Он вспыхнул.

Дикий крик. Еще один. Шон отлетел и больно ударился спиной, рывком возвращаясь из воспоминаний в реальность.

Пудель с выпученными глазами держался за горло, пытаясь вытошнить его кровь, но поздно. Она травила его.

Шон не верил своим глазам.

Франс что-то орал охраннику, блондинка суетилась рядом с Пуделем. Наконец вампа уволокли, и Франс налетел бешеным смерчем, со всей силы пиная Шона ногами, гоняя по залу, как мяч. Как ни старался Шон, стать «неплотным» у него не получалось. Странно, кости ломались и дробились, но дикой боли не было, и казалось, что сломавшись, они тут же срастались. Лишь для того, чтобы принять следующий удар. Но это было не важно, боль – это лишь боль. «Они не могут жрать меня!» Эта мысль вызывала пьяный восторг, заглушавший всё: и страх и боль.

– Мразь!! – орал Франс. – Траханная отрава!

А Шон закрывал голову, чтобы скрыть смех, рвавшийся наружу, несмотря ни на что. «Я отравил вампа! Отравленный деликатес…»

Неизвестно, сколько времени прошло, но князь все же угомонился. Блондинка подскочила к нему, что-то лепеча, и они то ли ругались, то ли просто что-то обсуждали. Кто их, трупаков, поймет.

Шон все же провалился в забытье, из него вывела боль от пинка. Сдерживающая ярость блондинка нависала над ним.

– Как ты это сделал?

– Не знаю, – Шон очень постарался не скалиться, не доводить мертвячку до полного исступления.

Вампирша врезала со всех сил.

– Как?

– Не знаю.

Снова удар, вопрос, ответ, удар и так по кругу. По спирали из боли и треска костей. Мертвая сучка выбила болью остатки защищавшего его восторга, Шон держался лишь из упрямства. Я хозяин своим мыслям, своему телу, значит, не буду ползать и умолять. Я хозяин себе, значит выдержу.

Вдруг ему дали передышку. Цепляясь за что угодно, лишь бы не вслушиваться в боль, он уставился на блондинку, прическа той растрепалась от усердия.

– Ты можешь это повторить? – сменила вопрос она.

– Не знаю.

С перекошенным яростью лицом она врезала Шону по и так уже отсутствующей коленной чашечке, выбив искры из глаз и, кажется, слезы.

– Тупая траханная тварь!

Но нового удара не последовало, она удалилась.

Чтобы отвлечься от боли, Шон постарался вспомнить перепуганную рожу Пуделя. Не ожидал, мразь. Деликатесик-то испортился. И эта… мелкая хищная дрянь, оббивала свои кулачки, чтоб на них солнце посветило, а укусить не решилась. А ведь укуси она его – и всё. Всё рассказал бы, всё бы сделал. А нет – страшно отравленное кушать. «Могу ли я повторить…» Неужто, придурки, детройтскую княгиню отравить хотели? Уроды мертвые.

Вдруг его вздернули вверх. Франс, это он поднял его как котенка за шкирку.

– Ну что, мешок с дерьмом, какую смерть ты предпочтешь?

– А ты? – прошамкал инкуб, сломанная челюсть не способствует дикции, а вот мысли о том, что он до сих пор свободен, придали безрассудства. – Пати жива, и она отомстит, так или иначе, – выдавил он, превозмогая боль.

Франс отвел взгляд в сторону и сокрушенно покачал головой, а затем швырнул его на пол подальше. Сознание Шона почти погасло, но он отмечал, что его пинают не просто так, а транспортируя к какой-то цели.

Раздался знакомый скрежет и последний пинок вынес его на свежий воздух…

Очнулся он уже в объятиях Эльвисы.

– Какая же ты дрянь, когда голоден, – сокрушенно произнесла она.

– Отпустили? Меня отпустили?

– Да, Пати жива, и Франс решил не вести войну на два фронта. Может быть, захочет стрясти с нее что-то за то, что оставил тебя в живых и выпустил.

– А Грей?

– Да что псине сделается? Все порывался идти тебя выручать, только не мог ничего придумать путного. Вернее, не знал, где взять столько взрывчатки и напалма, – со смехом ответила красная.

– Вояка…

– А сам-то! Понесло тебя в логово вампов! Каким местом ты думаешь вообще?

– Все инкубы думают вот этим, – и он взял себя за промежность.

Но Эльвиса не поддержала шутки, фыркнув:

– Только не ты, Шхан, ты хоть понимаешь, насколько был близок к смерти этой ночью?

– Понимаю Эль-Виси, но жизнь – это не просто годы. Я думал, что был счастлив с Элейни, но это до встречи с Пати. За тысячу с лишним лет впервые… Я не знаю как объяснить. Иногда меня охватывает что-то… что-то, от чего я вспыхиваю.

Красная бросила на него удивленный взгляд.

– Это было три раза рядом с ней, и этой ночью четвертый. Я вампа отравил, – шепотом сообщил он.

– Ох, что творится… – широко раскрыв глаза, пролепетала она.

– А как ты нашла меня?

– Дежурила у входа, – приходя в себя от удивления, ответила она, – надеялась отбить, если они будут тебя куда-то перевозить, – и показала на небольшой, но хищный пистолет-автомат.

– Эль-Виси, да ты еще большая дура, чем я!

– Не отрицаю, Шхан, не отрицаю, – устало отозвалась она.

– Почему ты помогаешь мне? – спросил он, приблизившись, та пожала плечами и отвернулась.

– А почему ты помогал всем тем мелким? Вскармливал Венди, защищал Ники, простил Самума? Почему тогда не наказал меня по-настоящему, обманул свою обожаемую госпожу?

– Она была не права, – тихо ответил он. – Но ты ее будто специально дразнила.

– Ох, Шхан, я склонна делать глупости. И уж пусть этими глупостями будет забота об одном прибацаном на всю голову инкубе, чем дерганье за усы сильных filii numinis.

– Тебе нужна цель в жизни.

– Не умничай, – вдруг впала в раздражение Эльвиса и отошла, – Хватит валяться, поехали. Псу кто-то сбросил смс с адресом, якобы Пати там.

Как в ускоренной съемке мелькнули картинки: встреча с Тони, радость от того, что он жив, поездка в Бруклин, поиск здания, квартиры. Страх от того, что я почти не пахну vis и выгляжу мертвой. И совсем скомканно – только лица промелькнули – кормежка от людей, чтобы поделиться со мной.

Я очнулась как ото сна, столько событий прошло перед глазами…

33

– Шон… Шон, вы с Тони…

– Наворотили дел, – сокрушенно произнес он. – Прости…

– Шон! – вскричала я. – Вы воины, сильные и смелые, как вы можете подчиняться мне? Мне, дуре, не сумевшей защититься даже от того, кто клялся не вредить?

Своим криком я разбудила Тони, он тяжело скатился с кресла и подполз на четвереньках. «Он еще слишком слаб…»

– Хозяйка, – хрипло произнес он. – Не смей, слышишь, не смей себя ни в чем винить, – потребовал он.

– Да, – поддержал его Шон, он впервые твердо возразил мне, пусть и так кратко.

– В том, что произошло, нет твоей вины. Никакой. Только Седрика. Ты могла ему доверять, любой бы ему доверял на твоем месте, а он предал. Надругался и искалечил.

Я сдавила виски.

– Нет. Нет, Тони, замолчи. Я и так сдерживаюсь, чтобы не пожелать ему смерти и не убить.

– Смерть врага не всегда лучший выход, – поддержал меня Шон.

Тони лишь презрительно фыркнул, не понимая, о чем это мы, но подчинился моей просьбе.

– Не хочешь проклинать – не проклинай, но оправдывать его – это полный идиотизм.

– Я не оправдываю, – зло вырвалось у меня.

– Тогда не вини себя ни в чем. Ты наша хозяйка, наш вожак.

– Я недостойна…

– Ты недостойна? – взревел Тони. – А кто достоин? Седрик, пинающий подыхающего за него Румана? Видящий в своих волках лишь безмозглых послушных псов? Кто? Ты о каждом из нас заботилась, как мать, не требуя, чтобы мы лизали тебе ноги. Принимала нас такими, какие мы есть, не унижала и не играла с нами. Кому еще подчиняться? За кого биться? Кого защищать? Если не тебя… – тихо окончил он, вымотанный этой вспышкой.

– Не дури, хозяйка, – тихо попросил он, укладывая голову мне на колени, – и скорее приходи в себя.

Я плакала, не в силах что-либо сказать.

– Ты глава нашего клана, – заговорил Шон. – Мы твои руки, правая – он кивнул на Тони, – и левая. Флерсы – сердце. Жаль, ушей и глаз пока нет, но Ники, Венди и, может, Эльвиса ими станут. Мы сила. Мы твоя сила.