Во второй половине 1520 года передовые отряды амазонок вступили на территорию Датской Финляндии. Сбивая слабые датские гарнизоны, они к середине осени практически полностью заняли Финляндию. Под контролем Кристиана оставалась только мощная крепость в Або. После того как замерзли реки и болота к ней двинулась крупная восьмитысячная армия, которая взяла её в плотную осаду.
Осознав неприятные перспективы вставшие перед ним — конфликт с Ганзой, недовольство датского дворянства, масштабные мятежи в Швеции и война с Сестрорецким княжеством, Кристиан Второй попытался ускоренно разрешить хотя бы некоторые из имевшихся проблем. Поскольку большая часть шведской элиты во главе с кланом Стуре была непримиримо настроена против него и в данный момент находилась в пределах досягаемости, он решил "запугать" её (или же сменить на другую). Точные причины остались неизвестны, но несколько десятков знатнейших шведов было казнено в ноябре 1520 года. Эти события получили название Стокгольмской кровавой бани. Ожидаемого результата они не принесли. Эффект скорее был обратным. Количество восстаний увеличилось, их ожесточенность повысилась. Новым лидером повстанцев стал Густав Ваза. И если в Южной Швеции (Сконе, Халланде и Смоланде) войска Кристиана смогли достаточно быстро разбить бунтовщиков, то в Далекарлии (Средней Швеции) они потерпели серию чувствительных поражений. Уже зимой 1520–1521 года шведы в 2 сражениях разбили датчан и заняли Фалун и Упсалу. В полевых боях ключевую роль сыграли отряды немецких ландскнехтов присланные Ганзой на помощь Густаву.
Ситуация для датчан улучшилась весной, когда они смогли задействовать свой флот.
Своевременно доставленные в Або подкрепления и припасы позволили удержать крепость во время штурма. Позже адмирал Норби организовал плотную блокаду шведского побережья. Но, тем самым, сильнейший флот Балтики оказался "привязан" (отвлечен на снабжение гарнизонов Або и осажденного летом Стокгольма, на блокаду шведского побережья, на поддержку действий армии в Смоланде) и не мешал эскадрам Ганзы и Сестрорецкого княжества действовать на востоке Балтийского моря.
Естественно, что редкие появления языческих кораблей в Ботническом заливе или западнее Борнхольма заканчивались быстрой их гибелью. Состязаться с датчанами в море русские еще не могли.
Часть 20. Окончание Западной войны
В мае 1521 года в порту Данцига вспыхнул крупный пожар, в результате которого выгорели склады и большая часть кораблей находившихся у берега. Результатом этого крайне своевременного и весьма удачного события стало резкое уменьшение численности польских каперов. О подоплеке этого события не сохранилось никаких свидетельств, но… в этот раз Дикие Кошки сработали отлично.
Комбинация этих факторов — ухода датчан на запад Балтийского моря, выхода из войны Риги и Ревеля, пожара в Данциге и получения язычниками нескольких десятков хороших кораблей — привела к тому, что удалось возобновить снабжение войск находившихся в Пруссии. А перед Сигизмундом Польским в этот момент замаячил признак катастрофы. Денег в казне не было. Причем не просто "не было", а "в долг уже не давали". Даже отборным наемных хоругвям было нечем выплачивать жалованье.
А немецкие наемники не видели денег всю зиму.
И крупный успех — взятие Торуни, ситуацию только ухудшил. Серия штурмов, приведшая к захвату крепости, стала возможна только благодаря обещаниям короля заплатить сразу после успеха. Возможно Сигизмунд рассчитывал воспользоваться захваченной добычей, но её не оказалось. Торунь досталась полякам в полуразрушенном состоянии — с проломами в стенах, пострадавшая от сильного пожара и без каких-либо припасов (защитники крепости "доедали крыс"). По неизвестным причинам за несколько дней до падения крепости её комендант Лют Андаров раздал гарнизону всю казну. Возможно он понимал невозможность дальнейшей обороны (после появления второго пролома) и хотел навредить врагу, возможно был вынужден заплатить наемникам для поддержания их боеспособности в отсутствии продовольствия. Независимо от причин королю оставалось удовлетворяться только фактом падения крепости, никаких финансовых средств он не получил (участники штурма ограбили защитников, но естественно оставили добычу себе).
Как результат — уже по дороге к Хелмно в войсках началось массовое дезертирство.
Заставить армию пойти на штурм Сигизмунд не сумел. Без подвоза припасов шляхта и наемники начали разбегаться. В каком-то смысле королю Польши даже повезло — из-за нехватки продовольствия попытка дворянства (как шляхты, так и магнатов) добиться от него очередных уступок оказалась непродолжительной и быстро провалилась. Но этот факт стал весьма слабым утешением. Сигизмунду оставалось рассчитывать только на неожиданное ослабление Москвы и Сестрорецка, а именно на возникновение проблем на восточных их границах. Тем более что к появлению их он приложил немало усилий.
Весной 1521 года в Казань была направлена крымская военная экспедиция во главе с царевичем Сагиб-Гиреем, который беспрепятственно вошёл в Казань и учинил погром как московских подданных и сестрорецких язычников, так и своих противников среди татар. Московский претендент на казанский трон Шах-Али бежал в Москву. Казанским ханом стал Сагиб-Гирей. Таким образом, московский протекторат над Казанью, длившийся с 1487 по 1521 год, закончился полным провалом. Ханство полностью переориентировало свою политику, став максимально враждебно Москве и вступив в союз с другими мусульманскими странами — Крымским ханством и Османской империей.
Едва вступив на престол, новый хан объявил России войну. Союзником Казани в этой войне выступил и Крымский хан Мухаммед-Гирей. Гиреи предприняли попытку вовлечь в войну и Астраханское ханство, но там московское влияние оказалось сильнее, и хан Джанибек отказался от участия в этой войне. В Ногайской орде началась борьба между различными группировками — турецкой и великодержавной с одной стороны, московской и языческой — с другой. Её результатом стало участие десяти с лишним тысяч ногайцев в войне против русских государств (этот отряд был направлен Сагиб-Гиреем на осаду Тальтской цитадели, где он и завяз). Но основные силы Ногайской орды остались на своих землях и не предпринимали набегов на русские территории.
Не преувеличивая можно сказать, что этот фактический нейтралитет спас Сестрорецкое княжество от больших неприятностей.
Ежегодное увеличение численности амазонок на несколько тысяч бойцов было разумеется очень хорошим явлением, но юные девушки были недостаточно подготовлены к боевым действиям в сложных условиях. Одно дело "правильная война" (полевые сражения, осады и обороны укреплений), и совсем иное — действия на пересеченной местности (в особенности в болотах и льдах). Тут уже не хватало базовой подготовки, тут намного большую роль играл опыт. А опыта у молодых амазонок как раз и не хватало. Поэтому Паук отзывал тактические отряды из второго (сестрорецкого), третьего (камского) и четвертого (урало-иртышского) прайдов и направлял их в Финляндию, Лапландию и Северную Норвегию. Сначала по одному отряду, затем еще по одному, затем сразу по три… Разумеется он понимал, что слишком ослабляет эти прайды и позаботился об их пополнении, распорядившись передать им по три отряда из пятого (иртышско-алтайского), шестого (забайкальского) и седьмого (енисейского) прайдов. Но тут его планы оказались нарушены.
Виновниками этого нарушения стали алтайские, сибирские и байкальские воеводы.
Князья Пронский и Рязанский, но главное — пятый и шестой сыновья Паука. Игорь и Ингварь Близнецы. Двадцатидвухлетние сибирские наместники. И в чем-то они были правы…
Блестящий успех язычников в степях в конце пятнадцатого — начале шестнадцатого веков (в ходе которого они заняли верховья Иртыша, Забайкалье и Алтай и сумели укрепиться в Джунгарии и Халхе) был во многом предопределен одним человеком.
Этот же человек обеспечил прекрасные отношения с государством Даян-хана (занимавшем всю Монголию, и большую часть Джунгарии и Манчжурии) — мир и свободное прохождение языческих караванов в Китай (несмотря на войны монголов с Китаем).