купленными у входа на лотках, заваленных товарами.

Несколько мужчин и мальчиков расхаживали по амфитеатру. На шее у них были подвешены ящики, в которых стояли бутылки лимонада и другие прохладительные напитки; в таких же ящичках разносили книги - трагедию об Оресте древнегреческого писателя Эсхила. Орест-горбун тоже купил книгу и принялся её листать, в то время как Антонио, словно зачарованный, смотрел вниз на сцену, где возвышался роскошный царский дворец с колоннадой, а ближе к зрителям - нечто вроде алтаря, украшенного орнаментом.

- Что это такое? - спросил Антонио.

- Дворец Клитемнестры в городе Аргосе, - ответил горбун.

- Матери Ореста?

- Да, а другое сооружение, поменьше, - это гробница Агамемнона.

- Отца Ореста?

- Да, отца Ореста, которого убили. Но ты всё увидишь сам, начиная с того места, когда Орест отомстил за смерть своего отца.

- А ты видел, как убили Агамемнона?

- Конечно. Я часто хожу в театр. Когда Агамемнона убивали, он так вскрикнул, что я весь задрожал, а некоторые женщины даже заплакали. При жизни поэта, который написал трагедию, показывали всю историю Ореста. В этот час спектакль уже начинался и длился до самого вечера. Представляю себе, как это было чудесно! Теперь ведь не всё исполняют, пропускают некоторые стихи, иногда по три сразу.