Из-за крыши института вверх потянулось черное клубящееся облако. Что-то чужое и огромное бешено заколотилось в груди литератора.

«Это она! — вихрем пронеслось в мозгу литератора, и он даже зажмурился, стараясь отогнать страшную догадку. — Нет-нет, это не она! Только не „Волга"!» — заклинал он себя.

— Куда! Стой! — заорал Кирюха в ухо литератору.

Литератор вдруг увидел, что прямо на него несется УАЗ. За рулем УАЗа сидел какой-то молодой парень и широко открытыми глазами смотрел на Половцева. Когда между автомобилями оставалось не более пяти метров, литератор, вдруг очнувшись, резко повернул руль вправо и, выехав на тротуар, врезался в стену здания института в считанных сантиметрах от средних лет мужчины.

При столкновении литератор больно ударился грудью о руль, не давший ему вылететь из кресла. Зато Кирюха, выдавив головой лобовое стекло, лег на исковерканный капот, автомобиля на расстоянии мизинца от институтской стены.

— Приплыли! — радостно прокукарекал Кирюха, видя перед своим носом стену и чувствуя при этом несказанный прилив энтузиазма.

Половцев с трудом выбрался из салона автомобиля и бросился туда, где несколько секунд назад что-то взорвалось. За ним ковылял лейтенант, держа Кирюху под руку. А Кирюха так и семенил своими спутанными, как у бычка, ногами.

За углом литератору открылась страшная картина. Горел какой-то автомобиль, очень похожий на «Волгу». Правда, цвет автомобиля уже невозможно было определить. В нескольких метрах от факелом горящего автомобиля суетились люди, один из которых отдавал другим команды. Примерно в десяти метрах от догорающей машины лежало два полуобгорелых тела.

На улице уже скопилось множество зевак, молчаливо вкушавших зрелище, каждый из которых мог совершенно бесплатно занять место в первом ряду. Литератор слышал отдельные реплики. Среди прочих фраз в его мозг впечатались слова одного из стоявших над трупами: «Полковника насмерть: даже костюм с какими-то бумажками погорел, а урка еще ногами дрыгает…»

Не соображая, что он делает, Половцев механически шел прямо на огонь. Ему хотелось заглянуть в салон и в багажник горящего автомобиля и убедиться, что Андрея там нет. Еще ему хотелось заглянуть в лица обгоревших, чтобы убедиться, что это не Пахом и не… Нет, об этом он не мог думать. Еще ему хотелось узнать у суетящихся возле автомобиля людей, что это никакая не черная «Волга», а белый «мерседес».

— Стойте, сюда нельзя! — кто-то шел наперерез Половцеву.

— Мне надо. Мне можно. Там… Кто там сгорел, какой полковник? Это черная «Волга»? — едва слышно монотонно твердил литератор.

— Я же сказал: нельзя! — человек в сером пиджаке, взяв литератора за руку, с силой развернул его и толкнул от себя: — Иди отсюда.

Все так же механически Половцев пошел назад. Он шел, глядя сквозь дома и людей, словно пытаясь заглянуть за край земли — в завтрашний день и увидеть там Андрея… Литератор шел до тех пор, пока не уперся грудью в ладонь лейтенанта.

— Ну что там? — спросил лейтенант, стоявший под руку с испуганным Кирюхой метрах в пятидесяти от толпы. — Есть жертвы?

— Там кто-то большой лежит, и второй тоже… Полковник насмерть, а урка ногами дрыгает… Андрея там нет, — с видимым нажимом, заученно произносил Половцев, глядя на лейтенанта стеклянными глазами.

Лейтенант внимательно посмотрел на литератора и тихо сказал:

— Ну конечно, его там нет, — Вдруг он словно опомнился и скороговоркой переспросил Половцева: — Полковника насмерть? Вы так сказали, да?

— Полковника насмерть, а урка… — литератор смолк и только сейчас увидел перед собой лейтенанта, которой одной рукой схватился за голову, -… ногами дрыгает…

— Поехали, — очень тихо сказал лейтенант. — Наверное, я знаю, где ваш сын.

— Поехали, — сказал Половцев, равнодушно глядя сквозь лейтенанта своим остановившимся взглядом. — Его зовут Андрей.

— Зачем теперь ехать-то, начальник! — вдруг захныкал Кирюха, нутром чуя опасность и пытаясь вырваться от лейтенанта. — Ведь это — та самая «тачка»! Сами же видите! Я никуда не поеду! — Кирюха даже взвизгнул.

— Поедешь… А еще раз дернешься, тогда точно здесь останешься, но уже навечно! — и лейтенант так посмотрел на испуганного Кирюху, что тот сразу присмирел.

Когда наконец прозвучал взрыв, Пахомов улыбнулся и включил зажигание. Надев на голову черную кепку, он медленно подъехал к углу дома, за которым стояла «Волга». Заглушив мотор, он вышел из автомобиля и присоединился к толпе зевак.

Взрыв получился хороший. Те двое, которые пытались проникнуть в «Волгу», лежали на асфальте. Даже в этих полуобгоревших телах Пахомов сразу узнал Филина и, к своему немалому удивлению, полковника.

«А „папа"-то откуда здесь?» — подумал он и вдруг увидел в нескольких десятках метров от себя лежащую на тротуаре Елену Максимовну. Над ней склонилось несколько прохожих. Одна старушка, стоявшая рядом с майоршей, вдруг заголосила:

— Тут женщину убило!

Пахомов боялся подойти к лежавшей недалеко от него Елене Максимовне, поскольку его мог заметить Локшин или его люди, суетившиеся возле «папы» и Филина. Около лежавшей начала скапливаться толпа. Приметив одного мужчину, который выбрался из этой толпы зевак и пошел прочь, Пахомов догнал его.

— Что с женщиной? — спросил Пахомов, остановив мужчину.

— Наповал! — кратко ответил тот и, усмехнувшись, пошел дальше.

— Тем лучше, — пробурчал вслед ему Пахомов и направился к своему автомобилю.

Теперь он думал только о майоре Берковиче. Ситуация, попробовав выкинуть неожиданный фортель с майоршей, которая почему-то осталась в живых (правда, теперь он понимал почему!), вновь складывалась таким образом, что он, Пахом, должен был отыскать майора Берковича и уничтожить его как последнего свидетеля. Уничтожить, чтобы получить свои деньги и не потерять при этом жизни.

Пахомов крутил в руках план, ту самую бумажку, которую нарисовал полковник и которую он извлек из кармана мертвого Богдана там, на болоте. На даче у «папы» все они должны укрыться на случай, если что-нибудь у них в Васкелове сорвется. Теперь полковник и Богдан были мертвы. Но в доме полковника мог, нет, должен был находиться Беркович. Ведь он-то еще не знал, что «папы» уже нет.

Солнцев без всякого удивления взирал на нового посетителя своей берлоги.

Крепко сбитый мужчина в мятом медицинском халате, который не застегивался у него на груди, с засученными до локтей рукавами, грубо держал палача за шиворот и снисходительно улыбался.

Клетчатый был подавлен, даже морально раздавлен таким поворотом выстраданного им злодейского сюжета. Неожиданный порыв ледяного ветра реальности безжалостно сорвал с него красный колпак палача и набросил на шею уже намыленную петлю судьбы, которая начала затягиваться, холодя кровь в жилах. (Действительно, откуда вдруг взялся здесь этот спаситель в белом халате?) Кроме того, у клетчатого неожиданно возникли проблемы с животом: он переминался с ноги на ногу и с тоской человека, которому все равно сейчас умирать, внутренним взором следил за бурными процессами в собственном кишечнике.

— Вы готовы… к смерти? — низким и немного трубным голосом спросил «командор» клетчатого, с трудом сдерживая улыбку.

— Мне бы в туалет… сначала, — опустив голову и боясь взглянуть на «командора», прошептал клетчатый.

— А стоит ли? — все тем же голосом, только еще басовитее и «загробнее» спросил «командор», на этот раз отвернув голову в сторону и беззвучно смеясь.

— Очень надо, — пропищал клетчатый и боком-боком, не оборачиваясь на посланника преисподней, начал продвигаться к выходу, где был туалет. Что-то в клетчатом надломилось: он вдруг понял, что никакой он не палач, то есть великий труженик вечности, утомленный ответственностью перед обществом и своими нелегкими «заплечными» трудами, а обыкновенная жертва.