Без вариантов. Уходим налево и бьем клином вдоль оврагов. Отбросим гусар к центру. Там и резервы, там и правый фланг поддержать должен.
Сигнал.
Они еще не развернулись, можно без арбалетов обойтись, да и клин плотный сбивать не надо. Хотя и сбиваем — потом могут помешать. На острие теперь другая бригада — у них пики целые.
Удар. Врываемся в строй. Приятно в спину бить. Так, это что за водоворот возник.
Развернулся кто-то. Сволочь. Да что Вы возитесь. Нет времени разбираться с ним.
Хорошо рубится гад. Идем на него. Удар. Еще удар. И как успел Нику встретить?
Неужели против четверок рубиться умеет? А если так? Удар. Парирую. Лета падает.
Нет времени, быстрее с этой сволочью кончать нужно. Откуда тут этот мастер клинка взялся? И в глубине строя ведь.
Все время вышло — пора его валить иначе, к нему остальные подтянутся и кровью мы умоемся. Удар. Еще удар. Мимо. Мимо. Еще удар. Что это? Кровь? Моя? Его!!! Нет времени. Не хочу… А придется. Иначе девочек погублю.
Ну же — открылась я. Бей, гаденыш. Колет.
Вижу как по выставленной руке бьет Красава. Что, не ожидал? Учат нас этому!
Откуда эта слабость? Умираю? Я?
Встречай меня Мара. (Последний удар безвестного польского шляхтича пробил доспех. Он действительно оказался мастером клинка. Командир отряда амазонок погибла.) Этот двойной проход через строй латников спас русский левый фланг, но положение все равно оставалось крайне тяжелым. Михаил Голица-Булгаков только-только остановил свой Полк и начал приводить его в порядок. Резервный полк Ромодановского и Ярославского еще не подошел. Из резервов у русских оставалась только одна сотня. Пусть это и была сотня двора — она была последней. Остатки передового полка после смерти Ивана Темки Ростовского бежали с поля боя. Никита Оболенский или был сметен бегущими, или возглавил их бегство. Самым неприятным было то, что большая часть русских воевод — Иван Пронский, Андрей Оболенский, Сивиндук Мадихович, Дмитрий Китаев и Игорь Огненный оказались отрезаны. Они пытались привести в порядок левый фланг (полки левой руки, сестрорецкий и большую часть большого), но не успевали это сделать.
А на холме тем временем Иван Андреевич Челяднин пытался организовать контратаку.
Его старший родственник приказал ему держаться, а при невозможности — отступить, сам же Григорий Федорович ускакал навстречу Резервному полку, дабы ускорить его подход. Боярин Иван повел в атаку сотню двора. Элиту московского войска. На 1514 год к двору были приписаны всего 220 дворян. Лучших московских рубак, при этом на хороших конях и в прекрасных доспехах. Им не впервой было решать исход боя и они пошли вперед надеясь победить. Вот только навстречу им шли шесть тысяч литовских всадников под командованием Радзивилла (к этому моменту князь Острожский уже успел упорядочить войска потрепанные в рубке против русского левого фланга еще до артиллерийского залпа и бросить в наступление те отряды которые перестроились первыми — шесть тысяч из восьми). И, к несчастью, Михаил Голица Булгаков из-за холма не видел происходящего и его относительно готовый к бою полк продолжал перестраиваться. А вот собравшиеся вместе князья Огненный, Пронский и раненный Андрей Оболенский — видели. И, несмотря на сопротивление Ивана Пронского, говорившего о самоубийственности атаки перемешанными плохо управляемыми отрядами, приняли решение поддержать удар Челяднина.
Этот отчаянный удар, несмотря ни на что, все-таки смог остановить литовскую конницу и отбросить её. Пусть и очень дорогой ценой, но они продержались до того момента как князья Булгаковы бросили в бой свои полки. После этого войска Острожского снова начали отступать. Казалось, что удача в очередной раз повернулась к русским. Сразу на двух участках им удалось прорвать литовский строй.
И тут вновь сказалось наличие у литовцев пехоты и артиллерии. Двигавшаяся вперед русская конница снова попала под артиллерийский залп, после которого опять начался хаос. Рвущийся вперед Игорь Огненный был тяжело ранен и через несколько минут умер от потери крови. Под самыми опытными воеводами — Челядниным и старшим Булгаковым убило лошадей, вскоре они были схвачены литовцами. И ко всему на поле боя больше не оставалось резервов. В такой ситуации Иван Пронский и Андрей Булгаков независимо друг от друга приняли решение отступить.
Поражение было страшным. Из тринадцати "начальствующих чинов" принимавших участие в битве погибло трое (князь Иван Темка Ростовский и Игорь Огненный погибли в самом бою, а Андрей Оболенский умер от ран сразу после боя), еще трое попали в плен (Дмитрий Китаев, Иван Челяднин и князь Михаил Голица Булгаков).
Отборные части — сотня двора и отряд амазонок были уничтожены полностью. Около трех сотен русских дворян оказалось в плену (два года спустя в плену непосредственно у короля насчитали 159 человек).
Но и литовцы заплатили за эту победу очень высокую цену. Острожский потерял половину войска. На следующий день у него оставалось только шесть тысяч бойцов способных продолжать поход. Гусарские роты действовавшие на самых горячих участках боя потеряли более половины своего состава (только убитыми свыше пятисот).
Тем временем Андрей с Дмитрием Булгаковы, Иван Пронский и Сивиндук-мурза смогли собрать отошедшие части и соединиться с Резервным полком. Русское войско все еще сохраняло численный перевес над литвинами, хоть и меньший чем до начала боя.
Соотношение 17 против 12 (или 14 против 12 если не считать отряды Ромодановского и Ярославского князей, не успевшие подойти) сменилось на 7 против 6 (и тут уже учитывались все русские войска изгонной рати). Но моральное состояние войска было подавленным. В результате ударная группировка Острожского (те самые шесть тысяч клинков) была потеряна и смогла беспрепятственно выйти к Смоленску.
Однако князь Шуйский остававшийся воеводой в городе к этому моменту раскрыл заговор и повесил большую часть его участников. Уцелел только их лидер епископ Варсонофий, которого пощадили как духовное лицо, но сослали в подмосковный монастырь. Гетман Острожский ничего не смог сделать и был вынужден отступить.
А король Сигизмунд тем временем стремился воспользоваться плодами для чего раздувал её значение. Так, в частности в письмах папе и европейским монархам он увеличивал численность войск с обеих сторон, насчитывая у русских восемьдесят тысяч. Тем самым он заявлял, что разгромлена вся московская армия (Василий двинул против Смоленска примерно такие силы). Ему удалось добиться многого. И главным стало то, что Австрийский монарх поверил в это и не решился начать войну против Польско-Литовского государства.
А на востоке война продолжалась.
После поражения под Оршей в Москве начали искать виновных. Возникали опасения, что Сестрорецкий князь потребует наказания виновных в таком исходе боя (смерти сына и наследника). Поэтому (а также потому что Григорий Федорович несмотря ни на что оставался крайне влиятельным человеком) крайними назначили Михаила Голицу Булгакова и Ивана Андреевича Челяднина, обвинив их в том, что они не поддержали друг друга. Также виновными назвали недостаточно влиятельных воевод — Пронского и Оболенского. Обозленный этим князь Иван Пронский сорвался и решил отъехать в Сестрорецк. Он отписал на Великого князя все свои вотчины находившиеся вне Сестрорецкого княжества и публично принял язычество. Препятствовать ему не стали.
Боярин Давыдов Челяднин полностью очистил свое имя и доказал свою полезность государству уже через несколько месяцев. Когда в начале 1515 года тяжело заболел князь Иван Серпуховской, Григорий Федорович добился от него завещания в пользу Василия Московского. Зимой же 1515–1516 годов он "уговорил" трех сыновей Федора Ржевского (умершего в декабре 1515 года) отказаться от удельных прав и стать служилыми князьями. В результате его действий весной 1516 года два удельных княжества прекратили свое существование.